Станислав Горский - Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши

У водителей были карабины, а у нас с Иваном – один автомат на двоих. Правда, пистолеты были, но это оружие так, скорее психологическое, чем для отражения нападения. Конечно, мы были не одни. Совсем рядом были минометчики, которые временами вели огонь. Держа связь по радио с передовыми ротами, они поддерживали их своим огнем по просьбе командиров. Смола ходил почти час, пока разыскал три самоходки. Наверное, почти бежал всю дорогу, выпалил: «Там, вон за тем высоким домом, стоят. Стрелять нечем, подъехать не безопасно. Придется носить». Я прикинул: до того дома было метров пятьсот. Далеко носить тоже не хотелось.

«Ну так как же будем делать? – переспросил я старшину. – Может, подъехать ближе?» – «Нельзя, – ответил Смола, – простреливается пулеметным огнем. Я сейчас возьму ящик и пойду, а вернусь другим путем».

Я посмотрел на него и понял, что он просто не хотел нам приказывать рисковать. Иван меня понял. Мы молча взяли на плечи по ящику и пошли. Смола прокашлялся, тоже взял ящик и, обгоняя нас, стал в голове цепочки и повел нас к месту, где стояли самоходки. Спустя больше половины пути неожиданно ударила пулеметная очередь. Пули зацокали по брусчатке, но мы уже успели забежать за дом. Переводя дыхание и вытирая обильно бежавший по лицу пот, Смола прошептал: «Теперь почти рядом. Надо еще в двух местах перебежать. Я побегу, а вы поодиночке – за мной».

Не успел он выглянуть из-за дома, как снова ударил пулемет. Но Смола достиг противоположной стороны улицы. Ждать нам не хотелось, но Смола предостерег: «Вы подождите, я сейчас отнесу ребятам, а они дадут ему прикурить, тогда и принесете». Сказав это, он скрылся в подъезде дома.

«Наверное, дворами решил пойти», – подумал я. Действительно, через несколько минут в стороне, куда мы пробирались, раздался выстрел, а в доме, откуда строчил пулемет в оконном проеме, – взрыв.

«Видал! – вскрикнул Иван. – Добрался». Мы закинули на плечи свою ношу и бросились на другую сторону улицы. Я посмотрел в подъезд, в котором скрылся Смола, но там было темно, а куда идти – нам неизвестно.

В это время по тротуару вдоль стены бежал в нашу сторону Леша Ларченков. Подхватив у меня ящик, он, ничего не сказав, бросился обратно и уже на ходу крикнул: «Вертайся назад»!

Иван побежал за ним, но ему было тяжело, потому что последнее время он хромал. У него была ранена нога. Рана уже заживала, но носить грузы было еще рано. Догнав его, я попросил отдать мне ящик, а ему сказал, чтобы подождал нас здесь. Но он предложил нести вместе, на что я тоже не согласился. Так бы и препирались, если бы не прибежал Голубев. Мы отдали ящик ему, а сами побежали к машине. Теперь уже можно было подъехать ближе, что мы и сделали. Вместе с водителями выбросили на землю термосы и шестьдесят ящиков боеприпасов.

Куда нести, мы не знали, поэтому пришлось ждать некоторое время. Вместе с членами экипажей пришел и Смола. Место выбрали удачное. Со стороны немцев оно не просматривалось. Несколько домов, которые отделяли нас от противника, были заняты нашими ротами. С верхних этажей то и дело доносилась стрельба. Немцы упорно удерживали улицы, но все же шаг за шагом передовые подразделения продвигались.

Ребята начали перетаскивать снаряды в машины. Я подключился к экипажу Тимакова. К этому времени у них не было уже ни одного снаряда, кроме подкалиберных. Дотаскались до того, что вся гимнастерка была мокрая, хоть выжимай. Нагрузили полностью, даже наложили под ноги. Другие тоже последовали нашему примеру. Смола в это время подтащил термос с макаронами, сваренными на свиной тушенке. Но особого восторга макароны не вызывали. Такая еда надоела, и хотелось чего-то такого овощного, а лучше всего – наваристого борща. Свои пожелания Алексей Ларченков высказал старшине.

«А где я капусты возьму? – оправдывался Смола. – Потерпите, братцы, вот разживусь чем-нибудь таким вкусненьким и доставлю».

Забегая вперед, скажу, что дня через три он привез замечательную соленую рыбу. Ели с аппетитом, в охотку, а потом без конца пили. За едой и застал нас комбат Приходько, который следом за нами пробился по дороге. От него мы узнали, что наш штаб дивизиона тоже подтянулся ближе к батареям и уже находится на окраине города.

К ночи бой почти полностью утих и углубился. Теперь стрельба доносилась уже со стороны морского порта и Мертвой Вислы. Это был предпоследний день марта. 29 марта с утра еще слышались разрывы, пулеметная стрекотня, а к концу дня город был почти полностью очищен от немцев.

Кое-где еще приходилось ликвидировать отдельные группы, которые прятались и, выжидая момент, наносили урон нашим ротам. Стреляли с чердаков, из-за угла, из окон домов или где-нибудь на заводских дворах. Жители города прятались в подвалах домов. Там же пытались за спиной мирных граждан спасти свою шкуру и гитлеровцы. Переодевались в «цивильное» платье, но их быстро распознавали, да и сами жители не желали помогать фашистским солдатам. Тайком выбираясь из убежищ, боясь расплаты, они находили наших бойцов и указывали на прятавшихся фашистов.

В одном из подвалов соседнего дома раздавались крики на немецком языке. Слова разобрать было трудно, но в том, что они были похожи на призыв о помощи, сомнения не было. Что бы это могло значить? Приходько послал узнать, что там происходит, и в случае необходимости принять меры. Крики доносились из окон подвального помещения, которые были заделаны решетками. В доме никого не было, на чердаке еще что-то дымилось. По мере возможности мы старались ликвидировать пожары, а очагов возгорания становилось все больше, хотя артиллерийских обстрелов уже почти не было. Бой передвинулся ближе к морю, в сторону порта, и понемногу утихал.

Создавалось впечатление, что кто-то специально поджигает, чтобы мы отвлекались на пожары и не занимались основным делом – ликвидацией остатков гитлеровских войск. Бросившиеся в подвал бойцы нос к носу столкнулись с двумя типами, одетыми наполовину в гражданскую одежду. Сомнений не было, что это переодетые фашисты. В руках они тащили небольшие канистры либо с бензином, либо с керосином, а на шее у них висели автоматы. Пытаясь скрыться, они спешили на выход. Опешив, бросились обратно в темный коридор подвала, не успев дать отпор.

Крик был именно в то время, когда они отбирали у прятавшихся в подвале женщин эти канистры с горючим. Те не хотели отдавать добровольно, потому что использовали их для приготовления пищи. Стрелять поджигатели тоже не решались, боясь обнаружить себя преждевременно. Крик женщин, конечно, в их расчет не входил. В узком коридорчике подвала завязался бой. Сделав несколько очередей, они отступили в глубь подвала. Наконец, прижатые, они оказались перед выбором: или плен, или смерть. Тогда они решились на отчаянный шаг. Разлив бензин по коридору, подожгли его, тем самым отрезав путь нашим бойцам.