Эдельберт Холль - Агония Сталинграда. Волга течет кровью

– Юшко, ты берешь тех, что спереди. Неметц, твои справа; я возьму тех, что слева. Цельтесь точнее, в центр цели. Попасть нужно с первого выстрела! Потом берите тех, что сразу за ними. Потом остановитесь и ждите дальнейших указаний. Управляйте огнем как можно лучше.

Наши винтовки были в хорошем состоянии.

– Готовы?

– Готовы!

– Огонь!

Три винтовки разорвали тишину окопа. Три самых передовых солдата были убиты и упали в снег. Остальные немедленно залегли, но на восходящем склоне представляли хорошую мишень. Мы сразу перезарядили оружие.

– Следующие! Готовы? Огонь!

Снова короткий лай наших винтовок, и снова мы попали.

Остальные как можно быстрее отступили за холм. Мы снова были в контакте с противником. Противник теперь знал, что Nemtsе держат здесь оборону. Он будет осторожнее; этот случай сказал ему, что мы настороже. Я доложил о происшествии по телефону.

Было важно, чтобы мы стреляли одиночными прицельными выстрелами, не выдавая своей позиции. Я был убежден, что противник не заставит нас долго ждать своего ответа. Через пару мгновений мы отметили первые разрывы мин и снарядов. В основном артиллерийские снаряды падали в нескольких сотнях метров за нами, а мины, выпущенные из минометов, ложились ближе. «Иван» еще не засек нашу позицию. Это бы для нас плохо кончилось. В бинокль я внимательно осматривал местность. Глаза уставали от постоянного высматривания врага в этой мерцающей белизне. Несколько раз мне казалось, что я что-то вижу, но глаза меня обманывали. Через какое-то время я перевел взгляд на позиции, чтобы увидеть: не изменилось ли что-то. Глаз зацепился за что-то движущееся. Трудно было выделить это белое на окружающем снегу. Это что-то продвигалось к упавшим по несколько сантиметров за раз. Я опустил бинокль и попытался разглядеть это невооруженным глазом. Теперь я видел. Не отводя глаз от цели, я схватил карабин, поднял его и прицелился, затем засомневался и взглянул снова. Когда я выстрелю, я должен попасть с первого выстрела. Лишь лицо солдата, ползущего в снегу, было темнее снега. Он был легкой мишенью! Я вернулся на огневую позицию за изгибом хода, уже доказавшего свою полезность при первом контакте с противником. Казалось, прошла вечность, пока я не отважился на выстрел. Потом я осторожно потянул спуск, и пуля заставила темное пятно остановиться.

До наступления темноты со стороны противника ничего не было видно. Были выставлены наблюдатели, снова получив напоминание немедленно поднимать тревогу, если они заметят что-то подозрительное. Лейтенант Аугст доложил, что справа от него никем не занятая дыра.

Мы растопили плиту, чтобы ночью в блиндаже было хоть какое-то тепло. Командиры взводов получили приказ экономить дрова и жечь их только по необходимости.

Бигге снова прислал жидкий суп и 100 граммов хлеба на человека. Теперь «шока-колы» было только полторы банки. Связисты вышли на линию, порванную артиллерийским огнем.

Наверное, еще не наступила полночь. Снаружи падал снег. Часовой поднял тревогу: «Русские!» Крик подействовал на нас, как удар тока. Мы похватали винтовки и нахлобучили каски. Мгновенно мы выскочили наружу. У самой землянки слышалась стрельба. Рвались гранаты, жужжали рикошеты. Противник перебрался через ручей и штурмовал последний склон. Мои товарищи отчаянно защищались, даже слабые дрались снаружи.

– Герр гауптман, смотрите! Они и сзади!

Быстрый взгляд через плечо показал, что Павеллек не ошибся. Шестеро русских бежали вниз по склону за нашей позицией. Они еще думали, что их не заметили.

Последний пулемет с барабаном патронов внесли прямо в окоп, открыв огонь по приближающемуся врагу. Одним прыжком я оказался у стрелков, выхватил пулемет и крикнул: «Юшко, сюда!»

Он мгновенно понял и прибежал, чтобы уложить пулемет на плечо, крепко держа за сошки, и раздалась первая прицельная очередь. Рат-та-та-та-та, и снова – рат-та-та-та. Они лежали! Я видел, как один еще бежит, остальные лежат.

Теперь мы развернулись на 180° и прочесали склон. А ну, давай! «Иван» этого не ожидал. Те, кто еще мог бежать, исчезли так же неожиданно, как и появились.

Убедившись, что опасность миновала, я позволил всем часовым вернуться в землянки. У нас было восемь раненых и двое убитых. Раненых отнесли в медицинский блиндаж к унтер-офицеру Паулю. Убитых отнесли в пустой окоп.

Павеллек, Неметц и еще двое попробовали удостовериться, сколько нападавших лежит перед нами и за нами. У них еще была задача принести все оружие и патроны убитых вражеских солдат. Когда они вернулись, Павеллек доложил:

– У ручья лежат восемь русских. Мы принесли четыре автомата с патронами, четыре винтовки и шесть гранат. Что до еды, у них было несколько сухарей в сухарных сумках и немного махорки .

Вскоре вернулся Неметц:

– Над нами на склоне пятеро метрах в 20–30 отсюда. Мы принесли три автомата, две винтовки, патроны и четыре гранаты, а еще пару кусков черствого хлеба и немного табаку.

Оружие, патроны, хлеб и табак распределили по взводам. Я убедился, что каждый получил свою долю. Это был скорее символический жест, чем что-либо еще, – я не хотел, чтобы кто-то был обделен.

Как было указано, мои солдаты оставили убитых русских лежать, где лежали. Днем русские не смогут ничего сказать о том, где мы находимся.

Павеллек сказал, что один из врагов, лежавших у ручья, был тяжело ранен. Он по-русски молил нас помочь ему: «Товарищ, у тебя тоже есть мать, помоги!»

Павеллек скрипнул зубами:

– Эта поганая война! Как я ему помогу? Мы сами подыхаем, и я не знаю, что делать со своими ранеными!

Я хорошо понимал моего Юшко. Эти люди вышли с заданием вывести нас из боя. Хотели они того или нет – у них не было выбора, как и у нас и у любого солдата на свете. Бой человека против человека врукопашную обычно кончается смертью. Поговорив с врагом, ты понимаешь, что гуманность к другому не умерла. Симпатия, жалость к этой жалкой твари. Он хотел помочь, но не мог – не дал долг по отношению к своим товарищам. Я попытался поставить себя на место противника. Не нужно было большого воображения, чтобы понять, что изгиб балки, где располагался мой командный пункт, – важная точка обороны. Противник верно рассудил, что центр сопротивления находится здесь. Семеро убитых за прошедшие дни показали, что мы не собираемся сдаваться без боя. Так что ночью двумя штурмовыми группами он попытался достичь того, что не смог сделать днем: первая группа – идущая с фронта – отвлекает нас, а вторая просачивается через незанятый сектор справа от нас. У них почти получилось, но Павеллек, этот славный малый, в последний момент заметил их.