Ямвлих Халкидский - Жизнь Пифагора

Глава X

(51) Рассказывают, что он убедил мальчиков ни ссор не начинать, ни защищаться от тех, кто бранит их, и советовал заботиться о воспитании, давшем название их возрасту.[30] Еще он добавил, что добродетельному мальчику легче прожить жизнь, соблюдая добронравие, получившему же плохое воспитание тяжело стать потом добрым, более того, невозможно хорошо прожить жизнь до конца из-за плохого побудительного начала. Кроме того, он объявил их любимцами богов и сказал, что поэтому в засуху города посылают просить богов о дожде именно их как наиболее послушных божеству, и они одни полностью сохраняют ритуальную чистоту, получив возможность служить при храме. (52) По этой же причине и наиболее человеколюбивых из богов, Аполлона и Эрота, все изображают на картинах и в скульптуре имеющими юный облик. Он прибавил, что и состязания за победные венки установили из-за мальчиков – Пифийские, когда Пифон был побежден мальчиком[31], в честь мальчиков были учреждены и Немейские, и Истмийские игры: после смерти Архемора и Меликерта[32]. Кроме того, при основании города Кротона было возвещено, что Аполлон даст потомство предводителю поселения, если он выведет колонию в Италию. (53) Из этого они должны сделать вывод, что обязаны своим рождением промыслу Аполлона, а об их возрасте пекутся все боги, и что они, дети, достойны любви богов и должны иметь привычку слушать, чтобы уметь говорить. И еще: если они хотят быть в милости у богов до старости, они должны, заслужив ее с самого начала, идти за ведущими их богами и ни в чем не перечить старшим, ибо тогда они по справедливости и сами не будут встречать неповиновение со стороны младших. После этих увещеваний все согласились, что никакое другое имя не подходит ему, как только «божественный».

(54) Говорят, что женщинам он сначала рассказывал о порядке жертвоприношений, чтобы они совершали их так, словно какой-нибудь добрый и прекрасный человек собирается помолиться за них, чтобы боги обратили на них внимания, – так и им надлежит более всего соблюдать благообразие, чтобы боги были готовы выслушать их молитвы. Затем то, что они собираются принести в дар богам, делать самим, своими руками, и возлагать на жертвенник без помощи служанок, будь то пирог, мука, ладан, мед. Смертью и убийством живых существ богов не чтить и за одно жертвоприношение не тратить много – так, как будто они уже никогда не придут снова. Что касается отношения к мужьям, советовал подумать над тем, что случается и отцам, уступая женской природе, больше любить мужей своих дочерей, чем их родителей. Поэтому хорошо либо вовсе не противиться мужьям, либо тогда считать себя победившей, когда уступаешь. (55) Кроме того, широко известным стало то, что он сказал во время беседы с народом: «После законного мужа не будет богопротивным посещения храма в тот же день, а после сожителя этого не следует делать никогда». Пифагор советовал женщинам всю жизнь добиваться доброй славы и обращать внимание на других, насколько те выше их доброй славы, и распространившееся мнение о себе не утрачивать. И не спорить с сочинителями мифов, которые, наблюдая за верностью женских оценок, когда женщины бросают по капризу одно платье и наряд, если им захочется надеть какой-нибудь другой, и не бывают постоянными в решениях и возражениях, сочинили рассказ о трех женщинах, ловко пользующихся одним общим глазом на всех: когда этот глаз был приставлен к мужским, тот, кто взял его, охотно отдал обратно, ссылаясь на то, что глаз не воспринимает ничего, что не сродни женской природе. (56) С другой стороны, говорят, что мудрейший из всех, кто упорядочил речь людей и вообще дал постоянные имена вещам, будь то бог, или демон, или какой-нибудь богоподобный человек, понимая, что к благочестию наиболее склонны именно женщины, сделал так, что каждый возраст их жизни имеет одинаковое имя с каким-нибудь божеством, и назвал незамужнюю Корой, выдаваемую замуж нимфой, родившую детей матерью, а ту, у детей которой есть свои дети, на дорийском диалекте «майей».[33] С этим согласуется и то, что оракулы в Додоне[34] и в Дельфах провозглашаются через женщину. Передают, что он, перейдя после похвал их благочестию к простоте в одежде, произвел в этом отношении такую перемену, что ни одна из них уже не осмеливалась надевать роскошные платья, но все сложили много тысяч плащей в храме Геры. (57) Говорят, что он рассказал им и о том, что в соседних с Кротоном землях прославлена верность мужчины женщине, верность Одиссея, не принявшего бессмертия от Каллипсо на том условии, что он оставит Пенелопу, возможно, побуждая этим намеком женщин являть перед мужчинами добронравие, чтобы заслужить такую же славу, как и Пенелопа. Вообще упоминают, что благодаря только что пересказанным беседам Пифагор удостоился безмерного почитания и внимания людей в Кротоне и в других городах Италии.

(58) Говорят, что Пифагор первый стал называть себя философом, не только придумав новое имя, но и прекрасно обучая делу, которое оно обозначает.[35] Ибо он говорил, что приход людей в жизнь подобен встречающемуся на празднествах сборищу. Ибо как там суетятся разные люди, пришедшие один с одной целью, другой – с другой (этот – стремясь продать товар подороже, тот – показать телесную силу и добиться славы; есть и третий род людей, причем наиболее свободный, пришедший ради созерцания зрелища прекрасных предметов, величия слов и деяний, показ которых обычно наблюдают на общенародных праздниках), – так и в жизни различные люди собираются в одном и том же месте, движимые различными интересами. Одними владеет жажда роскоши и денег, других привлекает желание власти и начальствования и борьба честолюбий. А самый бескорыстный нрав у того человека, который, занимаясь созерцанием прекрасного, называется философом. (59) Прекрасно зрелище всего небосвода и движущихся по нему светил для тех, кто способен усмотреть порядок в этом движении. Ввиду причастности светил к первосущему и умопостигаемому он, несомненно, есть. А первосущей является природа чисел и слов, пронизывающая все.[36] В соответствии с числами и словами все части космоса слаженно объединяются и подобающим образом украшаются. И мудрость в действительности есть некое знание прекрасного, первосущего, божественного и несмешанного, всегда тождественного себе и действующего таким образом, что все, к чему оно ни прикоснется, так же становится прекрасным. Философия же есть ревностное стремление к созерцанию всего этого. Прекрасна и забота о воспитании, имеющая целью исправление людей.

(60) Если верить многочисленным рассказам о нем старинных и вместе с тем достоверных писателей, то даже животных Пифагор делал с помощью слов рассудительными и разумными, исходя из того, что обучению поддаются все существа, имеющие ум, в том числе и те, которые считаются дикими и лишенными дара речи.[37] Говорят, остановив Давнийскую[38] медведицу, причинявшую огромный вред жителям, он долго гладил ее и, покормив хлебом, орехами, отпустил, взяв с нее обещание никогда больше не касаться одушевленных существ. Она сразу же ушла в горы и леса и с той поры никогда больше не видели, чтобы она нападала на скот. (61) Увидя в Таренте на пастбище быка, жевавшего зеленые бобы, Пифагор, подойдя к пастуху, попросил его сказать быку, чтобы он не ел бобов. Когда пастух посмеялся над его словами и сказал, что не умеет говорить по-бычьи, а если он умеет, то пусть лучше сам даст совет быку и убедит его делать то, что нужно, Пифагор, подойдя к быку и пошептав ему долгое время на ухо, не только в этот раз тотчас заставил быка не есть бобов, но и потом, говорят, этот бык вообще никогда не ел бобов и еще до глубокой старости жил в Таренте возле храма Геры, где все называли его священным быком Пифагора, питался же бык пищей из рук людей, которую те подавали ему при встрече. (62) На Олимпийских играх, когда Пифагор беседовал с учениками о гаданиях по полету птиц, о символах и знаках, говоря, что некоторые птицы, и в том числе орлы, – вестники от богов, посылаемые истинно боголюбивым людям, в небе появился орел, и Пифагор заставил его спуститься к нему и, погладив, отпустил назад. Этими и тому подобными рассказами подтверждается способность Орфея повелевать животными, укрощая их и удерживая силой исходящего из уст голоса.

(63) Но главной Пифагор считал заботу о людях, которая была необходима, чтобы предвидеть будущие обстоятельства и об остальном учить правильно. Ибо он очень живо и ясно помнил множество случаев из своих прежних жизней, которые прожила когда-то давно его душа, перед тем как была заключена в это тело, и с помощью несомненных доказательств утверждал, что он был Эвфорбом, сыном Панфоя, противником Патрокла, и из стихов Гомера особенно восхвалял следующие. Эти посмертные стихи себе самому он пел под аккомпанемент лиры с особенным вдохновением и отчетливой декламацией: