Протоиерей Георгий Ореханов - В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого

Под влиянием встреч с «лордом-апостолом» стал религиозным человеком и близкий родственник Е. И. Чертковой, муж ее родной сестры Александры Ивановны, полковник кавалергардского полка Василий Александрович Пашков, представитель высшей аристократии Петербурга, входивший в ближайшее окружение императора Александра II. Будучи одним из самых богатых помещиков России[29], В. А. Пашков – человек, совершенно равнодушный к религиозным вопросам, – увлекся учением Редстока. Став его последователем, Пашков отказался от светской жизни и сделался ревностным проповедником «возрождения», благодаря чему учение получило значительное распространение в Петербурге и провинции, в первую очередь в аристократических слоях общества. Современники свидетельствуют, что в Пашкове произошла глобальная перемена, он из известных охотников и танцоров превратился в активного организатора нового религиозного движения. Дом Пашкова на Выборгской стороне стал местом регулярных молитвенных собраний, на которых иногда присутствовало около полутора тысяч человек. В 1875 г. Пашков издает журнал «Русский рабочий», а с 1876 г. начинает свою деятельность упоминавшееся выше «Общество поощрения духовно-нравственного чтения», за восемь лет существования которого тираж издаваемой литературы достиг нескольких миллионов экземпляров[30]. Названия некоторых брошюр («Что вы думаете о Христе?», «Примирился ли ты с Богом?» и т. д.) красноречиво свидетельствуют о том, что проповедь «пашковщины» носила ярко выраженный протестантский характер маргинального толка. Создавал В. А. Пашков и свои «филиалы», для чего активно использовались его многочисленные имения, разбросанные по всей России, а также приобретались новые земли.

Как уже указывалось, активными помощниками В. А. Пашкова в деле распространения нового учения были представители знатных и старинных русских фамилий, в том числе Модест Модестович Корф (1843–1937), сын известного историка и однокашника A. С. Пушкина М. А. Корфа, граф Алексей Павлович Бобринский (1826–1894), в 1872–1874 гг. занимавший пост министра путей сообщения и находившийся в дружеских отношениях с Л. Н. Толстым, а также многие другие.

В 1884 г., после проведения съезда российских евангельских христиан, который, по замыслу организаторов, должен был носить объединительный характер, Пашков был выслан из России вместе с М. М. Корфом без права возвращения. Но остались его последователи и, не в последнюю очередь, последовательницы, из которых одно из первых мест оставалось за Е. И. Чертковой.

В. Г. Чертков в своем дневнике написал однажды, что его родители «принадлежали к числу наиболее порядочных из “порядочных” людей»[31]. Много позже он любил рассказывать, как в детстве играл с будущим императором Александром III. Можно предполагать, что именно посредничество ближайших родственников B. Г. Черткова, в первую очередь его матери, в значительной степени смягчало впоследствии любые правительственные меры, направленные против антигосударственной и антицерковной деятельности Л. Н. Толстого и В. И. Черткова. Семья Чертковых входила, по всей видимости, в число очень обеспеченных русских семей, о чем свидетельствует тот факт, что она имела 40 тыс. рублей чистого ежегодного дохода. Г. И. Чертков был очень богатым помещиком и владел плодородными черноземными землями на юге Воронежской губернии, а также большим количеством крепостных крестьян, среди которых был Егор Михайлович Чехов – дед писателя. В. Ф. Булгаков подчеркивает, что рождение и блестящее положение в обществе способствовало с детства росту в Черткове сознания «доступности и исполнимости всех его желаний, сознание своей особенности, исключительного положения, своей силы и власти над людьми»[32].

Молодые годы Владимира Григорьевича прошли в достатке в петербургском доме родителей и в богатом имении Чертковых Лизиновка Острогожского уезда Воронежской губернии (площадью около 30 тыс. десятин). Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в молодости Чертков был лишен возможности получить систематическое образование, так как в результате солнечного удара, полученного на охоте, ему были категорически запрещены врачами систематические занятия. В 19 лет он поступил в привилегированный конногвардейский полк, причем в это время его командиром был барон В. Б. Фредерикс, ставший с 1897 г. министром императорского двора и уделов. Во время службы, по его собственному более позднему признанию, он прожигал свою жизнь традиционными для блестящей петербургской молодежи способами. В конногвардейском полку В. Г. Чертков получил прозвище le beau Dima, т. е. блестящий Дима. Корнет Чертков в 1881 г. должен был войти в состав делегации, целью которой было оповещение ряда европейских дворов о восшествии на престол императора Александра III, и только случайность помешала ему участвовать в этой миссии, которую возглавлял родной дядя В. Г. Черткова, гр. П. А. Шувалов.

Очень яркий и в то же время характерный эпизод молодости Черткова приводит в своих воспоминаниях В. Ф. Булгаков, указывая, что молодой Чертков принадлежал к тому очень узкому кругу петербургской знати, который приглашался на так называемые «малые» балы в Аничков дворец, тот самый дворец, о котором с иронией Пушкин писал, что был назначен камер-юнкером только для того, чтобы его супруга Наталья Николаевна могла здесь танцевать. Однажды на таком балу его пригласила на вальс сама императрица Мария Федоровна, которая воспользовалась «особым правом дам, принадлежащих к императорской фамилии, – первыми приглашать кавалеров. Но Чертков отказался, т. к. не умел танцевать вальс, чем вызвал сенсацию в зале: le beau Dima отказался танцевать с императрицей!»[33].

Этот поступок своей экстравагантностью настолько напоминает некоторые шутки главного героя романа «Бесы» Ставрогина, что поневоле задумываешься о возможных биографических параллелях. И в первую очередь речь идет о красоте, – безусловно, Чертков был одним из самых красивых мужчин России того времени, но его красота, особенно на фотографиях позднего времени, носит какой-то масочный, медиумический характер, который, как мы помним, отмечает в своем герое и Достоевский и на который обращает внимание С. Н. Булгаков в своем очерке «Русская трагедия»[34]. Здесь речь может идти о своеобразном «мучительном параличе личности», который, как мне представляется, был одной из черт В. Черткова. Конечно, это сопоставление возможно только в определенных рамках. Если тем не менее оно допустимо и не лишено оснований, остается только в очередной раз поразиться пророческому дару русского писателя, вплоть до самых бытовых подробностей: в романе «Бесы» Ставрогин является сыном генеральши Ставрогиной и носит прозвище «Принц Гарри».

Некоторые авторы особо подчеркивают то обстоятельство, что высокое происхождение Черткова и его связи импонировали Толстому и могли играть определенную роль в их дружбе. Эта гипотеза находит свое подтверждение в дневнике М. С. Сухотина (запись от 6 августа 1906 г.): «Тут теперь гостит В. Г. Чертков, приехавший на побывку из Англии. Это любимый ученик Л[ьва] Н[иколаевича], Иоанн в некотором роде, и я понимаю, что он может быть ближе других сердцу учителя. Уже одно то, что они оба хорошей крови, bien nes[35], в их близости, как это ни может казаться странным, играет не последнюю роль»[36]. Подтверждает это и В. Ф. Булгаков, который отмечает, что Толстой, возможно, в чем-то был даже удивлен появлением молодого человека из более высокого круга (сам Толстой принадлежал к «средне-высшему дворянству» – выражение Ф. М. Достоевского, подхваченное Д. С. Мережковским).

В 1879 г. В. Г. Чертков берет отпуск на 11 месяцев и проводит его в Англии, снимая дом у сельского священника. В это время он, благодаря посредничеству лорда Редстока, знакомится или возобновляет знакомство с представителями английской политической элиты и аристократии и проводит время в общении со своим дядей, русским послом графом П. Шуваловым, благодаря которому завязывает отношения с принцем Уэльским, будущим королем Эдуардом VII. Одновременно Чертков знакомится с русскими политэмигрантами и с англичанами, объединившимися вокруг бывшего пастора Джона Кенворти, общественного деятеля, сочувствовавшего взглядам Толстого.

После возвращения в Россию В. Г. Чертков является одним из организаторов (вместе с кн. Б. Б. Голицыным и гр. А. Ф. Гейденом) кружка молодежи для религиозных бесед, а также членом кружка, целью которого было изучение Евангелия и проповедь христианского образа жизни; вместе с ним в этот кружок входил Д. Ф. Трепов, в будущем занимавший значительные посты и имевший одно время большое влияние на внутреннюю политику. Кружок собирался на квартире Д. Ф. Трепова и имел цель «оказывать посильную помощь бедному населению столицы». Очень примечательно позднейшее (1924) признание П. И. Бирюкова о том, что уже в это время В. Г. Чертков относился «как-то критически, иногда шутливо, к деятельности кружка, кот[орая] его не удовлетворяла»[37].