Светлана Бестужева - Екатерина Великая

Выздоровевшая вскоре Елизавета Петровна со скандалом отстранила Апраксина от командования и поставила во главе армии генерала Виллима Виллимовича Фермора, потребовав от него энергичного продолжения кампании. Второй восточно-прусский поход завершился быстро и почти бескровно. Не ожидая, что русские предпримут зимнюю кампанию, Фридрих II отправил основные силы для защиты от нападения шведов.

В результате в Восточной Пруссии остались лишь небольшие гарнизоны. 10 января 1758 г. сдался Кенигсберг, и население Восточной Пруссии вскоре было приведено к присяге российской императрице. Так пал последний оплот, оставшийся от прежних завоеваний крестоносцев в Прибалтике, а Елизавета Петровна как бы завершила дело, начатое Александром Невским.

Знаменитым Цорндорфским сражением 14 августа фактически завершилась кампания 1758 г.: осенью русские войска отошли на зимние квартиры в Польшу. После этой битвы Фридрих произнес фразу, вошедшую в историю:

– Русских легче перебить, чем победить.

В 1759 г. русские договорились о совместных действиях с австрийцами на Одере, главнокомандующим российскими войсками был назначен генерал Петр Салтыков. Вот впечатление о нем одного из очевидцев: «Старичок маленький, седенький, простенький… без всяких украшений и пышностей… Он казался нам сущею курочкой, и никто мыслить того не отважился, чтоб он мог учинить что-нибудь важное». Этого военачальника очень ценили и даже любили солдаты. Именно с Салтыковым связана самая блистательная кампания русских войск в Семилетней войне – битва при Кунерсдорфе.

12 августа 1759 г. в 11 часов утра близ деревни Кунерсдорф прусская армия во главе с королем Фридрихом атаковала заранее укрепленную позицию русско-австрийских войск под командованием генерала Салтыкова. Русские солдаты проявили большую стойкость и неоднократно переходили в контратаки. Прусский король подтягивал все новые силы, но в «игре резервов» он был переигран русским главнокомандующим.

К семи вечера все было кончено. Прусская армия потерпела сокрушительное поражение. Большинство ее солдат разбежалось, и у Фридриха после боя осталось под ружьем всего 3000 человек. О состоянии короля свидетельствует его письмо от 12 августа 1759 г., адресованное графу Финкенштейну: «Страшное поражение, я его не переживу. Последствия битвы будут хуже, чем сама битва: у меня больше нет никаких средств, и, сказать правду, я считаю все потерянным».

По мере ослабления Пруссии и приближения конца войны обострялись и противоречия в стане союзников. Каждый из них добивался своих целей, которые не совпадали с намерениями его партнеров. Но и Австрия, и Франция были едины в том, что нельзя давать усиливаться России, и настойчиво протестовали против присоединения к ней Восточной Пруссии.

Австрийское руководство сумело убедить императрицу Елизавету Петровну перебросить русскую армию в Силезию для совместных действий. В результате российские войска были раздроблены. Но, несмотря на все это, 22 сентября 1760 г. Берлин был взят одним лишь кавалерийским корпусом генерала Захара Чернышева.

Пробыв в столице Пруссии четыре дня, Чернышев разрушил монетный двор, арсенал, завладел королевской казной и взял с городских властей контрибуцию в 1,5 млн талеров. Но вскоре русские покинули город, получив известие о приближении прусской армии во главе с королем Фридрихом.

Взятие Берлина имело для русских скорее символическое значение. Это было первое в истории взятие Берлина русскими войсками. Интересно, что в апреле 1945 г. перед решающим штурмом германской столицы советские бойцы получили символический подарок – копии ключей от Берлина, врученных немцами воинам Чернышева в 1760 г.

В 1761 г. союзникам вновь не удалось достичь согласованных действий. Но в августе на подступах к крепости Кольберг в Померании Румянцев разбил прусское войско под командованием принца Вюртембергского. Взятие Кольберга позволило российским войскам овладеть балтийским побережьем Пруссии.

Весть о сдаче крепости застала императрицу Елизавету Петровну на смертном одре. Никто в Европе, не исключая самого Фридриха, в это время не верил, что Пруссии удастся избежать поражения: ресурсы маленькой страны были несоизмеримы с мощью ее противников, и чем дальше война продолжалась, тем большее значение приобретал этот фактор.

И вот тогда, когда Фридрих уже активно зондировал через посредников возможность начала мирных переговоров, умерла его непримиримая противница, императрица Елизавета Петровна, заявившая однажды о своей решимости продолжать войну до победного конца, даже если бы ей пришлось для этого продать половину своих платьев.

Новый российский император Петр III заключил с Пруссией сепаратный мир, затем союз и безвозмездно вернул ей все ее территории, которыми к тому времени овладела русская армия. Это стало первой (но далеко не последней) ошибкой Петра Федоровича в его недолгом царствовании. Армия возненавидела нового монарха.

Политика Петра III вызвала возмущение в русском обществе, способствовала падению его популярности и в конечном итоге его свержению. Дело было не в преклонении Петра перед Фридрихом – им восхищались многие, – но в том, что в жертву своему личному чувству он принес интересы страны, которой был призван управлять.

А что же Екатерина? Великая княгиня уже была вполне сложившимся и очень заметным человеком при дворе. На нее обращено было большое внимание дипломатов, потому что, как они находили, «ни у кого нет столько твердости и решительности» – качеств, которые дают ей много возможностей в будущем. Екатерина независимо держится, явно не в ладах с мужем, она навлекает на себя недовольство Елизаветы.

Но самые видные люди двора Елизаветы: Бестужев, Шувалов, Разумовский – отнюдь не пренебрегают великой княгиней, но стараются установить с нею добрые, хотя и осторожные отношения. Сама Екатерина входит в сношения с дипломатами и русскими государственными деятелями, следит за ходом дел и даже желает на них влиять.

Причиной этого было пошатнувшееся здоровье Елизаветы: следовало ждать скорой перемены на престоле. Все понимали, что Петр не может быть нормальным правителем и что его жена должна играть при нем значительную роль.

Понимала это и Елизавета: опасаясь, что Екатерина совершит некие действия против Петра, дабы упрочить свое положение при дворе, императрица стала относиться к великой княгине почти враждебно. Придворные тут же последовали ее примеру. Окруженная подозрительностью и враждебностью, честолюбивая Екатерина понимала опасность своего положения, но также видела и возможность невероятного политического успеха.

О нем говорили ей и другие: Шуваловы и Разумовские считали Екатерину претенденткой на престол; Бестужев вместе с ней строил планы о перемене престолонаследия. Екатерине самой следовало готовиться действовать – и для своей личной защиты, и для достижения власти после смерти Елизаветы. Она знала, что муж привязан к другой женщине и желает, чтобы она заняла место Екатерины, в которой он видел для себя опасность.

Не желая оказаться беззащитной перед Петром в момент смерти Елизаветы, Екатерина стремилась приобрести политических друзей, образовать свою партию. Она тайно вмешивалась в политические и придворные дела, вела переписку с очень многими влиятельными лицами. Дело Бестужева и Апраксина (1757–1758 гг.) показало Елизавете, как велико было при дворе значение великой княгини Екатерины.

Падение Бестужева было обусловлено его близостью к Екатерине, и саму Екатерину постигла тогда опала императрицы. Она боялась, что ее вышлют из России, и с замечательной ловкостью достигла примирения с Елизаветой. Притворившись смертельно больной, она потребовала прислать к ней духовника, у которого просила только одного: посодействовать ее встрече с императрицей.

Встреча состоялась глубокой ночью в личных покоях императрицы. Во время беседы Екатерины с Елизаветой за ширмами в той же комнате тайно находились муж Екатерины Петр и Иван Шувалов, и Екатерина догадалась об этом. Беседа имела для нее решающее значение.

При появлении Елизаветы Екатерина стала утверждать, что она ни в чем не виновата, и, чтобы доказать, что ничего не хочет, просила императрицу, чтобы ее отпустили в Германию. Она просила об этом, будучи уверена, что поступят как раз наоборот. Результатом аудиенции было то, что Екатерина осталась в России, хотя и под надзором. Теперь ей приходилось вести игру уже без союзников и помощников, но она делала это с удвоенной энергией.

Если бы Елизавета не умерла так неожиданно скоро, то, вероятно, Петру III не пришлось бы вступить на престол, ибо заговор уже сложился и Екатерину поддерживала очень сильная партия. О примирении с мужем не могло быть и речи: Екатерина его не выносила. Он же видел в ней злобную, слишком независимую и враждебную ему женщину. «Нужно раздавить змею», – говорили окружавшие Петра голштинцы, имея в виду великую княгиню. Во время болезни Екатерины Петр мечтал о ее смерти.