Овидий Горчаков - Свет негасимой звезды

Ветер треплет на заборе изодранную афишу: «КИНОФИЛЬМ „СВИНАРКА И ПАСТУХ“». Невольно вспомнишь: течет тут речка Вяземка, а у запруды, около мельницы, отменные ловятся плотвички, голавли и окуни. И от этих воспоминаний щемило сердце у москвичей в те дни под Москвой.

Автор этой песни неизвестен, музыку сочинил усач Миша Гаврик, лихой разведчик, завзятый песенник и баянист. Осенью сорок первого эта песня стала боевым маршем в/ч 9903.

Все гуще серошинельный поток. Небо хмурится, и нет над шоссе и железной дорогой ни «мессеров», ни «юнкерсов». Подтягивает резервы 5-я армия. Навстречу нашей 5-й ломится 4-я армия генерал-фельдмаршала фон Клюге. Есть ли у этой армии резервы, способные поддержать ее рывок к Москве? Вот главное, что должны выяснить, выйдя в район Вереи, группы Крайнева и Проворова. От этого в известной мере зависит успех контрнаступления, подготавливаемого Ставкой Верховного Главнокомандования. От этого зависит и оборона 5-й и 33-й армий — западного заслона столицы, ее боевого щита на Наре.

Крайнов и Проворов, конечно, не знали, что еще 12 ноября в Орше состоялось совещание штаба группы армий «Центр». Начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта генерал-полковник Франц Гальдер, собрав в своем поезде начальников штабов армий группы армий «Митте», объявил приказ фюрера; немедленно начать решающее наступление на Москву, бросив в бой все резервы.

Гитлер считал, что с Советским Союзом покончено. Двенадцатого ноября, торжествуя победу, он заявил: «Для нашей партии большое облегчение, что миф о рае для рабочих на Востоке ныне развеян».

Подавляя робкие протесты и сомнения некоторых начальников штабов, Гальдер, только что прибывший из Ставки фюрера в «Волчьем логове», изложил план Гитлера: сосредоточив танковые дивизии Гудериана, Гота и Гепнера на флангах, взять столицу Советов в кольцо, отрезав ее от спешивших на выручку Москве сибирских и дальневосточных дивизий. И 15 ноября войска группы армий «Центр», подчиняясь воле фюрера, ринулись в решающее наступление по плану операции «Тайфун».

«Еще одно последнее усилие, — бодро уверял Гитлер генерал-полковника Альфреда Йодля и других своих ближайших помощников, — и мы отпразднуем победу!»

Как только прояснилось небо, налетели пикировщики-юнкерсы. С воем сирен пикировали они на автоколонны и конные обозы, забившие Можайское шоссе. Они снижались так, что были ясно видны не только черные кресты в желтых обводах на крыльях и косые свастики на хвостах, но и головы летчиков в плексигласовом фонаре.

Немцы бомбили так долго и упорно, что разведчикам пришлось вернуться в Малые Вяземы и заночевать там.

Деревня как деревня, поболее двухсот домов в нескольких сотнях метров от села Большие Вяземы. Вокруг — густое разнолесье.

Ноябрьские сумерки окутали деревню плотной тьмой. Вражеские самолеты улетели, но ни в одной избе не теплился огонек — здесь свято соблюдали светомаскировку.

— Как называется эта деревня? — сонным голосом переспросила, укладываясь спать в незнакомом доме, Зоя Космодемьянская.

— Малые Вяземы, — зевая, ответила Клава.

…Через десятки лет узнает Клавдия Милорадова, что на доме, в котором заночевали разведчики, появится мемориальная доска, а перед Большевяземской школой установят бюст Зои.

На стене тикали ходики. Считанные часы оставались у разведчиков на Большой земле. В ту последнюю ночь перед переходом линии фронта Зоя, Клава, Вера спали безмятежным сном.

Крайнов и Проворов спали плохо. Мешало волнение: им обязательно надо было выйти в район Вереи в строго определенный день…

Ранним утром, наскоро позавтракав, снова поехали на запад, на этот раз проселочными дорогами. Было пасмурно, дул сильный ветер, нещадно сек лица снег, и все сели или легли в кузове, опустили подшлемники и уши меховых шапок.

По общему мнению, пушистые подшлемники из коричневой шерсти очень шли девчатам. Парни были в новеньких суконных ушанках и красноармейских ворсистых шинелях, надетых поверх стеганых телогреек. Девчата были тоже в телогрейках, и только Зоя Космодемьянская и Клава Милорадова оставались в своих домашних пальтишках, «семисезонках», чтобы ходить в штатском в тылу врага. Все, кроме Зои, были обуты в новехонькие зеленоватые валенки с негнущимися голенищами. Интенданты части уверяли, что валенки эти водонепроницаемые, настоящие мокроступы, но Зоя не пожелала расстаться с кирзовыми сапогами, в которых ходила на первое задание под Волоколамском. По неопытности она подобрала сапоги по ноге, а надо было брать на два размера больше, чтобы ноги не мерзли в мороз.

Зоя… Ничем особым она не отличалась. Из тихих, правда, и в то же время — гордая, напряженно сосредоточенная.

Да, пальто… Оно у Зои было простенькое, коричневое с меховым воротником, пальто старшеклассницы. А у Клавы «кукушечье», черная нитка с бежевой. Наташа Обуховская выделялась тем, что носила черный кожаный летный шлем поверх серого подшлемника. Вере Волошиной, голубоглазой сибирячке, попалась шинель с голубыми, под цвет глаз, авиационными петлицами. Впрочем, к голубым петлицам Вера была неравнодушна — сама в аэроклубе училась. Парням выдали на складе брезентовые поясные ремни, девушкам — из коричневой кожи, солдатские с простыми пряжками. У парней были армейские трехпалые рукавицы, у девушек — неуставные черно-белые варежки на кроличьем меху. Зоя надевала их поверх зеленых маминых варежек.

Думая потом о Зое, ее подруга Клава Милорадова часто вспоминала такую пустячную, казалось бы, подробность, связанную с ее выездом на последнее задание из Кунцева. Зоя взяла да залезла в кузов чужой машины, которая везла к фронту группу старшины Ивана Бажукова.

— Зоя! Сюда! К своим прыгай! — закричали девчата из группы Крайнова.

А ведь Зоя могла уехать с Бажуковым. И тогда она бы никогда не оказалась близ Петрищева. И вообще при формировании групп командирами части она могла попасть в совершенно другую группу.

Тогда еще Клава Милорадова не знала, что Бажуков отличится и под Москвой, и под Могилевом и улетит с одной из первых групп в Латвию, чтобы помочь ее освобождению. Слава об отряде Бажукова, парня из тайги, из республики Коми, прогремит по лесам Югоса, но каратели возьмут его отряд в мешок под Даудзескасом, и после многочасового боя 16 апреля 1944 года Ваню Бажукова, сраженного десятками вражеских пуль, укроет латвийская земля.