Моисей Мейерович - Шлиман

Сразу по возвращении он снова начал переговоры с критянами. Он уже готов был принять все условия – заплатить 100 тысяч франков за участок и передать все найденные древности в местный музей.

Но вдруг снова на сцену выступил отставной артиллерийский капитан.

Эрнст Беттихер не удовольствовался рядом статей в периодической прессе: он напечатал книгу, в которой всячески пытался опорочить Шлимана и его работу. К прежнему утверждению – «Гиссарлык – ассиро-вавилонский некрополь и крематорий» – прибавилось новое: «Шлиман и Дерпфельд сознательно фальсифицировали чертежи, снесли ряд стен и насыпали вынутую из траншеи землю на верхние слои части холма, чтобы скрыть свою ошибку и ввести в заблуждение науку».

Это было неслыханное обвинение. «О, бессмыслица из бессмыслиц! – писал Шлиман Вирхову.- Где и когда был найден крематорий? И если Гиссарлык – крематорий, то где же находился город живых?»

Шлиман не хотел действовать против Беттихера упреками в неграмотности: он знал, что двадцать лет тому назад сам был в положении пришлого со стороны «самозванца в науке» и сам натворил немало ошибок. В частности, некоторыми из этих старых ошибок Беттихер воспользовался. Так, в первых описаниях «горелого слоя» говорилось о массе древесной золы – она впоследствии оказалась горелым битым кирпичом. Все разнообразнейшие вазы, найденные на Гиссарлыке, Шлиман на первых порах называл «погребальными урнами» и т. п.

В последующих книгах Шлиман шаг за шагом исправлял свои ошибки, но Беттихер именно эти исправления объявил фальсификацией.

В сдержанной статье Шлиман ответил Беттихеру, постаравшись возможно популярнее разъяснить суть дела. Но сломить «боевой дух» отставного прусского артиллериста оказалось не так-то легко. Все развязней и наглей становились статьи Беттихера, по стилю больше всего напоминавшие доносы.

Шлимана очень оскорбило, что падкая на сенсацию «публика», с явным сочувствием отнеслась к измышлениям Беттихера. Снова начиналась травля. Опять Шлиман пытался найти успокоение в путешествии. Он предпринял весной 1889 года поездку по Аркадии (Аркадия – область в центре Пелопоннеса) и островам Эгейского моря, раскопал укрепления города Ларисы (Ларисса – город в Фессалии (Северная Греция)), осмотрел Мантинею, где в 362 году до нашей эры Эпаминонд, вождь фиванцев, разбил войско Спарты.

В мае 1889 года Шлиман уже в Лондоне обсуждает свои литературные планы с издателем Мэрреем, потом едет в Париж, на Всемирную выставку.

Он бродил по выставке с таким же чувством, как когда-то, в юности, по Гамбургу,- пораженный и восхищенный. Занятия археологией не убили в нем «чувства сегодняшнего дня», не стесняясь, он сравнивает свои впечатления от выставки с Ниагарой. Особенно потрясла его Эйфелева башня. Тогда еще не был готов подъемник до верхней площадки, Шлиман поднялся только до второй террасы – это была высота в 115 метров – «странно сказать, вчетверо выше анкерсгагенской колокольни, которую я в детстве считал самой высокой точкой в мире…»

Вскоре Шлиману пришлось, однако, забыть о выставке. В августе в Париже открылся антропологический, этнологический и археологический конгресс. Молодой ученый Соломон Рейнак, в будущем знаменитый историк искусства, уже тогда пользовавшийся серьезным авторитетом, выступил на конгрессе в защиту Бетгихера. Была ли это склонность к парадоксам или Рейнак серьезно поверил Беттихеру? Во всяком случае, Шлиман больше не мог терпеть. Шестидесятисемилетний старик принял вызов своего молодого оппонента. Он предложил созвать международную конференцию ученых в Трое, вызвать Беттихера и объективно установить, кто прав. Все расходы по конференции он брал на себя.

В Трое немедленно были начаты подготовительные работы к новому развертыванию раскопок. Для будущих ученых гостей были построены дома, оборудованные со всем доступным в троадском захолустье комфортом. Но ученые гости съезжались туго: Берлинская академия наук долго отказывалась прислать своего делегата, Рейнак уклонился от приглашения. В конце концов, приехали только венский профессор Ниман и майор Стеффен, известный картограф, сделавший ранее прекрасную карту Микен (кстати, «глава» официальной немецкой археологии, профессор Курциус, всячески старался помешать конференции – лишний штрих к картине продолжавшегося «худого мира» между Шлиманом и кастой профессоров-консерваторов).

В немецких газетах было напечатано объявление о том, что доктор Шлиман просит г-на Беттихера прибыть в Трою для разрешения научного спора непосредственно на месте. На расходы по поездке г. Беттихер имеет получить 1000 франков в банке Роберта Варшауэра и К0. Беттихер через некоего Пипера сообщил, что может приехать только за 7200 франков. По поручению Шлимана Дерпфельд ответил, что больше, чем объявлено, ни копейки не даст. Беттихер приехал.

Шлиман с ним не разговаривал. В сопровождении Стеффена, Нимана и Дерпфельда Беттихер военным шагом маршировал по раскопу, изредка тыча пальцем: «Раскопайте здесь! Выройте яму тут!» Рабочие беспрекословно копали. Дерпфельд и Ниман бесплодно пытались разъяснить ему азбучные правила археологии. Страшно было смотреть, как этот невежественный маньяк третировал заслуженного архитектора Дерпфельда. В конце концов, конечно, оказалось, что никаких доказательств своей теории Беттихер не нашёл. Составили протокол о том, что все планы и чертежи Дерпфельда полностью соответствуют истине. Но в последнюю минуту Беттихер отказался его подписать и снова потребовал денег.

– Передайте этому господину, что лошади поданы, – прохрипел Шлиман. – Пусть убирается вон сию же минуту…

Беттихер уехал, но телеграммой из Константинополя потребовал еще тысячу марок, угрожая в противном случае обесславить на весь мир скупость Шлимана. Дерпфельд ответил, что не даст ни гроша. Непримиримый капитан немедленно разразился рядом новых статей, в которых заявлял, что поездка на Гиссарлык только укрепила его в прежних убеждениях.

Тогда Шлиман решил собрать действительно международную большую конференцию для решения троянской проблемы. Весной 1890 года в Трою съехались свыше ста ученых со всего мира. Были здесь убеленные сединами маститые академики во главе с Вирховым, были и молодые ученые. Среди последних выделялся англичанин Артур Эванс. Он ходил за Шлиманом по пятам, внимательно слушал, запоминал. Шлиман был в ударе. Подвижной, энергичный, он впереди всех лазил по отвесным стенам, объяснял, делился планами. Оживленно обсуждалась необходимость раскопать кносский холм на Крите. Шлиман рвался туда. Но прежде нужно было покончить с Троей – здесь было еще работы года на два. Уже раскопки, произведенные во время большой конференции, дали необычайно много нового. «Второй город» удалось разделить на три последовательных слоя, план, его значительно уточнился. Но самое замечательное, что на северо-западной стороне Гиссарлыка, над «горелым слоем», было найдено еще шесть слоев, из которых четвертый, то есть шестой снизу, содержал керамику чисто микенского типа, «наряду с теми серыми черепками, которые я раньше считал лидийскими», чистосердечно сознается Шлиман в одном из писем. В этом же слое найдены несомненные остатки большого дворца с залом-мегароном, в точности соответствовавшим мегаронам Микен и Тиринфа. Нашлись и железные предметы.