Олег Ивановский - Записки офицера «СМЕРШа»

Из тридцати осталось двенадцать. Мирошин подозвал меня:

— Цель этой операции пока не объявлена. Объявят позже в штабе корпуса. Пусть люди пока думают, что это отбор для встречи с союзниками на демаркации. Вам по секрету скажу, пока не для огласки. Поедете в Москву на парад. Большой парад, особенный. Парад Победы. Вы один из оперсостава корпуса. Довольны?

21 мая верхами выехали в штаб корпуса. Ехали мы рядом с Ефимом, говорили о том о сем, потом умолкли как-то сразу, одновременно, посмотрели друг на друга.

— А что, Ефимушка, может, последний раз в седле? Может, и не увижу я больше своего Полета?

— Ну почему же последний? Что, не вернемся в полк, что ли? Вернемся через денек-два. Вот что потом будет, кто знает? Останется ли конница в армии или расформируют ее… А жаль, ей-богу, жаль, если расформируют…

На большой поляне, неподалеку от штаба корпуса, собрались отобранные в полках Первой гвардейской конно-механизированной группы войск. Человек двести. Построились. Подошли генералы, среди них Пли-ев. Все затихли.

— Товарищи казаки и танкисты! Пользуюсь случаем, с великой радостью поздравляю вас с победой! Командование фронтом поручило мне сообщить решение Верховного главнокомандующего маршала Сталина о проведении в столице нашей Родины — Москве — Парада Победы. Вам выпала честь и большое счастье стать участниками этого исторического парада!

Громкое, быть может, и не очень стройное, не очень похожее на парадное, но радостнейшее «Ура-а-а!» раскатилось по поляне. Вверх полетели кубанки, шлемы, фуражки. Строй смешался…

Сводный полк 2-го Украинского фронта формировался в Братиславе. Двумя или тремя эшелонами мы выехали в Москву. Николай, мой дядя Коля, с конями вернулся в полк.

Граница. И вот миг, памятный, знаменательный для меня. Небольшой вокзал и скромная вывеска: «Коло-мыя». Помню, с какой теплотой толкнулось сердце — четыре года' Четыре года с той ночи, когда мы, молодые курсанты-пограничники, вынуждены были отойти отсюда, вырываясь из окружения. Четыре года длинных, тяжких дорог войны — и вот опять этот же город, та же точка на карте Родины. Замкнулось кольцо военных дорог, закончилась военная, боевая часть моей биографии.

То, что запомнилось, то, что здесь записано, конечно, не летопись Великой Отечественной войны, не история боевых действий- нашего гвардейского кавалерийского корпуса, дивизии, моего родного 29-го гвардейского кубано-черноморского кавалерийского казачьего полка. В памяти осталось неизмеримо больше — и многие дни и ночи, бои, товарищи и живые, и отдавшие жизни, словно рядом, словно и не было промчавшихся шестидесяти лет со дня Великой Победы.

У тех, кто воевал, война была «своя», своим сердцем, своими нервами, своей жизнью пройденная. Пусть только короткими штрихами событий тех лет отразилась война в тех, написанных строках, остальное в памяти моей, пока будет жива эта память.

Москва. Она была уже не такой, как в 1943-м, когда примчался я на пару дней из госпиталя. И не такой, как до войны. Москва была мирная, послевоенная.

Часть парадного войска разместилась на Стромынке, 32. Рядом Яуза, та самая Яуза, которая течет и в Тай-нинке, на которой я вырос, в" теплую воду которой так любил прыгать «ласточкой». Как же давно все это было! Как давно!

Начались парадные тренировки. Нелегкой была та задачка — ходить парадным строевым шагом. Далеко не все владели этим искусством, в боях было не до этого, а ведь надо было пройти по Красной' площади так, как еще никто и никогда не ходил. Таких парадов не было! Сколько глаз и своих родных, дружеских, да и не очень дружеских будут смотреть.

Ходили на занятия каждую ночь, как только затихал город.

Только через день после приезда в Москву мне удалось поехать домой, в Тайнинку. Господи! Каким же счастьем было увидеть, обнять, прижаться к груди родных, дорогих моих старичков, столько вынесших, столько переживших за военные годы! Не встретила меня только моя любимая бабушка, не дождалась они своего внучка, не узнала, сохранил ли его до конца войны «андел-хранитель», как завещала она 4 октября 1940 года, когда я уезжал из Тайнинки.

К параду готовилась и столица, умывалась, подкрашивалась, ремонтировалась и шила нам парадное обмундирование — в своем фронтовом на парад не пойдешь! Нам шили темно-синие черкески, красные казакины, черные каракулевые кубанки. Ко всему этому положены были шашки, шпоры на сапоги, красные суконные башлыки. Кубанцам, терцам такое же, но только синего цвета, уральцам — белого.

Дошли слухи, что выпущена специальная медаль «За победу над Германией» и что первую партию этих медалей вручат нам, участникам парада, причем только нам к этой медали будут выданы удостоверения красного цвета.

С каким вниманием, с какой любовью встречали нас москвичи. На улицах буквально проходу не давали. И как приятно было оценить их внимание, когда каждое утро, приходя позавтракать в маленькое кафе на углу дома, близ моста, на берегу Яузы, мы в каждой пачке папирос «Казбек», лежащей на столе, находили красивую вкладку с золотистой надписью «Привет победителям», или на пачках «Беломорканала», красным, эти же слова.

23 июня объявили приказ Верховного главнокомандующего: Парад принимать будет Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, а командовать Парадом — Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский.

24 июня. Поднялись в 4 часа утра. К 6 часам мы должны были быть на исходных позициях на площади, против Политехнического музея.

Утро было дождливым, но не пасмурно, празднично было на сердце! Стояли мы в строю, тихонько переговаривались, чуть не поминутно поправляя друг на друге то башлык, то чуть надвинувшуюся на бровь кубанку, то подцепленный с левого бока клинок, делились самыми последними впечатлениями о праздничной Москве. Без особой надежды, правда, поглядывали на затянутое облаками небо, смахивая с лица дождевые капли.

Против нас стоял строй сводного полка Военно-морского флота.

Я, имея право в любой момент выйти из строя, решил подойти посмотреть на моряков, что меня туда потянуло, не знаю.

— Олег! Ты?

Из строя выбежал ко мне моряк… Анатолий, Толька Уваров, друг детства, тот, с которым играли в «летчиков-челюскинцев». В годы войны ни разу мы не встретились, редко-редко переписывались. В разные концы развела нас война, знал я, что воевать ему не пришлось, и вот свела нас здесь судьба в то историческое, пасмурное, праздничное утро.

Толька Уваров… Анатолий Гаврилович — капитан-инженер 1-го ранга, кандидат технических наук, профессор. Много лет он был заместителем начальника Высшего военно-морского инженерного училища под Ленинградом. Но это все потом, в послевоенные годы. А тогда, в то утро, только обнялись мы, но команда «Приготовиться к движению!» вернула на свои места в строю.