Ольга Афанасьева - Мстислав Ростропович. Любовь с виолончелью в руках

Московская консерватория в 1940-е

Основы системы С. Козолупова Слава Ростропович усвоил очень быстро. В каждом сложном пассаже он видел вызов и принимал его. Трудности подстегивали его азарт. Впоследствии он говорил: «Если мне в жизни что-то нетрудно, я за это не берусь».

В статье о своем талантливом ученике, опубликованной в 1946 году, когда Ростроповичу было девятнадцать лет, С. Козолупов выделял исполнение им Пятой сюиты Баха: «Это одна из самых сложных сюит композитора, весьма трудная для исполнения… Я почувствовал, что Мстислав сумеет постигнуть стиль, форму и внутреннее содержание этого замечательного произведения Баха. Я не ошибся в своих предположениях. Не прошло и полутора месяцев, как Ростропович прекрасно сыграл Пятую сюиту»[8].

В апреле 1944 года игру Ростроповича на студенческом вечере услышал Н. Мясковский и отметил в своем дневнике: «В концерте молодых исполнителей М. Ростропович — талантливый». Впечатление было настолько сильным, что Мясковский принес студенту свой виолончельный концерт и тот сыграл его на консерваторском студенческом конкурсе.

Мстислав Ростропович стал самым знаменитым учеником Козолупова, но он все-таки не был типичным представителем его школы. Он чувствовал, что методы преподавателя слишком узко сфокусированы на владении техникой.

«Собственно говоря, в классе Козолупова я не занимался музыкой. Он несомненно был замечательным специалистом, но руководствовался только своей интуицией. Я бесконечно благодарен ему за уроки; он прекрасно знал, как нужно учить играть на виолончели. Но он не был великим музыкантом. К примеру, он не мог понять музыку Прокофьева. Он интуитивно реагировал на нее и мог сказать ученику: «Сейчас ты играешь очень скучно, с этим нужно что-то делать». Но он не имел представления, как подойти к новой музыке»[9].

В июле 1944 года Слава выступил в цикле концертов «Показ молодых исполнителей Московской консерватории». Участников этого цикла отбирало жюри под председательством А. Неждановой. Одновременно он занимался фортепиано и композицией. Учителем Ростроповича по классу фортепиано был Н. Кувшинников — ученик знаменитого К. Игумнова. С. Хентова вспоминает: «Из консерваторских впечатлений мне вспоминается, как в начале 1944 года в консерваторской библиотеке я увидела долговязого парня с огромной кипой фортепианных нот, оживленно беседовавшего со старой библиотекаршей, смотревшей на него с обожанием. Я удивилась, что, будучи студенткой фортепианного факультета, еще не знаю этого пианиста, и спросила, когда он ушел:

— Кто это?

Библиотекарша гордо ответила:

— Наш Славочка. Виолончелист.

— Разве он играет на рояле?

— Еще бы! Николай Николаевич им не нахвалится!»[10]

Ростропович-композитор сочинял музыку в разных жанрах. Он испытывал влияние К. Дебюсси, С. Прокофьева, русской музыки XIX — начала XX веков, причем предпочитал музыку для фортепиано, скрипки, трио, квартета.

Накануне дня рождения Козолупова Слава написал пьесу «Юмореска» для виолончели, утром выучил и тотчас же сыграл учителю как подарок.

«Однажды я увидел, как мои товарищи собирают деньги на цветы, и спросил, кому они собираются дарить букет. «Завтра день рождения у Козолупова», — ответили они. Я совсем забыл об этом и расстроился из-за того, что не смог поучаствовать. Когда я вернулся домой, то решил сочинить для учителя музыкальную пьесу. Тем вечером я написал и выучил «Юмореску» и наизусть исполнил ее в классе для Семена Матвеевича на следующий день».

«Юмореска», с ее оригинальным гармоническим языком, остроумным и блестящим использованием виолончели стала замечательно популярной концертной пьесой, которую Ростропович часто исполнял на бис. Она была опубликована в конце 60-х годов, и многие его ученики включили ее в свой репертуар.

Вскоре после возвращения Мстислава Леопольдовича в Москву из Оренбурга Козолупов организовал встречу Ростроповича с Шостаковичем. Безупречные манеры великого композитора и его внимание к людям произвели на Славу огромное впечатление. Он всегда помнил, как Дмитрий Дмитриевич, раздевавшийся в профессорском гардеробе, обращался по имени и отчеству ко всем уборщицам и гардеробщицам, и никогда не был высокомерен по отношению к студентам, которых встречал в коридорах или на площадках между этажами. Шостакович, ведущий класс оркестровки, сразу отнесся к Ростроповичу с большой симпатией.

Профессор С.М. Козолупов

Занятия были успешными: Ростропович оркестровал фортепианные пьесы Р. Шумана, Ф. Шопена, постигал оркестровое мастерство Шостаковича, изучая его симфонии. Занимались они недолго. Самокритичный Ростропович решил сделать ставку на исполнительское мастерство, а не пополнять ряды второстепенных композиторов.

Впоследствии он связывал это решение с событиями 1948 года, когда подверглись травле С. Прокофьев, Д. Шостакович, Н. Мясковский, В. Шебалин — все, кого он любил и у кого учился. Перенесенное ими он как бы спроецировал на свою судьбу: «Именно в то время, после большой внутренней борьбы я совсем оставил занятия композицией».

«…Я был весьма успешным студентом, учился сразу на двух факультетах, а по виолончели меня со второго курса перевели сразу на пятый с отметкой «пять с крестом», и я окончил консерваторию за три года вместо пяти. Моими богами были Прокофьев и Шостакович. У Шостаковича я учился с 1943 года. Должен сказать, что он и как мужчина был красив, и гениальность из него била фонтаном. Я занимался композицией сам, написал первый фортепианный концерт. Шостакович был очень популярен, и стал еще более популярным после Седьмой, так называемой «Ленинградской» симфонии. Конечно, студентов у него было очень много, и он больше никого не брал. Поэтому я сказал профессору Козолупову: «Попросите, пожалуйста, Шостаковича посмотреть партитуру моего фортепианного концерта; если бы он взял меня к себе в класс, я был бы безумно счастлив». И Шостакович разрешил мне показать ему партитуру моего фортепианного концерта. Когда я пришел к нему в класс и показал партитуру, Дмитрий Дмитриевич мне сказал: «А Вы можете сыграть концерт на рояле?». «Конечно, могу», — ответил я и начал играть на рояле, но, увы, играл плохо, не попадал на ноты и сидел весь красный, как рак. Когда я кончил играть, услышал от Дмитрия Дмитриевича ложь во спасение: «Слава, Вы так талантливы, что я сочту за честь Вас принять; Вы будете у меня заниматься».

Надо сказать, что Шостакович никогда не мог никого обидеть. Иногда он приглашал меня послушать, как студенты играют его сочинения. Часто они играли плохо, даже очень плохо, я понимал это, сидя рядом с Дмитрием Дмитриевичем. Но Шостакович всегда говорил: «Спасибо Вам большое, Вы замечательный, талантливый человек, продолжайте работать настойчиво»[11].