Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Швец Юрий

Я должен мобилизовать все свои способности — в последний раз, сказал я себе. Я не собираюсь оправдываться. Я уйду в отставку, но только как победитель.

«Дорогой, ты не мог бы ненадолго отложить уничтожение этого отчета? Пожалуйста». Я умолял секретаря. «Мое будущее зависит от этого».

— Хорошо, я сделаю это, — согласилась добрая девушка. Она все поняла.

В понедельник Береснев выглядел как побитая собака.

«Вы не обеспечили плавного перехода агента в мою компетенцию», — сказал он мне с пугающей по своей силе злобой. Я понял, что мои худшие опасения вот-вот сбудутся.

Береснев убежал докладывать своему начальнику Бычкову. Через некоторое время меня вызвал Бычков.

— Вы с Бересневым поедете в аэропорт провожать Сократа, — угрюмо сказал мне Бычков.

— Зачем ты хочешь, чтобы я был там?

«Чтобы агент не выколол глаза Бересневу».

— Насколько мне известно, Сократ требует встречи с вами, — заметил я.

«Ни с ним, ни с кем другим я встречаться не собираюсь», — взорвался Бычков. «Завтра мы обсудим, почему вы не обеспечили переход агента под контроль Береснева», — пригрозил мне Бычков на прощание.

— Как я должен был это сделать? Вернуть Береснева в разведшколу на переподготовку? Я спросил.

«Разве вы не понимаете, что ваша карьера зависит от ваших отношений с начальством, а не от успехов на поприще?» — прорычал Бычков.

«Вот почему я больше не заинтересован в карьерном росте», — ответил я.

— Ты напрашиваешься на неприятности, — сказал он зловеще. «Подождите, пока Сократ уйдет».

Рейс в Афины был задержан. Береснев тревожно поглядывал на часы, и когда объявили еще одну двухчасовую задержку, его терпение кончилось:

— Мне нужно идти. У меня важное дело. Тебе придется самому проводить Сократа.

И с этим он ушел. Я знал, каким «важным делом» должен заниматься Береснев. Он торопился добраться до Международного торгового центра Арманда Хаммера. Несколько месяцев назад он получил там прикрытие для одного из своих доверенных помощников. От этого сыщика не требовалось ни добывать разведданные, ни вербовать агентов; его единственная обязанность заключалась в том, чтобы тайком проводить Береснева на вечеринки, устраиваемые почти каждую ночь иностранными и советскими фирмами. Обычно они ждали около получаса до первой порции выпивки, а затем ненавязчиво присоединялись к гуляньям. На следующее утро Береснев боролся с похмельем крепким чаем — чтобы сорвать еще одну вечеринку. В этот вечер в торговом центре был запланирован торжественный банкет, и Береснев просто не мог его пропустить.

«Я боюсь работать с Бересневым, — сказал Сократ. «Он — рецепт неизбежной катастрофы».

"Почему вы так думаете?" Я спросил.

«Он постоянно навязывает мне встречи в других странах. И каждая такая встреча — очередной удар по моей нервной системе. В Дамаске с места в карьер ничего не ладилось. Я приехал в оговоренное место вовремя — а его нигде не было видно Прошло пять минут, десять минут, двадцать минут — Береснева все нет. Вокруг слоняются подозрительные типы, идет дождь, я ругаюсь, как черт. Отель, и уйти с пустыми руками? Через тридцать минут он появляется. Что ты знаешь? Ублюдок осматривал персидские ковры на местном базаре. Ладно, мы пошли в ресторан, чтобы поговорить. Место битком набито, к тебе на колени шлепаются голобрюхие шлюхи, а он тявкает свои «инструкции». Потом он сам мне рассказывал, что в Дамаске действуют четыре контрразведывательные службы. Какой идиот устраивает свидания в таком месте?»

«Почему вы пропустили последнюю встречу на Кипре?»

«Я заболел», — ответил Сократ. — Так что же мне делать? Нахожу номер телефона бара, где я должен был встречаться с Бересневым, выхожу, звоню на Кипр, прошу бармена позвать к телефону "Австралийца Льва" — мое имя для Береснева. Внешний вид Береснева. Бармен отвечает, что в баре всего два посетителя, и ни один из них не отвечает на описание, которое я ему дал. Приехав в Москву, я узнал, что в это время Береснев был в другом баре. Другими словами, даже если бы я приехал на Кипр, мы бы все равно не встретились. Не нужно быть гением, чтобы предсказать, что будет в будущем. Нет, с меня достаточно. Я рассказал ему все, что думал о нем еще в отель. Он ведет себя так, как будто хочет меня сжечь. Я знаю, что в администрации Картера были люди, которые хотели избавиться от меня, — такие люди есть в греческом правительстве. Может быть, я наступил на некоторые пальцы ног в вашей организации тоже, а Береснев как раз пытается саботировать наше сотрудничество? Меня насторожило то, что в Москве он всегда пытался вытащить меня из гостиницы. Как будто я не знал, что комната прослушивается. Он просто боялся, что о его придирках станет известно. Но я специально дал ему глоток прямо здесь, в номере отеля. Пусть его начальство думает, что делать дальше. Но с меня достаточно. Я не хочу в тюрьму».

— Думаешь, ты в опасности? Я спросил.

— О чем тут думать? — возмущенно воскликнул Сократ. «Говорю вам, я на грани падения. Я не могу спать без кошмаров. После того, как меня в последний раз вызвали в ваше посольство в Вашингтоне, я буквально почувствовал, как ФБР дышит мне в затылок. IRS провела полномасштабную проверку моих финансов, подсчитала мои доходы до последнего цента. Как вы думаете, это совпадение? Потом какие-то странные люди расспрашивали моих ближайших соседей обо мне. Говорю вам, ФБР у меня на хвосте. Где мне спрятаться? В отчаянии я даже наняла частное детективное агентство, чтобы проверили мой дом на наличие жучков. Они сказали, что конечно, могут, но не было никакой гарантии, что новые жучки не будут установлены уже на следующий день. Я чувствую, как петля затягивается на моей шее. Я попросил Береснева: «Давай встретимся в Москве. Здесь безопаснее». Но нет, он хочет за границу. Ну, было бы не так плохо, если бы он нормально работал, но нет, мне все время приходится ходить по канату. Я же говорил, я натерпелся. Больше никаких встреч. Я ухожу навсегда».

— Ты рассказал ему все это в номере отеля? Я спросил.

— Да, — ответил Сократ.

В этот момент они пригласили пассажиров на посадку на афинский рейс.

На следующий день я написал записку, описывающую мой разговор с Сократом в аэропорту. Доклад заканчивался решающей фразой: «По словам Сократа, он высказал все свои жалобы в разговоре с Бересневым в его гостиничном номере». Я, конечно, знал, что Бычков и Береснев не собирались саботировать Сократа. Наоборот, они хотели, чтобы все было красиво и уютно. Но таков был путь коммунистических лидеров — прикосновение Мидаса наоборот: все, к чему они прикасались, гнило.

Я вошел в кабинет Береснева, молча положил ему на стол свою записку и стал ждать. Пока он читал, его лицо позеленело. Я уверен, что любой офицер ФБР или ЦРУ отдал бы руку, чтобы оказаться в этот момент на моем месте. Бедного парня можно было взять голыми руками. Он был так напуган, что согласился бы на любое предложение. Если бы эта записка досталась начальнику разведки Шебаршину, это было бы занавесом для Береснева.

— Можем ли мы прийти к взаимопониманию? — жалобно пробормотал он.

— Ни в коем случае, — твердо сказал я.

Я пошел в раздевалку в перерыве со счетом в мою пользу. Пришлось удерживать лидерство. Как я понял, развязка была близка. С моим разговором в аэропорту с Сократом, записанным в меморандуме, Бычков и Береснев не смогли бы уничтожить отчет Татьяны, магнитофонную запись разговора Сократа с Бересневым в гостиничном номере. Уничтожить запись сейчас было бы равносильно служебному проступку. Так что им придется затаиться, но ненадолго. Довольно скоро им придется составить отчет о своей работе с агентом. А потом. .

Любой западный корреспондент новостей по прибытии в Москву автоматически ставится на выработку Вторым главным управлением КГБ (контрразведка). Эта участь постигла и Ангуса Роксбурга, корреспондента британской газеты «Санди таймс», которого контрразведка КГБ заклеймила особо неприятным обращением.