Хельмут Ньютон - Автобиография

Мы провели в Берлине десять дней до открытия выставки, наблюдая за изготовлением последних отпечатков с использованием совершенно заумного процесса под названием «лазерная печать высокой плотности». Мы проводили в типографии целые дни и иногда засиживались до трех часов утра, выбраковывая один отпечаток за другим. Ужинали обычно в баре «Париж».

Подготовка фотографии Герхарда Шрёдера, 2000 г.

Однажды вечером я почти не узнал немецкого канцлера Герхарда Шрёдера, когда он выходил из бара вместе с членами своей семьи, но пока папарацци на улице фотографировали его, он узнал меня, увидев в окно, вернулся в бар, поздоровался и пригласил нас с Джун на обед. Он назвал меня «мистер Ньютон», и я сказал: «Пожалуйста, герр канцлер, называйте меня Хельмутом». Он ответил: «Только если вы будете называть меня Гердом». Потом мы все вышли на улицу, чтобы фотографы могли запечатлеть нас вместе.

Официальное приглашение прибыло в гостиницу по факсу на следующий день. Я с гордостью разложил его на столе в нашей комнате, зачитал вслух и сказал Джун: «Давай останемся еще на один день в Берлине и пообедаем у Герда в четверг». Вечером в четверг водитель доставил нас в резиденцию. В багажнике автомобиля лежали дюжины белых роз — подарок, который мы собирались преподнести мадам Шрёдер в знак глубокого уважения.

Когда мы прибыли на место, щеголеватый немецкий офицер спросил, с какой целью мы приехали. Когда я сказал, что нас пригласили к обеду, он ответил: «Герр Ньютон, званый обед состоялся вчера вечером с министром культуры Науманном». Мне показалось, что меня хватит удар. Джун отнеслась к случившемуся с большим самообладанием и постаралась успокоить меня. Если бы это она совершила такую ошибку, я бы, наверное, убил ее.

На обратном пути я шипел и метал. Я ворчал, что это «они» ошиблись, что «у них» левая рука не знает, что делает правая, а поэтому они, слава богу, проиграли войну, а последняя война, в которой они победили, закончилась в 1871 году. В гостинице я ворвался в комнату и проверил дату на факсе: нас действительно пригласили на среду.

На следующий день я позвонил канцлеру с извинениями, и Герд сказал: «Очень жаль. Вы пропустили действительно хороший обед, и мы ждали вас целую вечность». Больше мне никогда с ним не довелось разговаривать.

Печать черно-белых фотографий является умирающим искусством. Я знаю очень мало специалистов во Франции и в Америке, способных удовлетворить мои требования и напечатать снимки в моем особом стиле.Таких людей нужно поощрять, холить и лелеять.

Чой разрезает забракованный отпечаток

Они отличаются тонкой натурой, часто со странностями, и мои отношения с ними иногда напоминали отношения между любовниками. По моему убеждению, если человек проводит большую часть своей жизни в комнате, освещенной лишь тусклой оранжевой лампой, или в полной темноте, его поведение должно быть немного эксцентричным.

Помню одного превосходного печатника по имени Марк Пи-ко из лаборатории «Сентралколор» в Париже, которого я неумышленно обидел, в результате чего он уведомил меня, что наши отношения закончились и он больше никогда не будет печатать мои негативы. Мне пришлось устроить ему уважительную встречу, а потом практически встать на колени и умолять о прощении. Он простил меня, и наше плодотворное сотрудничество продолжилось.

В 2001 году я готовился к выставке под названием «Секс и ландшафты». Размер каждого отпечатка составлял 160 на 120 сантиметров, и многие негативы были трудными для печати. Вероятность успеха составляла 50 : 50. Всего было более полусотни снимков, и с каждого делали три отпечатка плюс один пробный для фотографа.

Мастер-печатник Чой, с которым я работал несколько лет и состоял в превосходных отношениях, изготавливал эти отпечатки в течение многих месяцев. Мне пришлось совершить ряд поездок в Париж, чтобы проверять, как идет работа. Во время последнего сеанса печати я очень устал и, должно быть, разговаривал с ним неоправданно раздраженно, когда отказался принять некоторые отпечатки. Я вернулся в Монте-Карло, а на следующий день партнер Чоя сообщил мне, что он выбежал из лаборатории в слезах и вернулся лишь через два дня, все еще очень расстроенный. Они решили, что больше не станут работать для меня.

Я оказался в отчаянном положении, так как должен был представить все отпечатки к определенному сроку. Мне ничего не оставалось, как снова посыпать голову пеплом и написать письмо с извинениями. Во время следующей поездки в Париж я обнял Чоя и дважды расцеловал его в каждую щеку.

У меня есть друзья, которые называют себя «фотографами изящных искусств». Они никогда не заключают контрактов и не берут подряды, но работают самостоятельно в надежде получить грант или продать свои творения какому-нибудь музею. Я восхищаюсь их непреклонностью, но их фотографии часто кажутся мне скучными. За тот успех, которого я добился, мне нужно благодарить мир коммерции и «общество потребления», а не гранты, фонды или музеи. Я всегда находил вдохновение и стимул к творчеству в работе с журналами или по заказу. По-видимому, я нуждаюсь в определенной дисциплине и в четких рамках для работы. Разумеется, я часто предлагаю редакторам свои идеи в надежде, что мне позволят реализовать их. Редакция модного журнала для меня является «мозговым центром» или лабораторией для проверки новых идей. Где еще я мог бы рассчитывать на услуги лучших в мире гримеров, парикмахеров и фотомоделей? Без их помощи я не смог бы продуктивно работать. Если бы не дух творчества, царивший в редакции французского «Vogue», публиковавшего мои снимки, которые тогда считались чересчур смелыми, достижения моего фотографического искусства были бы гораздо скромнее.

Когда я занимаюсь фотографией, то делаю снимки не просто для себя, чтобы хранить их в ящике. Я хочу, чтобы их увидели как можно больше людей. Меня привлекает разнообразие, позволяющее переходить от редакторской работы к рекламным заказам или к составлению книг и проведению выставок. Поскольку я отказался от концепции фотографии как изящного искусства, то во время лекций и семинаров меня часто спрашивают: «Почему же тогда вы устраиваете выставки в художественных галереях?» Хотя приятно устроить выставку в красивой и престижной галерее, не менее интересно выставить свои работы в каком-нибудь большом гараже с белыми стенами или в любом другом месте, где есть подходящий фон для фотографий. Подобные выставки дают возможность отвлечься от печатных страниц и увидеть искусство художника в совершенно ином измерении. Оригинальные отпечатки, как большие, так и маленькие, по-иному воздействуют на зрителей. Век журнала эфемерен и короток, а книга похожа на дом: она живет в течение долгого времени. Все это разные явления.