Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу

Благоразумнее было бы подождать тут, на каменном гребне, рассвета. Но была осень, вершины гор стояли уже в снегу – в легкой одежде за ночь окоченеешь. Ощупью мы продолжали искать тропинку… И в какой-то момент я почувствовал: не я веду лошадь, а она тянет меня. Засветил спичку – тропы не видно. Но Мотя, а за ней три другие лошади уверенно тронулись вниз. Не выпуская из рук поводьев, мы тоже стали спускаться. Все время казалось: вот сейчас, сейчас нога не встретит опоры, и мы полетим в темноту. Но лошади шли уверенно. И скоро мы поняли, что стоим на тропе. Без лошадей этот почти незаметный по камню след мы, конечно, потеряли бы и потому доверились лошадям полностью…

Благополучно мы миновали крутую часть спуска. А когда под ногами появилась трава, осмелели и забрались в седла. Куда вела нас тропа, куда шли в темноте лошади – было неведомо… Я стал подремывать. И очнулся часа через три, когда Мотя вдруг громко заржала. Я огляделся и не поверил глазам: наша палатка… знакомая пихта над ней… запах костра…

– Мотя ходила когда-нибудь в этих местах? – спросил я у егеря.

– Нет. Нынешним утром прошла первый раз. Этой тропой лет десять никто не ходил.

Пока разгорался костер, я разыскал в рюкзаке узелок с сахаром и позвал:

– Мотя, Мотя!

Лошадь заржала, и я нашел ее за кустами…

До сих пор помню прикосновение к ладоням шершавой губы и хруст сахара на зубах лошади.

Окно в природу

Из Африки в числе других сувениров привез я два красных перышка. Стоит теперь взглянуть на кувшин, где стоят эти перья, чтобы сразу вспомнилось озеро с зеркальной синей водой, с гористыми синими берегами и розовой пеной вдоль берегов.

Озеро имеет звучное название – Накуру и древнюю историю, восходящую к тем временам, когда континент Африки был разломан с юга на север, когда в разлом вытекала горящая лава, появились вулканы (Килиманджаро один из них), а провалы заполнялись водой.

В Восточной Африке, в Кении и Танзании целый ряд озер тянется по разлому. Озеро Танганьика – большое и глубокое, как наш Байкал; озеро Натрон – мелкое, с белой содовой коркой на берегах; Найваша – озеро чистое, рыбное, заполненное долблеными лодками и современными катерами. Накуру – озеро тихое, хотя и расположено рядом с городком того же названия. Тут я не видел ни одной лодки. Все озеро оставлено птицам. Люди соблюдают строгий порядок, могут подъехать сюда только на час-другой, полюбоваться озером и так же тихо, не нарушая покоя птичьего заповедника, удалиться.

Был полдень. И была редкая тишина. По-деревенски пахнувший дым в городке стекал низиной в лесок. Уплатив небольшие деньги за въезд в заповедник, через лесок мы двинулись в направлении странного шума, походившего на отдаленный гром, и скоро увидели озеро.

То, что сверху, с дороги, казалось розовой пеной, было скоплением птиц. Нам сказали при въезде: их тут около двух миллионов. И были эти птицы не маленькие, а размером с гуся. Птицы ходили по колено в воде. Причудливо изогнув шеи и запустив горбоносые головы в воду, они кормились, не обращая на нас внимания. Чуть прищурившись, я видел сплошную розоватую пелену. Она шевелилась с гулом, напоминавшим вблизи водопад. Солнце сияло над головой. Но было впечатление раннего утра, когда от зари все белое кажется розовым. Вся прибрежная полоса отмели была заполнена розоватой шевелящейся массой.

Зрелище живых существ, сосчитать которые невозможно, всегда поражает. Тут же мы видели не скопище саранчи, а массу красивых и благородных птиц. Правда, запах на берегу не вязался с красотой озера и его обитателей. Помет, кости и перья погибших птиц напомнили мне скопление пингвинов в Антарктике. Но там запахам не давал воли холодный климат. Тут же горячий и неподвижный воздух впитывал все, что хлюпало и пружинило под ногами.

Если к воде подходить осторожно, птицы не поднимаются, а тихо отходят по мелководью. Но стоит взмахнуть рукой, стоит одной из птиц в испуге ударить крылом – вся розовая пелена мгновенно взбухает и заполняет воздух. В этот момент небо над озером становится красным. Мгновенное превращение объясняется тем, что нижние перья на крыльях у птиц огненно-красные. Густоту красному цвету добавляют маховые черные перья. Живое пурпурное облако клубится над синей водой! Честное слово, с минуту чувствуешь себя то ли царевичем, то ли Иванушкой-дурачком, попавшим в тридевятое царство.

Опускаясь на воду, красное облако опять становится розовым, почти белым. Стараясь не делать резких движений, я прошел по-над озером километров пять или шесть. Кроме основных обитателей, у воды хороводились чайки, бродили в заливах цапли и аисты, тяжелыми кораблями, почти не махая крыльями, парили над водой пеликаны. И очень много было задумчивых марабу. Эти мрачные африканские птицы, похожие на отслуживших свое чиновников, несли санитарную службу. Живых им было не одолеть. Они терпеливо ждали. Из красного облака жизни все время кто-нибудь опускается, чтобы уже не взлететь…

На прощание я взмахнул картузом. И опять многие тысячи птиц, толкаясь при взлете ногами о воду, засверкали алыми крыльями. Одна из них зацепилась за ветку. Из крыла выпали, закружились и упали на воду два красных пера. Я снял ботинки, разделся и, с опаской ступая босыми ногами по вязкому дну, подобрал перья на память.

А птиц, о которых я рассказал, называют фламинго.

Окно в природу

На слонов мы должны смотреть как на чудо, пришедшее к нам из тумана земной истории. Они могли вымереть, как вымерли многие столь же крупные существа. Но слон выжил. Даже беспощадное избиение не истребило слонов. Они продержались благодаря необычайной жизненной силе и «удачной конструкции организма».

В заповедниках Африки слоны сейчас перестали бояться людей. На машине к ним можно подъехать почти вплотную. И, надо сказать, в природе ничего не дает столько радости, как наблюдение жизни слонов. Мы видели их добродушными и раздраженными, готовыми броситься на слишком близко подъехавший автомобиль. Видели, как слоны спят, купаются, ударяя лбами о дерево, стряхивают плоды, резво бегут от низко летящего самолета, разнимают не поладивших малышей. Хозяйка палаточного городка в заповеднике Микуми показала нам ходившего невдалеке дикого великана, который время от времени является в лагерь и, открутив хоботом вентиль водопровода, с наслаждением обливается.