Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу

О слонах можно рассказывать много. Снимок дает представление, какую роль в жизни огромных зверей играет любопытнейший инструмент под названием хобот. Из многих изобретений природы инструмент этот – единственный в своем роде, не повторенный в живых конструкциях.

Посмотрите, какие возможности открываются обладателю хобота. Сильный и гибкий шланг едва ли хуже нашей руки помогает решить много задач. В одном случае надо достать с ветки лакомый плод, в другом – что-то вкусное со дна глубокого рва зоопарка. Хоботом слон способен поднять бревно. С таким же успехом слон поднимает с земли иголку.

Много часов мы наблюдали, как кормилось стадо из двадцати больших и малых слонов. Хоботом звери дергали траву. Отряхнув с нее землю, хобот сгибался дугой, и пучок травы исчезал где-то под бивнями. После кормежки слоны вышли к болоту и, запустив шланги в воду, стали впрыскивать влагу под бивни. Потом открылось купание. Слоны набирали хоботом воду и обливались. Тут же после купания хобот сделался пылесосом – слоны запускали шланги в дорожную колею и для какой-то надобности обсыпали бока и спины красноватого цвета пылью. И много раз мы видели любопытное зрелище: в кустах, чуть качаясь, двигались стройные столбики. Это шла колонна слонов. Кусты мешали животным видеть, а шорох мешал им слышать, и стадо подняло «перископы», полагаясь только на обоняние. Обонятельный орган у слона исключительный – даже слабые запахи слон чует за несколько километров. В темноте слон опускает хобот к самой земле и движется ощупью. Хобот же служит слону и «музыкальным инструментом», способным издать нежные звуки, чтобы позвать слоненка, и странный рев, призывающий к бегству или атаке. Молодой английский зоолог Дуглас Хамильтон за чашкой чая в заповедной сторожке нам рассказал: «Помимо прочего, хобот помогает слонам объясняться друг с другом. Положение хобота хорошо объясняет, спокоен слон или взбешен, озадачен или одержим любопытством». И, наконец, хобот – это оружие. Догнав обидчика (а им почти всегда является человек), ударом хобота слон сбивает его или, схватив, бьет о землю. «Чем громче вы крикнете, тем сильнее ударит вас слон второй, третий раз…»

Таким образом, инструмент, сотворенный природой из носа и верхней губы, помогает животному есть, пить, дышать, принимать водяные и пыльные ванны, служит оружием и чутким органом обоняния. Хоботом слон выражает эмоции, подает товарищам нужные знаки.

Слон бережно носит свой инструмент. Во время бега в лесу хобот у слона скатан и спрятан у бивней. И если этот удивительный шланг почему-либо утрачен – слон обречен. Дуглас Хамильтон рассказал о слоне, которого из жалости ему пришлось застрелить. Лишившись хобота в петле браконьера, он ползал на коленях возле воды, не способный ни есть, ни пить.

На место происшествия мы поехали с командиром дивизии…

По следам было видно: танки шли из леска в направлении поросшей деревьями высоты. Открытая, слегка всхолмленная местность. Сплошные лески с редкой травой, чахлыми соснами и полянами вереска. И вот ловушка. Песчаный след по небольшому склону кончается, и на ровном зеленом пространстве мы видим две черные водяные ямы. Они похожи на две полыньи. Одна образована съехавшим под углом танком, другую, чуть дальше, пробили люди в поисках танка. Вокруг лежат наспех срубленные березки, темнеют следы от костров.

Вода в прорубях ледяная. От солнца, возможно, многие сотни лет сохраняла ее торфяная подушка, поросшая приветливой травкой, молодыми сосенками и березами. Человека мягкая корка держит вполне. Неопытный глаз даже не заподозрит под этой твердью глубокое заболоченное озеро.

Четыре с лишним часа плененный болотом танк находился под толщей воды и торфа. Четыре часа люди тут, наверху, прилагали отчаянные усилия, чтобы вызволить четырех танкистов, оказавшихся в западне.

Следует пояснить: современные танки способны двигаться под водой. Но для этого они оборудуются трубой, по которой с поверхности поступает воздух.

На полигоне, где проводились стрельбы из танков по целям, я встретился с майором Владиславом Андреевым, руководившим спасением экипажа, а в конце дня увиделся и с ребятами, на долю которых выпало тяжелейшее испытание. Вот они все на снимке: командир танка Юрий Дружинин, заряжающий Алексей Феофилактов, механик-водитель Сергей Кузякин, наводчик Леонид Пургин. Вместе с ними я забрался в танк, стараясь воскресить подробности благополучно разрешившейся драмы.

Атака началась в 14 часов ровно. Двадцать танков из леска устремились в направлении высоты. В 14 часов 06 минут командир роты капитан Деревягин потерял из поля зрения танк с номером «324».

– Двадцать четвертый!.. Двадцать четвертый!..

Двадцать четвертый не отвечал. Командир развернул танк и через три-четыре минуты увидел зловещую «прорубь». Еще пять минут, и уже все танки по команде майора Андреева собрались у болота.

Надежда – «может быть, неглубоко» сразу рассеялась: металлический щуп не достиг дна. Две антенны, соединенные вместе, показали глубину около семи метров. Вдобавок ко всему вода оказалась «слоеной». Метровый пласт торфа, вода, опять горизонт торфа и снова вода, холодная, как подо льдом.

Обнаружить машину оказалось делом нелегким. Березовые жерди едва достигали мягкого дна, не встречая препятствия. Неясно было, как далеко по склону в воде танк скатился…

Секундная стрелка на часах у майора равнодушно бежала по кругу. Что там с людьми? «Никогда в жизни я не был в столь отчаянном положении. Дорого было даже мгновение. Но шли минуты, а мы, несмотря на усилия, даже не нащупали танка».

Экипаж танка: Юрий Дружинин, Алексей Феофилактов, Сергей Кузякин, Леонид Пургин.

Наконец антенна уперлась во что-то твердое. В четыре десятка рук лихорадочно стали прорубать над этим местом «окно». Более сложным оказалось проделать ход к танку во втором торфяном горизонте – вода превращалась в грязное месиво. Но вот прошли второй слой. Теперь в колодец надо было нырять. Первым, обвязавшись веревкой, спустился в жижу старшина Владимир Борисенко. Вынырнув, он покачал головой: танка не обнаружил. Сержант Владимир Базылев, нырнувший вторым, был поднят наверх почти без сознания…

Майор Андреев: «Делали все, что могли. Но должен сознаться, я считал, что там, внизу, все уже кончено. Сорок минут… Танкист я достаточно опытный. Сорок минут – это больше, чем много…»

Как раз в этот момент один из сидевших в танках радистов судорожно схватился за шлемофон. На монотонный запрос: «Двадцать четвертый, двадцать четвертый…» – радист услышал слабый, но отчетливый голос: