Митрополит Иларион (Алфеев) - Жизнь и учение святителя Григория Богослова

Сердцевина Никейской веры заключается в терминах ομοούσιος (единосущный) и εκ της ουσίας (из сущности): они указывают на сущностное, онтологическое тождество между Отцом и Сыном. Поэтому защитников Никеи стали впоследствии называть омоусианами. Главным представителем этой партии в посленикейский период стал Афанасий Александ рийский, по учению которого вся Троица есть единый Бог – Отец, Сын и Дух Святой, равные по Божеству и по сущности. Рождение Сына от Отца является «предвечным», так же как и исхождение Духа от Отца. Отец никогда не начинал быть Отцом, но всегда им был, поэтому Сын совечен Отцу. «Единосущие» Лиц Святой Троицы не просто равенство или подобие: это всецелое единство бытия, нерасторжимое и неизменное тождество, неслиянная неотъемлемость одного Лица от Другого[83].

Аномейство, связанное с именами Аэция и Евномия, получило свое название от выражения ανόμοιος τη ουσία (не подобен по сущности). Эта формула сделалась знаменем, под которым обновленное арианство выступило в 50-х годах IV века. Аномеи говорили о «нерожденности» (άγεννησία) Отца как Его основном сущностном признаке и об «инаковости» Сына, Который не является нерожденным и, следовательно, не имеет никакого участия в Божестве. Сын не произошел из сущности Отца, но создан Отцом: Он есть «порождение и творение» (γέννημα και ποίημα) Отца, Которое не существовало прежде своего возникновения, но было создано из небытия. Сын не только не подобен Отцу, но и противоположен Ему по сущности, чужд природе Отца и не имеет с Ним никакого природного сходства. Дух есть третий по иерархии и достоинству, а следовательно третий по сущности[84].

Омиусианство противопоставило себя крайнему ари анству, однако не встало полностью на никейские позиции: вместо никейского ομοούσιος (единосущный) они употребляли термины όμοιούσιος (подобосущный) и όμοιος κατ' ούσίαν (подобный по сущности). Термин όμοιούσιος отличался от никейского только одной «йотой», однако вносил существенное смысловое различие: Сын не есть едино с Отцом и не тождествен Отцу, но лишь подобен Отцу. Вождем омиусианской партии стал Василий, епископ Анкирский, который в 358 году созвал Собор в Анкире, нанесший удар по антиникейской (аномейской) партии. Однако, анафематствовав термин «единосущный», Анкирский Собор остался по сути на полпути между арианством и Никейским Собором: впоследствии критики назовут анкирских отцов «полуарианами».

Омиями пинто называть пикопов, пдпиавши в присутствии императора Констанция в 359 году догматическую формулировку (так называемую 4-ю Сирмийскую формулу), согласно которой Сын «подобен Отцу во всем». Выражение όμοιος κατά πάντα (подобен во всем) пришло на смену выражению όμοιος κατ' ούσίαν (подобен по сущности) и было еще одной уступкой арианству: его резко критиковал Афанасий. В 360 году была составлена формула (никейская), в которой слово κατά πάντα было выпущено и Сын был признан просто όμοιος (подобен) Отцу: эту формулу подписали омиусиане, что означало победу омиев над ними.

В 60-х одах началось постепенное сближение меж ду омиусианами и никейцами. На Антиохийском Соборе 363 года двадцать три епископа подписались под Никейским символом, однако сделали к нему пояснение о том, что слово «единосущный» следует понимать в том смысле, что Сын «подобен по сущности Отцу». В эти же годы начала складываться так называемая новоникейская партия, главными богословами которой стали три великих каппадокийца. Будучи строгими и поледоательными ащиникми «единосущия», они дали новый импульс к пониманию Никейской веры благодаря тому, что провели четкое различие между понятиями ουσία (сущность) и ύπόστασις (ипостась), которые в эпоху Никейского Собора воспринимались как синонимы. Каппадокийцы термином ousia обозначили общую природу Единого Бога, а термином ύπόστασις – совокупность тех личных свойств, которыми три Лица Троицы отличаются одно от другого. В связи с этим никейский термин ομοούσιος получил несколько иную окраску: он стал указывать на то, что Божественная сущность принадлежит в равной мере всем трем Лицам, Каждое из Которых обладает всей полнотой Божества. Однако при таком толковании никейское выражение εκ της ουσίας του Πατρός (из сущности Отца) потеряло смысл – речь теперь уже не шла о «сущности Отца», но о сущности Божией, общей для трех Лиц[85].

Среди богословских движений IV века следует упомянуть о спорах по поводу Божества Святого Духа, которые велись большей частью в среде омиусиан. Божество Святого Духа отвергали ариане; что же касается омиусиан, то между ними не было единого мнения по этому поводу. Отдельные группы противников Божества Святого Духа в IV веке назывались пневматомахами, или македонианами, однако говорить о них как о сильной богословской партии не приходится: трудно даже выяснить, в чем именно состояло их учение[86]. Как известно, в Никейском Символе о Святом Духе говорилось кратко: «И во Святого Духа». Среди богословов IV века большое внимание разработке учения о Святом Духе уделили Афанасий Александрийский и Василий Великий. Последний, однако, воздерживался от того, чтобы открыто исповедовать Божество Святого Духа: написав четыре книги «О Святом Духе», он ни разу не назвал Его Богом, что породило немало недоумений в среде никейцев. В частности, объяснений по этому поводу потребовал от него Григорий Бого слов – единственный из трех великих каппадокийцев, кто последовательно отстаивал учение о Божестве Духа.

Следует также упомянуть об аполлинарианстве, которое стоит несколько особняком среди богословских течений IV века. Аполлинарий Лаодикийский следовал Никейскому Собору в исповедании Божества Сына, однако считал, что человеческая природа Сына не могла быть совершенной, так как две совершенные природы – одна неизменяемая (Божественная), другая изменяемая (человеческая) – не могли соединиться в одном Лице. На основе классического деления человеческого естества на ум, душу и тело Аполлинарий утверждал, что у Христа не было человеческого ума, вместо которого был Божественный Логос. Против Аполлинария писали Афанасий, Григорий Богослов и Григорий Нисский. Учение Аполлинария ознаменовало собой начало христологических споров, апогей которых приходится на V–VI века.

Такова пестрая картина богословских мнений, характерных для отдельных церковных партий, между которыми разворачивалась борьба в IV веке. В дальнейшем изложении нам придется не раз вернуться к богословской проблематике данного периода и обсуждать ее с большими подробностями.

После этого отступления мы можем вернуться к повествованию о жизненном пути Григория Богослова. Служение Григория в Назианзе в качестве священника продолжалось около десяти лет: его главным делом была помощь отцу в управлении епархией.

Начало его служения совпало с временем царствования Юлиана, который в юности был христианином, но впоследствии, во многом под влиянием учебы в Афинах, отступил от христианства и принял язычество. Став императором, он поставил своей целью восстановление язычества в качестве государственной религии. Однако в его планы не входило открытое и массовое гонение на Церковь, подобное тем, какие имели место в доконстантиновскую эпоху: христианская Церковь стала достаточно крепкой, многочисленной и влиятельной, чтобы с ней можно было вступить в открытую борьбу. Юлиан избрал более прикровенную тактику. Летом 362 года он издал «эдикт об учителях», целью которого было возбранить христианам преподавание в университетах и школах. Эдикт и последовавшее за ним разъяснительное письмо, из которых намерения автора стали очевидны, наносил удар прежде всего по христианской интеллигенции, которая была все еще достаточно малочисленной[87]. Одной из жертв этого эдикта стал учитель Григория Прохересий, которого Юлиан лично знал со времен своего обучения в Афинской академии[88]. В христианской среде религиозная политика императора-отступника вызвала негодование. Григорий откликнулся на нее в двух «Словах против Юлиана»[89], в которых обрушивался на своего бывшего соученика с резкими обличениями:

Ты – против жертвы Христовой со своими сквернами? Ты – против крови, очистившей мир, со своими кровавыми приношениями? Ты объявил войну против мира? Ты поднял руку на Того, Кто за тебя и для тебя был пригвожден? Ты – против жертвы со своим идоложертвенным вкушением? против Креста – с трофеем? против смерти – с разрушением?[90] против воскресения – с мятежом (κατά της αναστάσεως έπανάστασιν)? против Мученика – с отвержением мучеников? Ты – гонитель после Ирода, предатель после Иуды, только, в отличие от него, не явивший раскаяние через удавление! Ты – христоубийца после Пилата и после иудеев богоненавистник![91]