Наталия Ильина - Иными глазами Очерки шанхайской жизни

Сделать этого я, конечно, не могла. К тому же торопилась.

А потому, прокричав «спасибо», «хорошо», — я сделала попытку промчаться дальше.

Но знакомый мой эту попытку немедленно пресек.

— Что?! — вскричал он возмущенно. — Вы сказали хорошо? Разве сейчас живут хорошо? Сейчас живут хорошо только спекулянты! Честные люди с высшим образованием выброшены за борт…

Я никак не ожидала подобного взрыва на мои невинные слова. Грозное лицо, с вращающимися от злобы глазами, надвигалось на меня. Я прижалась спиной к столбу.

— За борт! — вопил он. — Понимаете? За борт! Жрать каждый день не имеют возможности честные люди с высшим образованием. Вы слышали о новой цене на хлеб?

Какая-то дама с кульком заинтересованно остановилась. Вскоре к ней присоединилась другая.

— В общем, конечно… — пробормотала я примирительно, — трудно, это верно… Так как-то, знаете… вообще…

И сделала попытку вырваться из окружения.

Попытка ничем не кончилась. Я вынуждена была отступить под прикрытие телеграфного столба.

А он все наступал, яростно крича:

— Разве это жизнь? — спрашивал он меня тоном прокурора во время последней речи, — жизнь это или нет, я вас спрашиваю? Это

— растительное, животное существование, когда интересы сосредоточены только на еде. Честные люди с высшим образованием…

К двум дамам с кульками присоединились еще три. Заложив руки в продранные карманы, стоял, с любопытством прислушиваясь, какой-то безработный. Стоял китайский ребенок, засунув палец в нос.

Человек с высшим образованием, тем временем, перешел к военному обзору. Выяснилось, что в ранней молодости он провел две недели на фронте. А потому считал себя военным специалистом и страшно издевался над способом ведения современной войны. Особенно доставалось от него немцам, но и русских он не больно жаловал.

— Это ж курам на смех, — кричал он и неестественно хохотал «смехом водевильного генерала», по выражению Чехова.

Число китайских детей росло на глазах. Они уже окружили нас плотным кольцом.

Не помню, каким образом мне удалось бежать, но я бежала.

Завернула за угол, тяжело дыша.

— Вот, — думала я, — до чего дошел человек. Ведь едва меня знает, а как кричит! Воображаю, какая страшная жизнь у несчастной женщины — его жены. Она, конечно, отвечает за все. И за действия союзников, и за неприятности в трамвае, и за речи Геббельса, и за цены на базаре. Ужас!

Есть такие люди, на которых военное время подействовало озлобляюще. Они пылают яростной ненавистью ко всем. Они презирают всех. Они учат, как жить и как воевать. Они пишут письма в редакции газет. Их жены — преждевременно состарившиеся женщины с тусклым и безразличным взглядом. Эти люди так глубоко все презирают, что ничего не хотят читать. Они вооружены полным невежеством, несмотря на свое «высшее образование». Невежество им помогает рассуждать обо всем с видом знатока, а желчь сообщает их речам силу и темперамент. Все это медленно, но верно укорачивает жизнь их близких и отпугивает от них знакомых.

Есть и другой тип людей. На них военное время подействовало иначе. Они отупели и потускнели. Это произошло от развеселой жизни, которая с дьявольской настойчивостью бьет по головам ценами. Они ничему более не удивляются. У них безразличные глаза и бледные лица. Говорят они быстро, монотонно и все больше насчет цен и насчет трамваев. Характерным для них признаком является вопрос, который они неизменно задают в конце каждого разговора:

— … Скажите, а вы не знаете, когда война кончится?

Впрочем, ответа на этот вопрос они не ждут. Бледно и виновато

улыбаются, говорят «пока», добавляют по привычке, — «заходите» и скрываются со своим кульком в зловеще надвигающихся сумерках.

Но есть люди, которых война, наоборот, оживила. В них неистощимым ключом бьет энергия и говорят они отрывисто и лаконично и главным образом о цифрах:

— … Миллион. а я ему говорю: а что такое сегодня миллион? Это, по-вашему, деньги? Я говорю — не деньги!

И к войне они относятся по-своему: они все больше держат пари. Это у них называется «игрой на города».

— Сначала, — говорят они, — я сделал неплохие деньги на Москве. Один идиот говорит: Москву возьмут! Что? — говорю я. А он говорит: пари на 50 голд. Ну и я, конечно, выиграл. Ну заработал таким образом еще на нескольких городах. У меня нюх!

Есть еще люди, на которых военное время подействовало опья-няюше.

То есть, попросту говоря, они все время пьют.

Одна дама рассказывала:

— Ах, это ужасно, мы здесь живем, ничего не видим. Там совершаются такие события… Там поэзия боя… Как это говорит один поэт? Как его фамилия? Не помню! Еще вчера помнила, а вот забыла. Ах ты, Боже мой, какая память стала! Как-то на букву… Даже не помню, на какую букву. Не помню там о чем, но есть такие слова: «во имя»… вот, во имя чего — забыла. Ну, в общем: «Во имя чего-то встретить ветер боя». Именно, именно: ветер боя. Как красиво! Я сама иногда мечтаю. Сидеть на пригорке и стрелять, стрелять!.. Барабан гремит, труба поет… А тут… Все время хочется забыться. Вот мы и собираемся. То у нас, то у Глупевич… У них пре-миленькая квартирка. Очень славно проводим время. Устраиваем то литературные собрания, то музыкальные. Потом, вскладчину, маленький ужин, выпивка. Так хочется, знаете, забыться…

Эти люди, которым хочется забыться — тоже патриоты. Они встают, пошатываясь, во время ужина и предлагают громкие тосты за победу. Пьяные встают, поддерживая друг друга и у некоторых, то ли от чувств, то ли от скверной нынешней водки, на глазах появляются слезы.

— В-выпьем… — говорят они.

После чего продолжают забываться дальше…

Иногда кто-нибудь из присутствующих с пафосом что-нибудь декламирует. Пьяные проникаются торжественностью момента, стараются не шуметь, не падать со стульев и держатся за стены и друг за друга.

Да. Так и живут!

Озлобляются, тупеют, «играют на города», как будто это «свип-стэкс»[5], а в мире в это время происходят великие события.

Есть, конечно, люди, которые живут иначе.

Они не пьют, с растроганными улыбками о «пафосе боя» не декламируют, но работают, чтобы понять, почему сейчас наша родина идет к победе. Они стараются не опускаться душевно в нашей серости и тине, стремятся стать истинными гражданами своей великой страны, чтобы быть хоть немного достойными тех людей, которые идут сейчас вперед по дорогам Германии.

Чтобы не стыдно было взглянуть тем людям в глаза, когда приведется встретиться.

Одна китайская газета грозно предлагает, — с целью прекратить спекуляцию, — выслать из города всех людей неопределенных занятий.