Андрей Богданов - Княгиня Ольга. Святая воительница

В Софии Киевской, главном соборном храме Руси, Илларион при вступлении на святой престол произнёс речь, которая стала фундаментом национальной исторической концепции. Обращаясь к великому князю Ярославу, новый митрополит прославил его отца, "нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих победами и силою и ныне поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли!". Не греки крестили Русь, заявил новый митрополит, но "славный, рожденный от славных, благородный — от благородных князь наш Владимир".

"Слово о законе и благодати" митрополита Иллариона соединило принятое от Византии христианство и военные подвиги первых русских князей с гордостью за Русскую землю и верой в ее великую миссию. Крестив Русь, Владимир Святой и продолжатель его дела Ярослав Мудрый открыли новую страницу мировой истории, на которой русские являются избранным Богом народом[9].

После смерти Ярослава в 1054 г. Илларион сходит с политической авансцены — уже на следующий год в Начальном своде упоминается новый митрополит Ефрем: грек, поставленным в Константинополе, как было прежде и как будет на Руси ещё долго. А вскоре в Киево-Печерском патерике, сборнике рассказов о святых отцах первого на Руси монастыря, упоминается "черноризец Ларион", который был "книгам хитр писати" и работал над ними в келье основателя монастыря Феодосия "по вся дни и нощи".

Действительно ли митрополит Илларион окончил свои дни простым черноризцем в Киево-Печерском монастыре, мы не знаем. Историк и летописевед М.Д. Приселков предположил, что именно Илларион принял в монастыре схиму под именем Никона, которого позже монах и автор житий Нестор назовёт Великим. В житии Феодосия Печерского Нестор расскажет, как Никон (в прямой аналогии с "черноризцем Ларионом") всё время оставался в келье и писал книги, а Феодосий, сидя рядом, прял нити, необходимые для их переплёта.

Однако образ смиренного книжника Никона, который, как установил А.А. Шахматов, создал Начальную летопись в Киево-Печерской лавре к 1073 г., при сравнении источников получается не столь уж мирным. Он довольно часто оказывался в центре политических страстей. В 1060 и 1061 гг. Никон, вопреки воле великого князя Изяслава, постриг в монахи двух его приближённых. От гнева великого князя книжник вынужден был бежать из Киева в Тмутаракань, где основал новый монастырь. В 1068 г. он смог вернуться в родную обитель, где поучал братию не словесно, как игумен Феодосий, но "от книг читая". Однако в Киеве наступила усобица, Изяслав был изгнан князьями Всеволодом и Святославом, и не такой уж тихий книжник Никон вновь оказался в далёкой Тмутаракани. Вернулся он оттуда в 1077 г. и на следующий год возглавил Печерский монастырь, где и умер в почёте и уважении братии и властей столицы.

Начальный свод Никона был сочинением остро-политическим, причём события в Киеве описаны в нём с позиции очевидца в годы, когда автор был в столице. А в годы изгнания он писал как очевидец о случившемся в Тмутаракани. Уже приступая к рассказу "о начале Русской земли и о князьях, как и откуда были", Никон просит тех, кто внимает его летописи, извлечь из рассказанной истории правильные уроки, беречь единство Русской земли и отказаться от пагубных раздоров, не ссориться, а вместе защищать Русь от внешних врагов.

"Молю вас, стадо Христово, — призывал Никон, — с любовью преклоните уши ваши разумно: каковы были древние князья и мужи их, и как собирали Русскую землю и иные страны покоряли себе. Те ведь князья не собирали много имения, ни творимых вир, ни продаж (надуманных штрафов. — А.Б.) не возлагали на людей, но, если была правая вира, ту брали, давая дружине на оружие. А дружина их кормилась, воюя иные страны, и сражаясь, и говоря: "Братья, потрудимся за своего князя и за Русскую землю!"… Они не возлагали на своих жён золотых обручей, — продолжает обличать современные ему нравы летописец, — но ходили их жёны в серебряных; и расплодили Русскую землю".

Не то нынче, гневно писал Никон во вступлении к своему труду, когда "за ненасытность нашу навёл Бог на нас поганых, уж и скот наш, и сёла наши, и имения у них, а мы своих злых дел не оставим! Ведь пишется: "Богатство, неправедно собираемое, развеется!" И ещё: "собирает, а неведомо кому собирает это"… Братья мои возлюбленные, — призывал Никон слушателей летописи, — отречёмся от ненасытности своей!"[10].

Итак, летопись изначально — не сухое изложение событий, как принято считать, а нравственный урок. Всё, что пишет летописец, призвано побуждать читателя и слушателя (а Никон обращался именно к слушателям, ибо грамотных в стране было мало и книги читались публично) одуматься и не губить собственную страну Для современников то, что мы нередко принимаем за сухое изложение событий, звучало как злободневный политический памфлет, в котором каждая рассказанная история была и положительным примером, и упрёком современным Никону властям. Увы, эта злободневность в летописании будет сохраняться и позже — ведь князья не перестанут губить Русь своей жадностью и раздорами, а их бояре и дружинники — грабежами и бесчестным судом…

Продолживший Начальный свод в 1093–1095 гг. игумен Киевского Выдубицкого монастыря Иоанн ещё более заострил обличения властей, которые из-за жадности и ссор допустили страшное половецкое нашествие в 1093 г. Летописец в обстановке размолвки монашеской братии с великим князем Святославом Изяславичем особенно сурово обличал князей, пренебрегающих старшей заслуженной дружиной. Прекратить грабить свой народ, отказаться от усобиц, всем вместе защищать страну от разорения — таков был призыв смиренных монахов, составителей Начального свода.

Именно исходя из целей составителей летописи, мы должны понимать её содержание. Никон Великий начал свой рассказ с легендарных князей Древнего Киева. Как великие города Рим, Антиохия и Александрия приняли названия по именам своих основателей, пишет он, "также и в нашей стране назван был город великих князей по имени Кия" — старшего из своих братьев-основателей.

Когда это было, летописец второй половины XI в. не знал. События IX в. относились для него к седой незапамятной старине. Историки до сих пор не могут понять, почему Никон Великий поместил статью о Кие и его братьях под 854 г., озаглавив её "Начало земли Русской". Поселение на месте Киева прослеживается археологами в более древние времена. Академик Б. А. Рыбаков, например, полагал, что Кий, его братья и сестра Лыбедь могли жить там в V или VI в.