Клаус Фритцше - Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь

Поэтому война не могла долго продлиться.

Мы, т. е. мой товарищ по классу, Данкварт Бройнунг и я, находились в наивного рода смелом состоянии и не имели представления, что нас ожидало впереди.

Место, где мы должны были нести свою службу, находилось в 50 км. от моего дома, так что пока что я был почти дома. Мы узнали, что тамошнее подразделение РАД занимается строительством осушительного канала в пойме реки Саале. Таким образом мы будем задействованы в основном на земляных работах. Это нас не пугало.

Но мы сильно были напуганы тем, когда узнали, что нам предстояло 3 месяца заниматься строевой подготовкой.

Подразделение РАД No.4/144, располагавшееся в местечке Цешэн, имело функции окружного штабного отделения, что было сопоставимо примерно с гвардией двора вельможи. Только вельможей здесь был окружной фюрер по труду, чей ранг был равен генерал-лейтенанту. Можно себе представить, каковым же уверенным в победе было правительство Гитлера. Вместо выполнения продуктивного труда или военной подготовки, 180 молодых людей в возрасте 17–18 лет в течение трех месяцев безвольно проходили через марионеточную муштру. И это касалось каждого округа Германии. По 6 часов каждый день мы на плацу учились стоять, ходить и маршировать строем. «Оружием» солдат РАД была лопата. Но в окружном штабном отделении имелись только тренировочные лопаты. Целый час в день мы тратили на то, чтобы полировочной пастой доводить тренировочную лопату до идеального блеска.

Вся тренировка заканчивалась тем, что все приобретенное искусство подразделения демонстрировалось за день до отпуска домой во время так называемого «смотра» перед окружным фюрером по работе.

Унтер-офицеры и офицеры РАД в начале 1941 года почти все еще были исключительно профессионалы, т. е. те, кто выбрал эту службу в качестве своей профессии. Но тот, кто располагал хоть долей интеллекта, отправлялся служить в Вермахт. Там был более требовательный прием, но и денежное довольствие было заметно лучше, нежели в РАД. Поэтому так и получалось, что доля болванов и садистов — особенно среди унтер-офицеров РАД — была необычно высока. Как говорится, «Дай дураку власть…». Вот именно это в РАД больше всего и ощущалось. Особым садизмом отличался старший отряда по фамилии Массопуст. Его мы безгранично ненавидели. А когда через 9 лет я случайно встретил этого паразита и увидел, что он на войне потерял руку, то меня переполнила «садистская» радость. Я еле сдержал себя от того, чтобы не заорать ему это в лицо.

Наше подразделение располагалось в деревянных бараках по 15–20 человек в помещении. На двухуровневых кроватях лежали соломенные матрацы, придание правильной формы которым являлось ежедневным и священным долгом каждого. Беда тому рабочему-солдату, которому в течение дня не удавалось придать своему матрацу прямоугольную форму и заострить его углы. Тогда садистски настроенные младшие фюреры придумывали за это отвратительное наказание. В то время, когда все занимались муштрой на плацу, командир отряда проходил по помещениям и проверял «правильную» заправку кроватей. Если ему не нравилась одна или несколько постелей, то он мог вытряхнуть солому из матрацев на пол. Случалось и такое, что мы, вернувшись с плаца, обнаруживали среди комнаты целую кучу соломы с человеческий рост. И весь обеденный перерыв уходил на заполнение опустошенных матрацев соломой, а также на придание им требуемого вида. Впрочем проводить обеденное время, лежа на матрацах, было запрещено.

Между бараками для передвижения имелись лишь дорожки из брусчатки. А повсюду была вода. В нее летели все лопаты, если во время проверки помещений на полотне лопаты обнаруживались следы ржавчины. После 1–2 часового нахождения в кислой воде, лопаты покрывались красной ржавчиной, и это стоило многих часов полировочной работы, дабы довести металл до предписанного состояния.

Что касалось штабных отделений, то здесь мы получали лучший уход, нежели товарищи в «обычных» подразделениях. Мы не голодали. Но в РАД это не являлось нормой.

Впервые после изгнания из Наполы, я ощутил явную пользу от перенесенной там военной муштры. Уже в день прибытия в лагерь нас спросили: «Кто из Наполы?» Тут моя рука взлетела вверх, хоть я и был «экс-наполеанцем». Трое новеньких тут же были назначены старшими по помещению и получили известные привилегии. Профессиональные младшие фюреры рассматривали старших по помещению как партнеров-наставников, и поэтому обращались с ними немного лучше, чем с «обычными».

В день, когда окружной фюрер по труду должен был принимать смотр, меня назначили в караул. Из своего караульного помещения я получил возможность понаблюдать за «балетом» 180 солдат-рабочих. Меня удивило то, что за 3 месяца стало возможным сделать из такого большого числа индивидуальностей одну гомогенную массу, движение которой было абсолютно единым.

Это и было все, что я смог почерпнуть из этого безумного предприятия.

Между возвращением из РАД и началом службы в Вермахте имелось всего четыре свободных дня. За два дня до моего 18-го дня рождения, 3 мая 1941 года, я с ручной кладью в виде картонной коробки, отправился на железнодорожный вокзал, что находился в 8 км от моего дома, с целью отъезда в Веймар, место моего поступления на службу в Люфтваффе. Картонная коробка была подобрана по необходимому размеру, т. к. после получения униформы, гражданская одежда должна была отправляться почтой домой. Многие товарищи, разлучившиеся с этой одеждой, никогда ее больше не оденут.

Повестка в армию привела меня в злобу. Люфтваффе состоял из трех родов этого вида войск,

• летных частей, которые имели дело непосредственно с полетами,

• связи, т. е. наземной службы, которая отвечала за все задачи связи внутри Люфтваффе, а также и с частями сухопутных и морских сил,

• противовоздушная артиллерия, сокращенно ФЛАК-артиллерия или совсем кратко — ФЛАК.[5]

Но ввиду того, что я хотел только летать, то подал заявление в летные части. Однако в моем призывном свидетельстве стояла именно связь. Во время экспериментов с моими данными на предмет летной пригодности, проверочная комиссия посчитала, что мой музыкальный слух обладает особыми качествами для того, чтобы стать связистом. Но чтобы через этот основной профиль попасть в летный персонал, в работе с азбукой Морзе нужно было показать незаурядные способности. И я поставил эту задачу перед собой, чтобы осуществить мою мечту летать.

3 мая 1941 года был холодным днем. Шквальный ветер и мокрый снег не совсем были приятными попутчиками во время долгого нахождения на улице. И пока не прибыли все 120 рекрутов с разных концов страны, в предусмотренные жилые помещения казармы заходить не разрешалось. Поездом из Айслейбэна сюда прибыло совсем немного, и мы были первыми. Нам пришлось простоять во дворе казармы не менее 3 часов. Погода была сырой и мы чертовски промерзли, познав первые понятия о том, что же это такое быть солдатом.