Георгий Данелия - Безбилетный пассажир

— Эй! — крикнул я парню: — Подожди!

Догнал его и взял пару бутылок (первая и единственная взятка в моей жизни).

— Завтра заходи, я верну.

Но он не пришел. И больше я этого парня не видел. Слышал, что во ВГИК он поступил, но не доучился и вернулся в Тбилиси. А еще мне рассказали, что через какое-то время он стал священником, служил в приходской церкви. А потом взял на себя чужую вину в серьезной политической истории (об этой истории я говорить не буду — слишком болезненная для многих тема). И его расстреляли.

Уж лучше бы он в Индию тогда уехал, голубоглазый…

Фильм «Не горюй!» первым, как всегда, смотрел ОТК (отдел технического контроля). Сдавала фильм звукооператор Инна Зеленцова. Вышла после просмотра и сообщила:

— Минервин сказал, что картина гениальная.

Приятно. Минервин — опытнейший звукооператор.

И дальше всем фильм нравился. Не понравился «Не горюй!» только троим — одной красивой художнице (она полюбила меня за смелость после фильма «Тридцать три», а после «Не горюй!» разлюбила) и двум кинорежиссерам — Леониду Гайдаю и Сергею Параджанову.

С Гайдаем я дружил. Мне нравилось то, что он делал. У Леонида Гайдая особый дар. Его иногда обвиняли в том, что он ничего нового не придумывает, только берет и использует трюки немого кино, — но многие пробовали использовать трюки немого кино — и ни у кого, кроме Гайдая, ничего путного не получилось.

Гайдай мне после просмотра в Доме кино сказал, что я зря смешал два жанра. Если бы у меня в фильме люди не помирали, могла бы быть хорошая комедия.

Сергей Параджанов позвонил мне и спросил, где можно посмотреть «Не горюй!» — ему интересно, как я французский материал в Грузию перенес. Я заказал в монтажной маленький зал, и мы с Сергеем посмотрели фильм вдвоем. Потом он долго молчал, молчал… И высказался:

— Ты не расстраивайся. Каждый художник имеет право на неудачу.

А я и не расстроился. Не должен был фильм «Не горюй!» понравиться Параджанову: он совершенно по-другому мыслит.

Зато следующий мой фильм, «Совсем пропащий», Параджанов вознес до небес. Он утверждал, что это шедевр, подарил мне икону и ковер (он вообще любил одаривать). И сказал, что сам, своими руками, сделает приз для этого фильма. И начал делать приз, но не успел — попал в тюрьму. Когда он вышел оттуда и мы встретились, первое, что он сказал:

— Я твой должник, за мной приз.

Я сказал, что не надо. В прошлый раз он стал его делать и попал в тюрьму, значит, приз — плохая примета.

В девяносто первом году я был на фестивале в Римини с картиной «Настя». Картина шла вне конкурса, и на заключительной церемонии я сидел спокойно — никаких наград моему фильму не полагалось.

И вдруг на сцену вышел мой друг, знаменитый сценарист Тонино Гуэрра, и стал что-то говорить по-итальянски. Сначала я услышал «Феллини», потом — «Параджанов», потом — «Данелия гранда реджиста». А потом все зааплодировали и Тонино вызвал на сцену меня, вручил мне какую-то коробочку и попросил, чтобы я ее открыл и показал залу. Я открыл и показал. И все снова зааплодировали. В коробочке был маленький серебряный медальон: Дева Мария.

Я раскланялся, сердечно поблагодарил Тонино и спустился в зал, так ничего и не поняв. (Тогда — впервые за тридцать лет нашей дружбы — Тонино был без своей жены Лоры, которая всегда переводила мне то, что он говорил.) И только после церемонии Лора мне объяснила: в тюрьме Параджанов собирал крышки из фольги, которыми тогда закрывали молочные бутылки. Он прессовал их в медальон и гвоздем делал на медальоне чеканку. Один из таких медальонов он подарил Тонино Гуэрра. Тонино отлил медальон в серебре и подарил своему другу Федерико Феллини, для которого написал много сценариев. Феллини в то время уже был болен и лежал в больнице. И Феллини сказал Тонино:

— Давай из этой медали сделаем приз и назовем его «Амаркорд». И будем вручать его на фестивале в Римини — в городе, где мы выросли и снимали фильм «Амаркорд». Это будет наш приз.

Тонино рассказал Феллини, какие фильмы участвуют в конкурсе фестиваля и кто из режиссеров приехал. И Феллини предложил дать приз мне.

— Но ты же не видел фильм, который Данелия привез, — сказал Гуэрра.

— И не надо. Я видел «Не горюй!», и мне достаточно.

Таким образом я получил приз «Амаркорд» от Феллини за картину «Настя», которую он не видел, но любил фильм «Не горюй!», и от Параджанова за фильм «Не горюй!», который ему не понравился.

В начале 80-х в Риме проходил биеннале (фестиваль) под названием «Я вор». Каждый из приглашенных режиссеров (а режиссеров пригласили из многих стран) должен был назвать имя маэстро, чьи фильмы оказали влияние на его творчество, показать фрагменты из его фильмов, объяснить, в чем выражается это влияние, и показать свой собственный фильм.

Из Советского Союза на биеннале пригласили Бондарчука, Тарковского и меня (меня потому, что на предыдущем фестивале в Венеции «Осенний марафон» был признан лучшим фильмом).

Я назвал своего кумира Федерико Феллини и попросил показать два отрывка из его фильма «Восемь с половиной», а мой — «Осенний марафон». И, к моему великому удивлению, оказалось, что из всех приглашенных имя Феллини назвал я один. Остальные, видно, решили соригинальничать и назвали фамилии режиссеров, которых мало кто знал. Это мне сообщил Тонино Гуэрра, он и Лора встречали меня в аэропорту. И еще Тонино сказал, что Феллини хочет прийти сегодня вечером на просмотр.

— Не надо, — попросил я. — Если я буду знать, что Феллини в зале, я ничего сказать не смогу, меня «замкнет». (Такое со мной бывало, если на съемку приходила моя мама: я «зацикливался» и двух слов связать не мог.) Тонино пообещал передать Феллини мою просьбу.

Вечером за мной в гостиницу заехал Валера Нарымов (представитель «Совэкспортфильма» в Италии), и мы поехали в кинотеатр. И тут я спросил (не иначе как интуиция сработала):

— Валера, а ты проверил, в «Осеннем марафоне» есть субтитры?

— Конечно! Он же был в Венеции!

— Давай проверим.

Остановились, достали из багажника кофр, открыли коробку, отмотали пленку. Интуиция не обманула — субтитров не было. Кто-то проделал сложную работу: пленку с субтитрами увез из Венеции в Москву, а в Рим привез другую, без субтитров. И что делать? Зал для синхронного перевода не оборудован, без субтитров показывать «Осенний марафон» бессмысленно…

Тут я вспомнил, что прежний представитель «Совэкспортфильма», который был до Валеры, говорил мне, что у него есть «Не горюй!» с итальянскими субтитрами. Развернули машину, поехали, разыскали кофры с фильмом… И на биеннале вместо «Осеннего марафона» после фрагментов из «Восемь с половиной» показали «Не горюй!». А на следующий день утром мне в гостиницу позвонил Феллини и поблагодарил за теплые слова в его адрес. И похвалил мой фильм. (Он, оказывается, не послушался Тонино, пришел-таки на мой вечер и посмотрел «Не горюй!») А уже в аэропорту (я улетал в тот же день) Тонино и Лора вручили мне подарок от Феллини — два его собственных рисунка. И теперь рисунки маэстро висят у меня в комнате на самом почетном месте, в самых красивых рамках. А с самим маэстро я так и не встретился.