Виктор Виткович - Круги жизни

— Пустые слова!

— Пустые слова?! — крикнул Гариб и кинулся к воротам.

— Гариб!..

Но его нельзя было удержать, ноги сами бежали туда, куда их вело сердце. Он выскочил из ворот и бросился через площадь к Золотой крепости шаха Ахмада. Шасенем выскочила за ним:

— Гариб!.. Гариб!..

Гюль-Нагаль и подружки схватили ее за руки, остановили.

А Гариб промчался мимо Шавеледа, мимо ясаулов, охраняющих ворота, ясаулы устремились за ним. По каменной лестнице Гариб вбежал на верх башни, закрыл за собой на болт тяжелую дверь. В нее с разбега уткнулись ясаулы, затрясли, загрохотали. С вершины башни Гариб крикнул:

— Э-эй, люди Диарбекира!.. — и, ударив пальцами по струнам саза, запел:

К Золотой крепости сбегались толпы народа, с башни долетал голос Гариба:

Молча слушал народ. В тяжелую дверь, запертую болтом, врезались топоры, летели щепки. Гариб пел:

Тут ясаулы ворвались на вершину башни и схватили Гариба.

Пришел день конца его жизни и конца его смерти: Гариб стоял перед шахом, его держали ясаулы.

— Неужели ты забыл о страхе передо мной? — спросил шах.

Гариб сказал:

— Мир полон словами, а я знаю только одно слово: Шасенем.

— Ты безумен, — сказал шах. Гариб сказал:

— Безумие человека в том, что он скоро забывает и горе и радость. А я не безумен: как же могу забыть любимую?

Шах подумал и сказал:

— Отрубить ему голову!

И его слова пошли из уст в уста, пока не дошли до Шасенем.

— Шах приказал отрубить ему голову! — сообщила ей Гюль-Нагаль.

Вырвавшись из рук подружек, Шасенем выскочила на базар. Горожане пробовали остановить ее, уговорить, но она видела только их открывающиеся рты, а слышала «отрубить ему голову» — голос Гюль-Нагаль.

В воротах Золотой крепости ясаулы преградили ей путь. Отбросив их копья, Шасенем кинулась во дворец. Шахиня перехватила ее, тоже что-то говорила, но и ее Шасенем не слыхала, а слышала «отрубить ему голову».

Ничего другого не видя, ничего другого не слыша, вбежала Шасенем в комнату шаха. И он пытался ее успокоить, нежно гладя дочь по голове, что-то говорил, открывая и закрывая рот, пока Шасенем вдруг не заплакала. Сквозь ее плач все тише звучало в ее ушах «отрубить ему голову», все яснее делался голос шаха, сперва он журчал подобно ручью, потом она начала понимать слова:

— … Пойми, я и сам не хочу рубить ему голову. Но как я могу его не казнить? Я отослал его в Змеиные пески, он вернулся. Без головы он уже не сможет вернуться!

— А если я сделаю так, что он уйдет и не вернется никогда?

— Как так?

— А так…

И, наклонившись к отцу, Шасенем стала объяснять как.

В этом мире к сладости примешана горечь, за днем следует ночь, за пиршеством — горе, за радостью — печаль, за богатством — бедность, за дружбой — вражда. Когда ясаулы выпустили Гариба из темницы, он прибежал в сад и крикнул: «Сенем!»

Шасенем вышла к нему:

— Здравствуй, Гариб. Хорошо, что тебя выпустили. А теперь уезжай.

Гариб сказал:

— Меня не страшит ничего, пока ты любишь меня. Шасенем опустила голову:

— Гариб! Я должна сказать тебе правду. Видишь, я спокойна, и глаза мои уже не в слезах, Я тебя не люблю.

— Не говори так со мной, — улыбнулся Гариб. — Смотрю я на твое прекрасное лицо, Сенем, и нет у меня иного желания, как умереть, любуясь тобой.

— Я на самом деле тебя не люблю! Гариб удивился:

— Твое сердце не может чувствовать того, что говорит твой язык. Не верю тебе!

— Я отрезала тебя от своего сердца. Гариб вскочил:

— Сенем! Не шути со мной!

— Мои глаза теперь глядят на тебя как на доску!

— Что ты говоришь! Что ты говоришь! — Гариб потряс кулаками, не веря и не находя себе места.

— Не стучись напрасно в эту дверь, она из холодного железа, — сказала Шасенем.

Гариб обхватил руками ее голову, посмотрел ей в глаза, отшатнулся:

— Вот какова твоя верность. Меня жалеют камни, но не жалеет твое сердце.

— Это все праздные разговоры, — сказала Шасенем. — Ступай отсюда! Я запру за тобой ворота.

Гариб разорвал свой ворот:

— Зачем, зачем я остался тем же, а ты уже не та! И, подняв с земли свой саз, быстро пошел к воротам.

— Гариб… — окликнула его Шасенем, он обернулся, все еще надеясь на чудо. Она спросила: — Куда ты направишься? В какую сторону? В какой город?

Гариб сказал:

— У бродяги тысяча одна дверь! — И выскочил в ворота.

— Гариб! — крикнула Шасенем и тоже побежала к воротам.

Она выглянула, но Гариб уже скрылся среди базарных лавок.

И Шасенем начала молитву:

Судьба так затягивает узел, что его не развязать и тысяче мудрецов. Это было не первое, не второе, а третье или даже четвертое утро после того, как Шасенем рассталась с Гарибом. Шавелед сидел возле речки, что катила мутные воды среди песков, и делал вид, что не замечает Гариба, идущего по караванной тропе.

Гариб подошел:

— Шавелед?!

Шавелед подпрыгнул, словно его укололи шилом снизу, потом вскочил, будто за ним гонится тигр, потом замер, вглядываясь — кого это я вижу перед собой? — потом завопил: «Гариб» — и бросился к нему:

— Сам аллах послал мне тебя!

— Что случилось?

— Не спрашивай! — вздохнул Шавелед. — Шах Ахмад узнал, что я от его имени повелел ясаулам тебя выпустить. И…

— Это сделал ты, Шавелед?!

— … И шах так разгневался, что приказал лишить меня жизни. Я бежал. И уже четвертое утро в пути…

— Куда же ты?

— Еще час назад я знал. А теперь… Я не умею плавать…