Генри Марш - Не навреди. Истории о жизни, смерти и нейрохирургии

– Как ваша жена? – спросил он, едва войдя в приемную, и я вспомнил, как посреди нашей прошлогодней встречи мне позвонили из полиции с сообщением о том, что мою жену Кейт, с которой я познакомился через год после распада моего первого брака, положили в больницу с эпилептическим припадком.

«Не стоит волноваться», – предупредительно сказал полицейский. Я спешно завершил осмотр Филипа и понесся в отделение «Скорой помощи» нашей больницы, где увидел свою жену, которую трудно было узнать из-за крови, запекшейся на лице. У Кейт случился эпилептический припадок во время прогулки по Уимблдонскому торговому центру, и она прокусила нижнюю губу. К счастью, серьезных травм не обнаружилось, а коллега из отделения пластической хирургии ловко зашил рваную рану. Я договорился, чтобы Кейт принял один из коллег-неврологов.

Мне тогда пришлось нелегко: я слишком хорошо знал, что эпилептический припадок – первый симптом многих опухолей мозга, а также отлично понимал, вспоминая болезнь моего сына, что профессия врача не защитит ни меня, ни мою семью от заболеваний, с которыми сталкиваются мои пациенты. Я не стал делиться этими мыслями с Кейт и, надеясь уберечь ее от лишних переживаний, сказал, что томограмма – обычная в таких ситуациях формальность. Кейт – первоклассный антрополог, и медицинского образования у нее нет, однако я недооценил ее наблюдательности. Позже она рассказала, что приобрела достаточно знаний по нейрохирургии, чтобы понять: опухоли мозга часто «награждают» человека эпилепсией. Нам пришлось прождать целую неделю, прежде чем появилась возможность сделать томографию, и всю эту неделю мы скрывали друг от друга свои опасения. Снимок не выявил отклонений: опухоли не было. Мысль о том, что мои пациенты вынуждены проходить через такой же ад, ожидая результатов томографии, приятной не назовешь, а ведь многим из них приходится ждать гораздо дольше недели.

Меня тронуло, что Филип об этом помнит, и я сказал, что с моей женой все в порядке: теперь ее эпилепсия под контролем. Он рассказал, что несколько раз в неделю у него по-прежнему бывают небольшие приступы и что его лишили водительских прав, из-за чего пришлось свернуть бизнес.

– Хотя из-за химии я неплохо похудел, – добавил он смеясь, – и выгляжу гораздо лучше, ведь правда? Меня здорово тошнило. Но я жив. И я счастлив, что жив. Это, конечно, самое главное, но и права тоже надо вернуть. Размер моего пособия – всего шестьдесят пять фунтов в неделю. Не очень-то на это проживешь.

Я пообещал попросить лечащего врача, чтобы тот направил Филипа к специалисту по эпилепсии. В очередной раз я подумал, что по сравнению с проблемами моих пациентов любые мои беды ничтожны, и опять испытал стыд и разочарование, оттого что продолжаю из-за них переживать. Можно было бы предположить, что, когда видишь столько чужих страданий и боли, начинаешь проще относиться к собственным трудностям. Однако этого, увы, не происходит.

Последней в тот день была женщина лет тридцати с лишним, страдавшая серьезной невралгией тройничного нерва. Я оперировал ее в прошлом году, но через несколько месяцев она вновь обратилась в больницу из-за рецидива боли: иногда операция не помогает. Это я смутно помнил. Вот только мне так и не удалось припомнить, что же случилось потом. Я порылся в истории болезни, но не смог найти там полезную информацию. Я подготовил речь с извинениями, ожидая увидеть на лице пациентки гримасу боли и отчаяния. Но она выглядела совершенно иначе. Я выразил удивление по поводу ее цветущего вида.

– После операции со мной все в полном порядке, – заявила она.

– Но я думал, что боль вернулась!

– Но вы же оперировали меня еще раз!

– Правда? Ох, простите: у меня столько пациентов, что я порой забываю…

Вытащив папку с ее историей болезни из стопки, я несколько минут безуспешно пытался отыскать хоть какие-нибудь сведения о том, что женщину оперировали повторно. Из толщи бумаг выглянул коричневый уголок – один из немногих документов, о легком нахождении которых позаботились в фонде Национальной службы здравоохранения.

– О! – воскликнул я. – Смотрите. Мне, может, и не под силу найти отчет о проведенной операции, зато я могу сказать, что 23 апреля у вас был стул четвертого типа…

Я продемонстрировал пациентке тщательно продуманную таблицу для отслеживания стула, окрашенную в как нельзя более подходящий темно-коричневый цвет: на каждой странице имелось иллюстрированное руководство по семи различным видам стула в соответствии с классификацией испражнений, предложенной, согласно приведенной сноске, неким доктором Хитоном из Бристоля.

Она недоверчиво взглянула на документ и рассмеялась.

Я обратил ее внимание на то, что на следующий день стул у нее был уже пятого типа: «каловые массы небольшие и комковатые, словно орешки» согласно описанию доктора Хитона – и показал соответствующую иллюстрацию. Я сказал пациентке, что мне, как нейрохирургу, глубоко начхать на работу ее пищеварительной системы, однако руководство из фонда, очевидно, считает это вопросом первостепенной важности.

Мы еще долго смеялись над таблицей. Когда мы с этой пациенткой встретились в первый раз, ее взгляд был мутным от обезболивающих, а любые попытки что-нибудь произнести сопровождались мучительными болями. Теперь же она сияла красотой. Она встала и направилась к двери, но затем вернулась и поцеловала меня.

– Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, – сказала она.

– Прекрасно вас понимаю, – ответил я.

Надеюсь, пациенты и коллеги простят меня за эту книгу. Все рассказанные мною истории произошли на самом деле, но, чтобы сохранить конфиденциальность, я изменил многие детали. Когда мы болеем, наши страдания напрямую затрагивают нас и наших близких, однако для лечащего врача это лишь одна история из многих.

Огромную помощь мне оказали мой мудрый агент Джулиан Александер и мой потрясающий редактор Би Хемминг. Насколько хуже была бы книга без их рекомендаций! Некоторые из моих друзей, в частности Эрика Вагнер, Паула Милн, Роман Золтовски и мой брат Лоуренс Марш, любезно ознакомились с черновым вариантом книги и поделились кое-какими соображениями. На протяжении двадцати семи лет мне посчастливилось работать с Гейл Томпсон – секретарем, чьи эффективность, умение поддержать и забота по отношению к пациентам до сих пор остаются вне конкуренции.

Этот труд никогда не был бы завершен без любви, советов и помощи моей жены Кейт, которая также придумала заглавие книги и которой она посвящена.

 Метициллин-резистентный золотистый стафилококк – золотистый стафилококк, вызывающий сложно излечимые заболевания и устойчивый ко многим антибиотикам (здесь и далее примечания переводчика).