Екатерина Коути - Королева Виктория

Вильгельм настаивал на том, чтобы принцесса… сменила имя, потому что Виктория «не английское и никогда прежде не считалось христианским именем в этой стране, и оно даже не немецкого, а французского происхождения». Почему бы не избавиться от этого богопротивного имени и не назвать принцессу Шарлоттой? Или, к примеру, Елизаветой?

Двенадцать лет назад, во время крестин, герцогиня обрадовалась бы его предложению, но эта идея уже не казалась ей удачной. Как сказали бы сейчас, Виктория была «раскрученным брендом». А кто в Норфолке или Дербишире слышал о какой-то новоявленной Шарлотте?

Да и незачем правительству влезать в личные дела ее семьи. Королю было отказано, а Викторианская эпоха так и не стала шарлоттианской.

Камнем преткновения между королем и герцогиней было не имя Виктории и даже не финансы, а разъезды принцессы по стране. Они слишком напоминали королевские путешествия, так называемые progresses, когда монарх разъезжал по своим владениям и гостил в замках своих вассалов.

Это было продолжение обширной пиар-кампании с целью представить Викторию британцам, а британцев – будущей королеве. Руководствуясь теми же принципами, колесят по стране современные кандидаты в президенты и жмут руки электорату. Но, в отличие от политиков, Виктории не требовалось никого ни в чем убеждать. Она нравилась народу и так – пухленькая, голубоглазая, безупречно вышколенная девочка, махавшая им из открытого экипажа.

Первое путешествие состоялось летом и осенью 1830 года. Герцогиня и ее верный союзник долго корпели над картами, пока не составили амбициозный маршрут: Стратфорд-на-Эйвоне, Кенилворт и Уорик, а чуть позже – Херефорд, Глостер, Стоунхендж, Бат и Вустер. По дороге именитые гостьи останавливались в имениях знати: в Блейнхейме, где их принимали герцоги и герцогиня Мальборо, в усадьбе Мэдресфилд-Корт в Малверне, в знаменитом Бадмингтон-Хаусе, вотчине герцога Бофорта.

Наследницу престола зазывали на торжественные церемонии местного масштаба. В Бате она открыла Королевский парк Виктории, в Вустере посетила завод фарфора. Но вряд ли кто-то из сограждан, горланивших баллады «Виктория – гордость страны», догадывался, что принцесса терпеть не может путешествия. Особенно в такой компании, с сэром Джоном и его занудливой дочкой Викторией.

Принцессе причиняли неудобство тряска и ненавистный летний зной. От непривычной еды ее тошнило, от ранних пробуждений (5 утра!) болела голова. Одни лишь куклы доставляли радость: куда бы ни приезжала Виктория, она первым делом раскладывала их по комнате и устраивала им чаепитие – бедняжки, проголодались в дороге!

Дать ей волю – и принцесса не выезжала бы из Кенсингтона дальше Ковент-Гардена, где давали ее любимые балеты, но герцогиня была непреклонна. «Пусть страна увидит, что ты желаешь узнать ее получше, покажи свои приветливые манеры и добрый нрав, даруй народу надежду на что-то стоящее, без недостатков былых королей»[34], – уговаривала она дочь. И карета катилась по проселочным дорогам.

Разъезды племянницы доводили короля до белого каления. Герцогиня вела себя так, словно корона уже красовалась на голове ее дочери, а ведь король считал себя мужчиной хоть куда и еще не расстался с надеждой на законного наследника. Не нравилось ему и то, что герцогиню поддерживают виги, тогда как сам Вильгельм причислял себя к партии тори.

К тому же он по-человечески завидовал племяннице. Парады, рукоплескания, концерты, залпы пушек со стен замков – так британцы не чествовали ни его, ни покойного брата Георга. Пока что самым пылким выражением народной любви, который получал он сам, был поцелуй от уличной девицы, налетевшей на него на Сент-Джеймс-стрит. Так почему одним все, а другим – ничего?

Новое путешествие двумя годами позже носило еще более торжественный характер. На сей раз Виктория посетила Северный Уэльс и все графства Мидленда, в том числе промышленные центры. Ее водили по цехам хлопкопрядильных фабрик, где стрекотали станки, а воздух был густым от волокон и пыли. Будущая королева своими глазами наблюдала, как режут известняковые плиты и поднимают уголь из шахт, как взбивают масло и пекут знаменитые булочки Шрусбери.

Наконец-то пред ней предстала та Англия, которая до сих пор была сокрыта от детских глаз. В своем дневнике Виктория поражалась увиденному: «Мужчины, женщины, дети, земля и дома – все было сплошь черным… Край этот уныл, повсюду уголь, а трава пожухла и почернела. Я только что увидела престаранное здание, изрыгавшее огонь. Везде черная пыль… дымящиеся груды угля. То тут, то там жалкие домишки, телеги и маленькие оборванные детки»[35].

Шахтерские поселения сменялись другими, более приятными ландшафтами, и даже бушевавшая по Англии холера не остановила путешественников. Долго грустить Виктории не приходилось. Как бы ни выматывала ее дорога, путешествия подстегивали воображение и льстили тщеславию. Сэр Джон не поскупился на прикрасы: карета герцогини была запряжена серыми лошадьми, а их розовые шелковые поводья, сдобренные искусственными цветами, приводили принцессу в восторг. Флаги на городских площадях, арки из цветов, розовые лепестки, которые бросали перед каретой опрятные дети, – все это нравилось ей чрезвычайно. Понемногу она превращалась в ту заядлую путешественницу, которой ее запомнят не только Британские острова, но и вся Европа.

В Уэльсе принцесса каталась на лодках и скакала по полям на своей новой лошади Розе, а в поместьях Милданда ее ожидали и более утонченные развлечения. Виктория посетила Этон-Холл в Чешире, поразивший ее роскошными витражами, заглянула к лорду Шрусбери в Элтон-Тауэрс, погостила у герцога Девонширского в Чатсуорте и Хардвик-Холле.

Как и большинство вигов, герцог Девонширский был сторонником герцогини Кентской, поэтому принимал гостей с особым радушием. Под руководством старшего садовника, искусника Джозефа Пакстона, было устроено представление с фонтанами, подсвеченными бенгальскими огнями. Сначала фонтаны светились красным, затем сад засиял прохладным синим светом, а когда стало казаться, что ничего прекраснее уже быть не может, ночное небо озарили фейерверки. «Я задержалась подольше и увидела храм, мое имя, написанное звездами, и корону», – записала довольная Виктория.

Путешествие подпортил разве что визит в Оксфорд, где сэру Джону была присуждена степень почетного доктора гражданского права. Вряд ли принцесса радовалась, слушая, как профессора хвалят Конроя, который, «добившись уважения супруга, продолжает трудиться на благо его вдовы». Виктория все сильнее ненавидела временщика. А несколько лет спустя ей выпадет случай убедиться, что Конрой использует себе во благо любую ее слабость.

В июле 1833 года обитатели Кенсингтона вновь отправились в дорогу, на этот раз в расширенном составе. Компанию герцогине с дочерью составили не только Конрой и «дражайшая Лецен», но также Карл, который приехал к матери за деньгами, и парочка вюртембергских кузенов – их привезли Виктории на смотрины.

После шахт Уэльса и фабрик Центральной Англии принцесса с радостью вдохнула соленый морской бриз. Ее ждало знакомство с Плимутом, Портсмутом, Экстером, Веймутом, Дорсетом и островом Уайт. Остров понравился ей настолько, что, уже став королевой, она построит здесь усадьбу Осборн-Хаус.

В Портсмуте Виктория осмотрела флагманский корабль Нельсона «Победа» и полакомилась матросской пищей: говядиной, картофелем и грогом. Король поспешил издать указ, запрещавший встречать герцогиню и принцессу военными салютами с кораблей, но разве он мог заглушить радостные возгласы моряков? Словно желая досадить ему, газетчики наперебой описывали торжественные приемы в честь наследницы.

Что за путешествие без опасных приключений? В начале августа суденышко «Изумруд», перевозившее Викторию, чуть не потерпело крушение в Плимутской бухте. «…наш милый малыш “Изумруд” налетел на старое судно, мачта сломалась, и мы были в смертельной опасности»[36], – ужасалась, но вместе с тем восторгалась принцесса. Хорошо, что один из матросов подхватил спаниеля Дэша и оберегал его во время суматохи.

Следующий год обошелся без странствий, если не считать отдыха на курорте Тернбридж-Уэллс, а затем в Сент-Леонардсе и Гастингсе. Во время одной из поездок принцесса вновь попала в переделку: лошади запутались в упряжи и, отчаянно брыкаясь, упали на землю, едва не перевернув экипаж. Не раз случалось, что пассажиры карет гибли в таких происшествиях. На помощь бросились прохожие, а Виктория, крепко вцепившись в «милого Дэша», выпрыгнула из кареты и позвала своих спутниц. Сочетание храбрости и сентиментальности, практичности и непробиваемого упрямства – таков был ее характер с детства и до последнего вздоха.

Новый тур был запланирован на август 1835 года. Неохваченным оставался север страны – Йоркшир, Линкольншир, Ноттингемшир. На этот раз принцесса была не в лучшей форме, но никакие просьбы на герцогиню не действовали. Дочь могла сколько угодно жаловаться на потерю аппетита, головные боли, усталость и недомогания. Любые проблемы со здоровьем герцогиня списывала на причуды барышни, которая отлынивает от своих обязанностей. Во время поездки по северу принцесса уставала так, что едва не засыпала за столом. «Мы не можем путешествовать, как другие люди, тихо и с удовольствием», – жаловалась она дневнику.