Александр Ткаченко - Крымчаки. Подлинная история людей и полуострова

Один Яко понял, что произошло, и пошел к большому базальтовому надгробному камню, единственному уцелевшему, несмотря на попытки взорвать его динамитом, и просидел там всю ночь, передумав обо всем, что знал о своих близких и далеких, покоившихся за его спиной. Над ним стояло раскрытое настежь золотистое небо, под ним шевелилась от мыслей и чувств крымская карасубазарская земля, и он сказал вполголоса сам себе:

– Яко, если взрослые не понимают, что они творят, то при чем здесь малые дети? Если мужчины сильнее, чем женщины, то при чем здесь малые дети? Мертвые не должны мстить, они и так неглубоко спрятаны от живых, на расстоянии одной человеческой жизни… Кто в нашем народе был кем, мы не знаем, нам тоже послано проклятие, если мы можем быть такими жестокими после смерти… Если есть ты, всемогущий, прости детей малых, взрослые уже наказаны…

Наутро все дома опустели, и люди пешком или в повозках потянулись из города. Никто не провожал их. Куда они шли, никто не знал, но шли они все вместе, пустив впереди детей. Они не взяли с собой даже вилки или ножа, даже по душки или одеяла, ни одного саженца алычи или груши, или черенка винограда… На месте старого кладбища так ничего и нет, пустырь, а осенью в Хаджеме было небольшое землетрясение. Все дома пришлых опали листьями завядших ореховых деревьев, но ни один человек не погиб. Дома крымчаков, поскрипев, покачавшись, не потеряв и черепицы, остались целы и невредимы. После произошедшего крымчаки стали жить еще ближе друг к другу. Браки стали теснее. Дядя мог жениться на племяннице, и двоюродные братья и сестры вступали в брак. Пришельцы, получившие урок, все равно не уважали законов других.

– Что это вы спите на полу? А девушки ваши не гуляют по улицам, хотя и лица не прикрывают? Что это мужчины носят барашковые шапки даже летом? Вы и не татары, вы и не евреи, да и уж точно не русские. Кто же вы тогда?

– Мы такие, какие мы есть, и если мы спим на полу, посмотрите, какие у наших женщин фигуры стройные. Если наши девушки не гуляют по улицам, тогда почему у них у всех мужья есть? А шапки барашковые тепло дают зимой, а летом закрывают от жары. Да и мысли всегда теплые. У нас нет ни одного злодея в племени, ни одного вора. Мы будем бедными, но никогда не возьмем чужого, – посмеивались крымчаки. – Что на гербе Карасубазара изображено, а? То-то же. Две барашковые шапки, причем на гербе всего Карасубазара, а не Хаджемы. – И продолжали: – Когда мы идем в каал молиться, где сидят наши бедняки? На передних лавках, чтобы поближе к Богу быть, может, Бог даст. А богатым уже дал. Чтобы поближе к слову… Почему мы больше говорим, чем пишем? Потому что наше сказанное слово много значит. Если мы сказали, что будет завтра дождь, так он будет точно, если мы договорились без бумаг, то держим слово. Хаджема – это не просто место проживания нашего народа, это еще и неписаные законы наших предков, растворенные в воздухе, напоившие корни наших деревьев, и мы сами длим эти законы, как нам подсказывает небо, наша совесть…

Чем народ меньше, тем он чище, дружней, благородней. Нет, мы не кичимся своей одеждой и едой, но голодных у нас нет. Хаджема научила нас веками делиться, мы даже жадному дадим столько, чтобы он объелся и навсегда забыл голод. Монисты наших женщин – это кружки и кружочки в круге на шнурке, это круг, замкнутый круг Хаджемы – от брата к брату, от сестры к сестре, от отца к сыну, от матери к дочери… Это Хаджема. В этом слове корень «джем», что означает: пятница, день поминовения, единения.

Мы приходим на кухню, в ашхану или в переднюю, в аят, как к себе домой, потому что мы продолжаем друг друга, и за круглым столиком, софрой, найдется место еще одному, и еще одному, и еще…

– Учитель, кубэтэ, корзинка яиц, чугунок соте… Я могу рассчитывать хотя бы на тройку?

– Послушай, ты так плохо знаешь предмет, что я съем на один кусок кубэтэ и на одно вареное яйцо меньше и откажусь от соте, но поставлю тебе двойку. Голодный…

– Но учитель…

– Или я вообще не буду брать еду от твоих родителей, если ты меня будешь шантажировать…

– Учитель, только не это, только не это…

– Так кто решит нам задачку? – обратился учитель ко всему классу единственной крымчакской школы Карасубазара. – Из города А в город Б вышел человек…

– Если он ходит пешком между городами, то что это за человек, учитель? Что, нельзя на лошади, наконец, на бричке, учитель?

– Ну, хорошо. Из города А в город Б вышла лошадь со скоростью десять км в час… Ну, кто продолжит? Так, Дормидор, ты…

– Лошадь вышла, вышла… – начал потупленно Дормидор…

– Я знаю, учитель, ей тяжело, но она дойдет, я точно знаю…

– Ага, – выкрикнул отличник Бебе, – до кладбища дойдет… Она у тебя что, доходяга? Настоящая лошадь скачет…

– А у меня ходит, если учитель сказал «вышла», значит ходит и дойдет до города В…

– Так, не мешать Бебе! И за сколько она, как ты думаешь, Дормидор, дойдет?

– Ну, рублей так за пять или шесть… Ее же кормить надо: овес, ну там ночлег… Класс начал смеяться.

– Да, еще воды. И всадника кормить надо…

– Так-так, дети. Ну, кто продолжит? Это же урок математики, а не литературы.

– Я, – сказал отличник Бебе.

– Ты-то ответишь, а вот остальные…

– Давайте произведем опыт, – встал Гурджи, невысокий крымчак с горловым голосом и начал: – Выйдем вместе из города А, из нашего Карасубазара, в город Б, ну, допустим, до Судака. Когда придем в город В – искупаемся, потом еще раз искупаемся, засечем время и лошадь одну возьмем с собой… Вот и будет ответ…

– Э, – сказал учитель, – это вам не урок литературы и гимнастики, подумайте, главное здесь не искупаемся, а что-то другое… А у тебя чуть что – сразу искупаемся.

Следующей была география. Учитель в перерыве зашел в свою каморку и начал завтракать. Хороший кубэтэ у этих Хондо, тесто хорошо раскатывают, особенно вот этот кусочек боковой, кинари… Он посматривал в окно, где на школьном дворе носились дети и играли в жоску, набивая до сотен раз маленький кусочек козьей шкуры с привязанным кусочком свинца. Надо разогнать, подумал учитель, а то набьют себе грыжу… Но было жарко, стоял май месяц, стрижи и ласточки летали прямо перед открытым окном, издавая скрипучие тон кие звуки, и взмывали над крытой красной черепицей крышей школы… День растворялся в воздухе от четкого голубого неба и зеленых холмов его родного города, и учитель подумал: зачем гонять, сам был недавно таким, надо в класс всех, там будет попрохладнее от белых известковых стен, чисто вымытого пола…

– Так, агланчик Леви, покажи нам самую большую реку Крыма.

– Карасу, учитель.

– Неправильно, подумай хорошенько.