Владимир Кричевский - Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями

Было несколько русских «автоплакатов», единообразно спекулирующих на теме мультикультурализма. Излюбленная четырёхкомпонентная рожица позволила другому дизайнеру (см. примечание 12) дать в плакате четыре символа, с добавлением буддийского. В контексте рожицы символ уподобился синяку под глазом.

Отсутствие культурного заказа на живой плакат, как зрелищный, так и, тем более, социально-политический, вынуждает дизайнеров высасывать тему из пальца для своих графических инициатив. А в пальце - одни общие евроместа: от борьбы с курением до прославления гигантов джаза (вослед швейцарцу Трокслеру). Неживому плакату животрепещущая тема решительно не даётся. Непреодолимость закона жанра? (Об этом также в главе «Заказ и дизайн без заказа»).

(15) Афиши Российского академического молодёжного театра, включая даже афишу спектакля «Чеховъ-Gala», бравируют латинскими буквами. Все эти латино-кириллические гибриды, равно как и твёрдые знаки «доброго старого времени», удручали уже при своём появлении лет двадцать пять назад.

(16) Речь идёт об обложке чистой тетради, подаренной мне студенткой на защите дипломных проектов в Британке. Я разрезал тетрадь на две части, когда приступил к работе над «Идеальным дизайном». Получилось два удобных блокнота. Стало быть, вся моя книжка вышла из той тетради. Спасибо, милая N!

(17) Дизайнер Виктор Голубинов специализируется на логотипах. Я попросил его высказаться на тему проникновения латинских букв в русские логотипы. Голубиное предоставил маленькое эссе:

«Как собака метит свою территорию, так и логотип обозначает свой товар, свою собственность, организацию, место происхождения товара, свою территорию, наконец, страну. Но есть разница: животное метит ароматом свои "улицу, фонарь, аптеку", а логотип часто пытается освоить чужие. Чужой бренд, когда лого делается похожим на товарный знак лидера отрасли. Чужой образ, когда дизайнер старается держаться в хвосте сиюминутных, модных, а скорее всего, уже выходящих из моды тенденций, являющихся по сути шаблонами, быстро устоявшимися штампами, но почему-то воспринимающимися авторами, как руководство к действию. Чужой язык, когда отечественная фирма скрывается под обликом заморского или европейского гостя. Все три случая – контрафакт, погоня за модой, подмена языка в фирменном наименовании – по сути некоторая имитация, фантом, обман зрения. Часто злоумышленный, с целью ввести в заблуждение потребителя, но иногда и наивный, бесхитростный. Из всех названных имитаций, последняя - латиница в начертании отечественного фирменного названия – для меня – самый допустимый, заслуживающий снисхождения. Фирма выходит на мировой рынок или только робко надеется на это в будущем. Её право, её успех, её беда, наконец, случай прямого подлога. Падает ли доля вины на дизайнера - сложный вопрос. Да и по духу времени латиница отходит в прошлое, уступая, боюсь, полууставу или уставу. Другие имитации огорчают сильнее».

Автор примечания прислал мне в дополнение грустную сентенцию дизайнера Александра Мещеркина, обнаруженную на Фэйсбуке. Она созвучна моему скепсису, связанному со случаями ущемления родного языка: «Приезжали люди из Америки про работу, и спрашивают, мол почему у тебя так много работ на английском языке? Я говорю, мол с кириллицей работать трудно, поэтому, наверное. А они, окей, мы тут по городу мотаемся, и так много всего на нашем родном... Я пытался объяснить про доверие к брендам и т.п., а потом сказал: "Наверное, мало кто в этой стране хочет быть русским"».

(18)   «Цивилизованные страны» - ещё одно понятие, порождённое новым русским временем. И оно столь же самоуничижительно, как и «евроремонт».

(19)  К вопросу национальной самобытности. Понятие «голландский дизайн» успело навязнуть в зубах, в том числе и моих. Дизайнер Крис Фермас однажды урезонил меня, дескать, они просто делают что им надо, как надо, а окружающие видят в этом какой-то особый национальный стиль. Голландцам свойственна прохладная реакция на похвалы в их адрес. Однако я парировал: но ведь, допустим, в Дании, тоже благополучной стране, нет ничего подобного. И, кажется, скромный голландец смягчился.

(20)  До поры до времени Николай Ильин был в некотором роде евродизайнером: «работал, - по словам М.Сокольникова, – в одиночку, жадно впитывая в себя последние достижения полиграфического конструктивизма Германии» (Полиграфическое производство, № 4–5,1931)- Заглядывал Ильин и за океан. В своей книге о парадоксальном мастере я между прочим дал репродукцию обложки книги «Записки Мишутки Терентьева о Феврале и Октябре», изображающую кукольного, какого-то не нашего малыша за книгой (ил. 146). Тогда меня удивило разительное несоответствие идиллического образа теме двух русских революций. И вот, что оказалось. Дизайнер Кирилл Благо-датских обнаружил американский плакатик 20-х годов о пользе детского чтения. Асолютно тот же самый малыш с книжкой под нравоучительным лозунгом «After all - there is nothing Like a GOOD BOOK». Вот вам образец чистейшего репродукционного плагиата.

(21)  Самый яркий пример плагиата выявлен там - почти там. Польское издание «Книги и страницы: Польские авангардистские и художественные книги 1919-1992» (Варшава, 1992) во всём множестве деталей новаторской типографики и конструкции рабски копирует(впрочем,грубовато) своеобразнейший ежегодник «Нидерландские почтовые марки 1987-88», оформленный Ирмой Бом (Гаага, 1988). Это всё равно, что спеть совсем другую песню на тот же мотив. Ирма расхохоталась, когда я попытался удивить её этим фактом. Оказалось, про польскую невидаль она знала.

(22)  В качестве знака ударения я употребляю подчёркивание буквы вместо специального, уязвимого при правке значка. Подчёркивание удобно и выразительно. Моя манера получила одобрение некоторых филологов.[1]

(23) Материала для выгодного и безопасного плагиата полно в той же Европе. Или плагиатору лестно, что источник будет узнан и коллеги увидят в этом некое геройство?

(24) Летом 2011 года мы с дизайнером Кириллом Благодатских основательно порылись на полках книжного магазина «Гилея». Самое благоприятное впечатление на меня произвели мягкие, сугубо типографичные томики дизайнера Анатолия Гусева для «Нового издательства» и твёрдые, поразительно скромные по цене книги по архитектуре, выходящие в рамках издательского проекта «Русский авангард» в оформлении студии «Акопов Дизайн». Проект «РА» реализуется с небывалой методичностью и проникновенностью, так что работа дизайнеров отмечена высоким уровнем культурного соответствия. Тома импозантны, хотя и «околичествены» манерными деталями: чёрные титула, второй цвет в наборе, дробная колонцифра на обе страницы разворота, наконец, абзацные выступы вместо отступов.

При установке на зрительную привлекательность добиться простоты и естественности (то есть избежать манерности) вообще непросто.

(25)   В нашем профессиональном быту слово «дизайн» приобретает оценочно-качественное значение. Оно не подкреплено ничем - разве что слабой ассоциацией с якобы настоящим (иноземным) дизайном. Там и сям мне встречалось: «дизайнерская бумага», «дизайнерский шрифт», «дизайнерская типографика», «дизайн-графика» и даже «сделано по-дизайнерски». Между тем, «дизайн» - абсолютно нейтральный термин, очень близкий к русскому слову «оформление» в значении «придание формы».

(26)  Жанр художественного альбома или каталога, судя по реальной практике, можно назвать ленивым и довольно расточительным. Модульно построенные, разогнанные в объёме тома (страница – объект, разворот – замкнутый сюжет) далеко не самые сложные в оформлении, если сравнивать с плотно-свёрстанными, сложноструктурными, действительно объёмными книгами.

(27)  Смею утверждать, что «прогрессивные» заказчики серьёзно обманываются, если думают, что именно «актуальный» (модный) дизайн созвучен «актуальному» чистому искусству. У «арта» и дизайна разная стать. По моим наблюдениям, художественному авангарду больше к лицу публикации, оформленные нейтрально, отнюдь не модно и не обворожительно. Иначе пафос современного искусства снижается.

(28)   Издания художественной литературы монопольно в руках двух-трёх дизайнеров. Достоинства их небезвкусных обложек гибнут в множественности и рекламном (отдельном от нутра книги) однообразии.

(29)  Художникам, искусствоведам, философам, культурологам достаётся от дизайна гораздо больше, чем инженерам. Возможно, это объяснимо, но вряд ли справедливо. Разве «технари» не достойны приобщения к полноценной графической культуре?

(30)  Здесь мои суждения расходятся с реальностью драматически. В нашей материальной культуре многое поставлено с ног на голову. Обычно в лучшем положении оказываются малотиражные вещи, и чем меньше тираж, тем больше средств и творческих усилий на них затрачивается. Для многих дизайнеров малый тираж - наилучший повод, чтобы выложиться. Это, однако, не означает, что дизайн редкости непременно выиграет в качестве.