Виктория Дегтярева - GAYs. Они изменили мир

Сюда же можно отнести и пятьдесят эпитафий, написанные Микеланджело, уже в солидном возрасте, на смерть пятнадцатилетнего Чеккино Враччи, которого он так любил, что называл в письмах своим «идолом». Вот одна из эпитафий, написанная от имени самого Чеккино: «Моя плоть, превратившаяся в пыль, и мои кости, лишенные здесь своих прекрасных глаз и своего доброго лица, служат доказательством тому, для кого я был радостью в его постели, кого я сжимал в объятиях, и в ком жила моя душа».

Но самое большое, самое сильное чувство, если судить по письмам и сонетам, довелось гениальному скульптору испытать в пятьдесят семь лет, когда он повстречал в Риме прекрасного юношу Томмазо де Кавальери, ставшего для него воплощенным идеалом красоты, которую он всегда воспевал. От Томмазо не сохранилось изображений, если не считать ангела на фреске «Страшного суда», поэтому скорее стоит поверить на слово самому Микеланджело, который считал его очень красивым и к тому же талантливым живописцем.

Титан, который пререкался с папами и отказывал королям, писал юноше послания, полные преклонения и мучительной неуверенности; прилагал гениальные рисунки, робко спрашивая, понравились ли они Томмазо. Рисунки сохранились и по сей день: все они изображают греческие мифы, в том числе отчетливо гомо эротические, как, например, похищение Ганимеда Зевсом-орлом. А вот какие стихи писал Микеланджело своему прекрасному «Томао»: «Да возжелает моя судьба, чтобы я своей мертвой оболочкой одел моего повелителя и чтобы я смог изменить состояние своей смертью, как змея на камне в момент линьки. О, если бы моя грубая кожа с перепутанными волосами могла стать одеждой, которая с радостью обтянула бы твою прекрасную грудь, я был бы с тобой по меньшей мере весь день. И больше, если бы был сандаловой опорой для колонн и таким образом поддерживал бы две прекрасные белоснежные ноги». И вот – строки, выражающие неистовство, обжигающую силу желания, объединяющие его с актом творчества: «Если я родился не глухим и не слепым, а способным создать произведение искусства и если я могу победить природу, как это делают те, кто умеет как-то самовыражаться, получив эту способность от самого Неба, то это происходит от той же причины, что сжигает меня и гложет мое сердце. И виноват в этом тот, кто обрек меня этому огню». Известно, что Томмазо де Кавальери относился к любви великого скульптора благосклонно, бережно хранил все обращенные к нему сонеты, письма и подаренные рисунки. Неясно, какие именно отношения их связывали, но они продолжали общаться до самой смерти Микеланджело – Томмазо был рядом в его последние минуты.

Была в жизни Микеланджело и одна женщина – благочестивая вдова Виттория Колонна, маркиза Пескара. Они познакомились, когда Виттории было сорок семь лет, а Микеланджело шестьдесят один, и между ними завязалась нежная дружба – вернее, любовь, избавленная от влечения плоти. Виттория была очень умна, образованна и набожна, они проводили время в душевных разговорах, обменивались письмами и стихами с признаниями друг другу в «чистейшем и сладчайшем чувстве», как писал об их отношениях Асканио Кондиви. Микеланджело ценил поэтический талант и ум Виттории и называл ее «мужчиной в женщине» – видимо, для него это был наивысший комплимент. Смерть Виттории была для Микеланджело большим ударом – позже он вспоминал, что жалеет лишь об одном: что, когда прощался с ней, уже неживой, поцеловал только руку, а не ее лицо.

После росписи Сикстинской капеллы у Микеланджело было еще много грандиозных проектов, не все из которых, к сожалению, оказались завершены. Постоянная смена пап на престоле зачастую мешала скульптору закончить то или иное дело: каждый из них хотел прославить свой род, и все они первым делом обращались за услугами к Микеланджело. Ему так и не дали доделать гробницу Юлия II и взяли в итоге для нее только одну гениальную скульптуру – Моисея; не достроил он библиотеку Лауренциану; осталась недоделанной погребальная капелла Медичи: Микеланджело успел создать только два надгробия из запланированных четырех. Композиции этих надгробий пронизаны темой неотвратимости смерти, наивысшим воплощением которой явилась статуя Ночи, о ней сам скульптор написал следующие строки: «Мне сладко спать и еще слаще быть камнем, пока не ка нули в прошлое эти позор и зло. Не видеть, не слышать – в этом мое великое счастье. Ах! Не будите меня, говорите потише!»

На какое-то время Микеланджело отвлекается от творчества, бросая всю мощь своей энергии на постройку военных укреплений родной Флоренции, когда в ней произошла революция и были свергнуты Медичи. Продолжалось, впрочем, это недолго – Медичи с помощью военной силы вернулись; Микеланджело, как участника обороны, хотели схватить, но он успел спрятаться в колокольне одной из церквей, а через месяц папа объявил помилование: разбрасываться гениальными скульпторами и живописцами – даже если они и были мятежниками – ему не хотелось.

И действительно, Микеланджело папам еще пригодился. По приказу очередного, Павла III, он возвратился спустя четверть века в Сикстинскую капеллу, чтобы расписать стену за алтарем грандиозной фреской «Страшный суд», грозной и устрашающей, воплотившей в себе весь ужас всемирной катастрофы и беспощадность гнева Божьего. У ног Христа Микеланджело расположил фигуру Святого Варфоломея, который держит в левой руке свою содранную кожу. Искаженному страданием лицу, изображенному на коже, Микеланджело придал собственные черты – это единственный его живописный автопортрет. По нему можно себе представить, какие душевные муки он испытывал при работе над этим произведением. К сожалению, вскоре фреска была испорчена, очередной папа сначала приказал ее уничтожить, а затем, «смилостивившись», поручил посредственному художнику «одеть» обнаженные фигуры на ней.

Микеланджело неутомимо работал до самых последних дней своей жизни. Уже будучи древним, почти девяностолетним стариком, с трудом передвигаясь и страдая от разных недугов, он руководил перестройкой собора Святого Петра и проектировал грандиозный купол, который в наши дни венчает этот храм, – уже после смерти скульптора этот купол построили по созданному им деревянному макету. По ночам же, мучаясь от стариковской бессонницы, продолжал ваять скульптуры. О смерти он говорил: «Если жизнь нам нравится, то, поскольку смерть есть дело рук того же мастера, она не должна нам не нравиться». И смерть пришла к нему, не дав один месяц дожить до восьмидесяти девяти лет – он умер от лихорадки в своей римской мастерской, окруженный близкими людьми, включая Томмазо де Кавальери. Его любимому племяннику Леонардо пришлось выкрасть тело, которое, вопреки воле скульптора, хотели похоронить в Риме, – и в результате Микеланджело нашел упокоение в родном Городе Цветов, которому всегда принадлежал душой.

Alexis Duclos, Anthony Camerano, Dennis Lee Royle, Ed Maloney, Harold Filan, Luca Bruno, Peter Kramer, Seth Wenig, Alberto Pellaschiar, Nancy Kaye, Darron Cummings, Jason DeCrow, Gillian Allen, Pascal Lauener, Alistair Grant, Kirsty Wigglesworth, Andrew Savulich, Dave Cheskin, Michel Euler, Jennie Zeiner, Lionel Cironneau, Pierre Gleizes, Jef Chiu, P. Castaldi, Jef Robbins, Liu Heung Shing / AP Photo / FOTOLINK

John Riley / Listin Diario / AP Photo / FOTOLINK

AP Photo / FOTOLINK

Photo 12 / FOTOLINK

Leonia Celli / Photo 12 / FOTOLINK

Globe Photos / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look

Mary Evans Picture Library / Global Look Press / Russian Look

Aubrey Beardsley / Mary Evans Picture Library / Global Look Press / Russian Look

T e Palm Beach Post, Globe Photos / Mary Evans Picture Library / Global Look Press / Russian Look

Alan Greth / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look

Christine Chew, Hugo Philpott / UPI Photo / Global Look Press / Russian Look

Felipe Trueba, Jonathan Short / UPPA / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look

Henry McGee / Globe Photos / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look

Chris Walter / Global Look Press / Russian Look

Rudi Keuntje / Future-Image / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look

Rob Verhorst / Hollandse Hoogte / Global Look Press / Russian Look

FilmStills.net / Global Look Press/ Russian Look

Mark Clif ord / Barcrof Media / Global Look Press / Russian Look

ZT-Images / Global Look Press / Russian Look

SZ Photo / Global Look Press / Russian Look

World History Archive / Global Look Press / Russian Look

Planet Photos / Global Look Press / Russian Look

John Wainwright / Express Syndication / Global Look Press / Russian Look

Ramy Youssef, Bradley Patrick / Headpress / Global Look Press / Russian Look

T e Bridgeman Art Library / Fotobank

RDA / Getty Images / Fotobank

Rischgitz / Getty Images / Fotobank

Hulton Archive / Getty Images / Fotobank

Loomis Dean, David Lees / Time Life Pictures / Getty Images / Fotobank

Rue des Archives / PVDE / Hulton Archive / Getty Images / Fotobank

Архив РИА Новости