Лайош Эгри - Искусство драматургии

Если у вас есть четкая посылка, почти автоматически раз­вертывается целый план. Его остается разработать, добавляя подробности и оттенки. Мы считаем само собой разумеющимся, что если вы выбрали посылку «Любовь сильнее смерти», вы верите в это. Вы должны в нее верить, потому что вам предстоит ее дока­зывать. Вы должны убедительно показать, что жизнь без любимого человека ничего не стоит. А если вы не верите в это искренно, вам придется нелегко, когда вы попытаетесь достичь напряжения чувств такого, как у Норы в «Кукольном доме» или у Джульетты в «Ромео и Джульетте». Верили ли Шекспир, Мольер и Ибсен в свои посылки? Почти наверняка, но если нет, их гений был достаточно силен, чтобы заставить их чувствовать все описываемое и прожить жизнь своих персонажей так, чтобы зрители поверили в их искренность. Вы, однако, ничего не напишете, если не будете искренни. Посылка должна быть вашим собственным убеждением, так что вы сможете доказать ее. Пусть она нелепа для меня, вы должны в нее верить.

Хотя посылка ни разу не прозвучит в тексте пьесы, зрители должны знать, что вы хотите им сказать, – и доказать.

Мы видели, как идея – частое зерно пьесы – может придти к вам в любую минуту, и мы видели, как превратить ее в посылку. Это нетрудно. Можно начать сочинять как угодно – даже наобум – если в конце все необходимые части будут на месте.

Может случиться так, что сюжет уже сложился у вас в голо­ве, но посылки все еше нет. Можете ли вы приступать к сочине­нию пьесы? Пожалуй, нет, пусть даже сюжет представляется вам совершенно законченным. У ревности – печальные последствия, и вам хотелось бы написать пьесу о ревности. Но подумали ли вы об ее источнике? Была ли женщина легкомысленной? Или ее муж – дурным человеком? Или друг семьи что-то сказал мужу о поведе­нии жены? Или ей наскучил муж? Или у мужа были любовницы? Или жена отдалась кому-то за деньги, чтобы спасти больного мужа? Или это было всего лишь недоразумение? И так далее.

Каждая из этих возможностей требует своей посылки. Напри­мер: «Измены ведут к ревности и убийству». Если вы выберете такую посылку, вы будете знать, что было причиной ревности, и что ревность привела изменника к убийству или смерти. Посылка укажет вам путь – и этот путь будет единственно возможным. Во многих посылках может идти речь о ревности, но вы будете знать ту единственную силу, которая поведет вашу пьесу к логическому концу. Изменница будет действовать иначе, чем невинная или чем женщина, отдавшаяся кому-то, чтобы спасти мужа. Итак, пусть у вас есть сюжет, без ясной посылки вам все равно не обойтись.

Бессмысленно рыскать в поисках посылки, поскольку, как мы сказали, она должна быть вашим убеждением. Вы ведь знаете, ка­ковы ваши убеждения. Обратитесь к ним. Может, больше всего вас интересуют человеческие странности, изберите одну из таких особенностей, и у вас уже есть материал для нескольких посы­лок.

Помните историю о синей птице? Человек по всему миру искал синюю птицу счастья, а вернувшись домой, обнаружил, что она все время была там. Нет никакой нужды мучиться и ломать голову в поисках посылки, когда у вас столько их под рукой. Всякий обладатель простых убеждений – это неиссякаемый источ­ник посылок. Предположим, вы даже отыскали посылку. Сколь бы хорошей она ни была, она все равно вам чужда. Это не ваше де­тище, это не ваша часть. А хорошая посылка должна отражать ав­тора.

Мы не сомневаемся, что вы хотите написать хорошую пьесу, нечто долговечное. А как ни странно, все пьесы – включая фарсы – лучше, если автор хочет сообщить что-то для него важное. Так ли это для такого легкого жанра, как криминальная пьеса? Да­вайте посмотрим. У вас есть блестящая идея драмы, в которой кто-то совершает «безупречное преступление». Вы разрабатываете идею в мельчайших деталях, и вот приходит уверенность, что сделано что-то «ударное» и любая аудитория будет смотреть не отрываясь. Вы рассказываете все своему приятелю – а ему скучно. Вы обескуражены, в чем дело? Может насобрать больше мнений? Вас вежливо хвалят. Но вы чувствуете, что на самом-то де­ле пьеса не нравится, вы начинаете сомневаться в своей идее. Попытки поправить там и сям, опять скука слушателей, и руки уже совсем опускаются. Вы понимаете, что пьеса никуда не го­дится, и хотите только, чтобы и вы и все остальные о ней забы­ли. Не взглянув на вашу пьесу, можем сказать, в чем дело: у нее нет ясной посылки. А если так, то, скорее всего, и персона­жам не хватает жизненности. Откуда ей взяться, если преступник не знает, почему он совершил свое «безупречное преступление»? Его единственный мотив – это ваши распоряжения, и поэтому все поступки и диалоги искусственны.

Преступление – это не самодовлеющая цель. Даже одержимый следует своей логике. В чем причина безумия, садизма, нена­висти? Она должна быть, и именно она – причина – нас инте­ресует. Газеты полны сообщений об убийствах, насилии и т.д. Нам уже скучно. А еще в театре смотреть на это – увольте. Мы хотим объяснений, а не изображений.

Девушка убивает свою мать. Жутко. Но почему она это сде­лала? И чем больше причин откроет драматург, тем лучше. Обсто­ятельства, психология и физиология убийцы, его мотивы чем яснее вы это объясните, тем удачнее будет пьеса. Все существу­ющее тесно связано друг с другом. Ни об одном предмете нельзя говорить так, как если бы он был отделен от остальной жизни. Если читатель согласен с нашими рассуждениями, он оставит мысль – писать пьесу о том, как было совершено преступление, и задумается над тем, почему оно произошло.

Рассмотрим по порядку построение криминальной пьесы.

Каким будет преступление? Растрата, шантаж, воровство, убийство? Выберем убийство и перейдем к преступнику. Почему он убил? Страсть? Деньги? Месть? Честолюбие? Возможностей здесь так много, что ответить нужно сразу же. Выберем честолюбие в качестве мотива и посмотрим, куда оно нас приведет. Убийца должен оказаться в такой ситуации, когда кто-то стоит у него на пути. Сначала он постарается повлиять на мешающего ему че­ловека и сделать все, чтобы приобрести его расположение, эти люди станут друзьями, и убийство не состоялось. Значит, предпо­лагаемая жертва не должна идти ни на какие уступки – иначе не получится пьеса. Но отчего же она так непреклонна? Этого мы не знаем, потому что не знаем посылки. Можно попробовать продол­жать и без нее, но это бессмысленно, потому что с первого взгляда ясно, какая непрочная структура у нашего замысла. Че­ловек собирается убить того, кто мешает осуществлению его честолюбивых планов. С этой идеей написаны сотни пьес, но она слишком слаба, чтобы в таком виде служить основой. Давайте по­думаем и найдем посылку. Преступник убивает, чтобы достичь своей цели. Конечно, он дурной человек Убийство – это дорогая цена за чье-то честолюбие, и нужно быть безжалостным, чтобы... Вот оно! Наш убийца безжалостен и слеп ко всему, кроме своих эгоистических целей.

Это опасный человек, и обществу от него один вред. Пред­положим, он сумеет уйти от ответственности и достигнуть высо­кого положения. Сколько зла он тогда натворит! Ведь он может идти по этому безжалостному пути бесконечно, от удачи к удаче! Но может ли он? Нет. Безжалостность, как и ненависть, несет в себе семена собственной гибели. Замечательно! Вот и посылка: «Безжалостное честолюбие ведет к своей собственной гибели». Теперь мы знаем, что как бы осторожен ни был наш убийца, честолюбие приведет его к гибели, это открывает широкие воз­можности. И хотя «безжалостный убийца» – это слишком просто для создания характера, основные черты у нас уже есть.

Возьмем другой пример. Предположим, драматург, идя ночью домой, видит, как шайка юнцов нападает на прохожего. Ребята шестнадцати, восемнадцати, двадцати лет – уже закоренелые преступники! Драматург так поражен, что решает написать пьесу о молодежной преступности. Но это слшком широко. Какое же преступление выбрать? Уличное ограбление, решает он. Именно оно его поразило, значит, и зрители будут реагировать так же.

Он размышляет: ну и идиоты же эти ребята. Если их поймают, то считай их жизни конец. Дадут лет по двадцать, а то и пожизнен­ное. Ну и дураки. А у пострадавшего, небось, и денег-то почти не было. Выходит, они рисковали жизнью из-за ничего! Да, да! Это отличная идея. Он начинает работать, но дело не движется. В самом деле, попробуйте-ка накатать три акта об уличном ограб­лении. Драматург в бешенстве и клянет себя за неумение обработать такую здоровую идею.

Налет он и есть налет. Ничего нового. Необычным поворотом может быть молодость преступников. Но почему такие молодые ре­бята грабят? Может, их родители не заботятся о них. Может, их отцы пьют. Но почему они пьют и не думают о детях? Ведь, таких малолетних воришек много – неужели у всех отцы – равнодушные пьяницы? Ну, пусть их дети не уважают. Или пусть они будут очень бедные и не смогут поддерживать детей. А отчего бы им не поискать работу? А, ну конечно, депрессия. Работы нет, и ребя­та проводят жизнь на улице. Бедность, невнимание и грязь – вот все, что они знает. Такая обстановка – мощный толчок к преступлению. А речь ведь идет не только об этих детях, живущих в этом квартале. Тысячи ребят по всей стране обращаются к преступлению как к единственному выходу. Бедность делает их преступникаии. Вот оно! «Бедность толкает на преступление». Это посылка.