Сергей Катканов - Священные камни Европы

Граф — умный, образованный, честный и добрый, он искренне желает любить свой народ, но как, если даже языком своего народа он владеет слабо, а упрекать его за это нелепо. Если бы он не владел свободно французским, то и образованным не стал бы, потому что, владея только русским языком доступа к серьёзному образованию не получить. И вот вы спросите этого графа: «Что значит быть русским?». Так он же просто вынужден будет вам ответить, что ничего это ровным счетом не значит, и нет у русских иного выхода, кроме как ошалело догонять Европу. То есть никакого русского пути не существует, мы просто недоразвитые европейцы.

Почему же граф не мог сказать, что вовсе мы от Европы не отстали, а просто у нас другой тип цивилизации? Да не было возможности так сказать при честном подходе к вопросу. Другой тип цивилизации это, к примеру, Китай. Дурак бы только поставил китайцам в упрёк их, скажем, техническое отставание от Европы, они просто шли другим путём и на этом китайском пути создали уникальную, совершенно самобытную культуру. Если китайцам было что у Европы позаимствовать, так и Европа многое взяла у них с восхищением. Конфуций, великая поэзия, военные трактаты, фарфор…

А Россия? Европе нечего было у нас взять, мы ничего не могли предложить Европе, могли только брать у неё. И где же тут «другой тип цивилизации»? Где наши самобытные национальные достижения, которые мы могли бы предложить другим народам? По всем признакам, русский мир — это часть европейского мира, только отстающая его часть. Говорят, что Пётр I погнался за Европой, своротив Россию с её национального пути. Да в чём же был–то этот путь?

Так что не торопитесь проклинать русских западников, таких как Чаадаев. Он всего лишь пытался быть честным, а русские нервы не выдержали его откровений. Пётр Яковлевич и другие русские интеллектуалы, подобно ему мыслившие, были правы на 90 %, вот только в оставшихся 10 % была самая главная часть русской правды, которую они не поняли. Не могли понять. Не имели возможности. В чём была их главная трагедия? В их эпоху, для того чтобы стать образованным и вообще культурным человеком, надо было говорить и мыслить по–французски. А чтобы понять русскую самобытность, особенности русского пути, надо было говорить и мыслить по–русски. Правду надо было искать не у Вольтера, а у русского крестьянина, но невозможно же этого требовать от русской интеллектуальной элиты.

Этот трагический разрыв между культурой и правдой был устранён гением Пушкина. Кажется, мы до сих пор не оценили величие его национального подвига. Он оказался способен говорить на одном языке и с Чаадаевым, и с Ариной Родионовной. И он превзошёл Чаадаева интеллектуально. Благодаря своей безграмотной няне. Чуткий Пётр Яковлевич прекрасно это понял. А вот Арину Родионовну вообще не интересовало, о чём баре спорили.

4. Главный русский талант

Пушкин писал: «Россия никогда ничего общего не имела с остальной Европой, история её требует другой мысли, другой формулы».

С гениями трудно. Взять, к примеру, математика Ферма. Сформулировал свою знаменитую теорему и сделал приписку: «Доказательство тривиально». То есть не стоит тратить бумагу и чернила на запись доказательства, которое и так всем понятно. И вот с тех пор вся мировая математическая мысль не может эту теорему доказать, хотя её правота не вызывает сомнений.

Так же и Пушкин. Он трактатов не писал. Высказал мысль, которая по тем временам была открытием, и успокоился. Дескать, доказательство и так понятно. А непонятно ничего до сих пор. В чём же заключается другая формула, которой требует история России? В чём конкретно заключается принципиальное отличие России от Европы?

Помню слова хорошей советской песни о России: «Ты веками непонятна чужеземным мудрецам». Ну а собственным–то мудрецам Россия понятна? Где эти русские мудрецы, которые Россию расшифровали? А они до сих пор о России спорят и ни до чего не могут договориться.

Тютчев вот тоже с большим достоинством развёл руками: «Умом Россию не понять». Эти слова очаровывают, но они совершенно бесполезны и даже вредны. Если мы согласимся с тютчевским приговором, у нашей страны нет будущего. Один современный острослов написал: «Давно пора, ядрёна мать, умом Россию понимать». Ну вот мы и пытаемся, не взирая на скудность наших сил.

Похоже, что разгадку русской самобытности надо искать как раз в связи с нашим фантастическим отставанием от Европы. То, о чём мы говорили выше в достаточной мере это отставание не объясняет, надо искать корневую причину.

Русские как народ позже других европейских народов вышли на историческую арену? Это так. Но почему же не только не сократили, но и увеличили разрыв с Европой? Русские — народ не творческий, и потому не создали своей самобытной культуры. И это так. Но почему не позаимствовали у Европы культуру на несколько столетий раньше? Ведь была возможность. Если кому–то монголо–татарское иго продолжает глаза застить, тогда объясните, почему хотя бы с конца XV века, когда от татар и след простыл, мы не пытались ничего заимствовать у Европы? Там как раз в это время появились блестящие образцы художественного творчества, но русские почему–то остались совершенно равнодушны к великим достижениям европейской культуры, словно не обратив на них внимания.

Возьмём русский XVI век. Россия — огромное и уже неплохо сплочённое государство. Внешнеполитические проблемы русские щёлкают одну за другой, как орехи. Внутриполитических и экономических проблем у России не больше, чем у любого европейского государства. Так почему же вот тогда мы почти ничего у Европы не позаимствовали?

Русские не способны к заимствованиям? Вот уж ровным счётом наоборот. Русские как раз виртуозы заимствований и, кажется, мы это хорошо доказали, начиная с XVIII века. Так почему же не с XV? Почему на 3 столетия позже?

Мне кажется, я понял. Вы никогда не замечали, что русские ко всему относятся очень серьёзно? Нам совершенно чуждо легкомысленное, игривое отношение к проиходящему — мы ничего не делаем «понарошку». Это можно было бы подтвердить великим множеством примеров, но для нас сейчас важен самый главный и самый огромный пример — то, как русские приняли православие.

Если честно, то и самого русского народа тогда ещё не существовало, но этнические элементы, из которых он позднее сформировался, уже были, и некоторые грядущие национальные черты весьма отчётливо прослеживались. Так вот русские приняли православие невероятно серьёзно.

Казалось бы, князь Владимир крестил Русь по причинам чисто политическим. Язычество очевидным образом себя изжило, оно не позволяло ни народ в узде держать, ни решать внешнеполитические проблемы. Очевидно, это были главные причины, побудившие князя сменить веру. Нелепо было бы представлять правителя могучей державы в качестве прекраснодушного искателя истины. Но едва лишь князь принял новую веру и был осведомлён о её основном содержании, как уже готов был даже благом государственным рискнуть, только бы ни в чём не противоречить православию. Помните, как он хотел отменить смертную казнь, сказав: «Греха боюсь». Потому что, если сказано: «не убей», то так это и надо понимать, и жить надо, как веришь, а не так, как это выгоднее и удобнее. Насилу греческие священники убедили ревнующего о вере князя, что государственная смертная казнь — не есть убийство.

А уже сыновья Владимира, Борис и Глеб, стали святыми. Вы можете себе представить, чтобы сыновья принявшего крещение Хлодвига стали святыми? При всём уважении к франкам, первые Меровинги были ох как далеки от святости, столетия потребовались на то, чтобы христианство вошло в их кровь. А у русских — сразу, с полоборота.

Ещё заметьте, что Борис и Глеб совершили, может быть, один из самых тяжёлых подвигов веры. Вы только представьте себе, что значит для прирождённых властителей и профессиональных военных дать себя убить без сопротивления. Но в сердца Бориса и Глеба православие вошло уже так глубоко, они относились к нему настолько серьёзно, что готовы были отдать и жизнь, и воинскую честь, и отцовский трон, только бы самим не убивать, только бы не проливать братскую кровь.

Русский народ удивительно быстро и глубоко впитал православие ещё в самый период своего зарождения, буквально с молоком матери. Русского народа без православия никогда не существовало. Православие стало для русских не просто главной ценностью и больше, чем национальной идеей, ведь ценности и идеи можно менять на другие. Православие стало для русских неотторжимой частью русской души, а душу на другую не поменяешь.

Вы теперь понимаете, почему русские на протяжении столетий упорно не желали заимствовать никакие достижения западной культуры? Нам это было не надо, потому что у нас было православие, которое мы приняли настолько серьёзно, как ни один народ в мире. Православие заменило нам всё.