АНДРЕЙ ФУРСОВ - РОССИЯ, МИР, БУДУЩЕЕ

—           Вы ввели термин “корпорация-государство”. Западная элита стремится к своей конечной цели в борьбе за мировое господство, под которым подразумевается размывание мировых границ и самое главное — исчезновение национальных, государств. И эта яма уже вырыта достаточно глубоко. Судя по развитию этого сценария и Вашим выводам, наша цивилизация может оказаться на пороге окончательного краха. Это конец всему...

—           Это, прежде всего, конец капитализму. Поскольку европейская цивилизация, тесно связанная с капитализмом, но им же и его хозяевами и подорванная, неспособна сохранить свою идентичность — историческую, социокультурную, религиозную, расовую, — то колокол звонит и по ней. Парадокс, но последним оплотом европеизма и христианства в Европе (Евразии) остаётся Россия. Даже в своём раздолбанном состоянии это более здоровое общество, чем США или Западная Европа. Я жил в США и во Франции, бывал и бываю в Великобритании и Германии, свидетельствую: это больные общества с ярко выраженной волей к цивилизационной смерти. Закат Европы в Лунку Истории состоялся. Но ошибаются и те, кто рассчитывает на приход светлого будущего с Востока — из Китая, Японии, Индии. Это всё те же очаги глобального человейника, для которых характерны жесточайший социальный контроль, растворенность индивида в социуме и — часто — отсутствие социальной справедливости. Экономический рывок этих гигантов связан с жесточайшей эксплуатацией низов верхами, небывалым ростом социально-экономического неравенства; так что не надо бросаться из одной крайности в другую, превознося олигархические же страны БРИКС и мифологизируя Восток — и якобы капиталистический (Япония) и якобы социалистический (Китай). Вместо капитализма и социализма там свои системы — китайская, японская, индийская. Они не менее чужды нам, русским европейцам, чем западная капиталистическая, уже почти убившая Европу европейскость.

Что же касается ямы, которую роет мировая верхушка, то в соответствии с тем, что Гегель называл “коварством истории”, у неё все шансы туда попасть, особенно если ей помочь.

—           Вы должны быть очень неудобным историком и публицистом для многих, ваших, коллег и уж тем более для оппонентов. С другой стороны, Вы везде — Америка, Европа, Япония, Индия. И в то же время Селигер, Питер, Сибирь, Крым. Скажите, Андрей Ильич, Вас боятся или этим товарищам просто нечего вам ответить?

—           Мне трудно судить. Бояться меня вряд ли есть причины. Что касается критики, то дело в следующем: то, о чём я пишу, представляет собой цельную систему как методологически, так и содержательно. Нельзя выхватить один сегмент и подвергнуть его критике, цеплять нужно систему в целом —

168

метод, логику, факты. Свою систему я разрабатывал с середины 1980-х годов, она неплохо структурирована и эшелонирована, хотя, как любая интеллектуальная система, не лишена противоречий и недостатков, над устранением которых я работаю. Кстати, конструктивная внешняя критика — огромное подспорье в такой работе, но подобного рода критика — большая редкость, поскольку требует освоения потенциальным критиком твоей системы, а это труд, причём безденежный. А вообще нужно не думать о своём удобстве или неудобстве для оппонентов, а двигаться своим путём и получать удовольствие — от него и от жизни. Точнее, наоборот, — от жизни и от пути: как говорили древние, primum vivere, deinde philosophari — прежде жить, а уж затем философствовать. Кстати, чтобы философствовать, надо знать жизнь. К сожалению, немало научных “трудов” не имеют никакого отношения к реальной жизни — так, игра в бисер, забавы взрослых шалунов, мышиная возня грантоедов, пересказ оторванных от жизни теорий и подмена ими реальности.

—           И последний вопрос. Книги издаются, Ваши работы в периодике появляются регулярно плюс интернет. Вы говорите очевидные вещи, идеи просты и понятны, бери и пользуйся. Удивляет, что нет реакции, как говорится, с самого верха. На этот же вопрос С. Г. Кара-Мурза мне ответил предельно коротко и ясно: “Им не до этого”.

—           Дело не только в этом. В любой системе существует классовый барьер, предел адекватного восприятия реальности. Чем больше та или иная теория или просто работа задевает классовый интерес, тем меньше её слышат, эта информация либо отметается, либо просто не воспринимается — шум и более ничего. Мой незабвенный учитель Владимир Васильевич Крылов говорил: нельзя (так как бессмысленно) отвечать человеку на вопрос, который перед ним не стоит. Ну, а отвечать на вопрос, который он не желает видеть, ещё более бессмысленно.

Вы говорите — идеи просты, бери и пользуйся. Но ведь для этого нужно выпрыгнуть из своей классовой шкуры, иметь мотивацию и интеллект. Иначе ведь этой идеей — а идеи штука материальна! — и по лбу можно получить. Ну и, наконец: брахманам — брахманово, кшатриям — кшатриево, а шудрам — шудрино. Рождённый ползать летать не может. И зачем ползуну рецепты и средства полётов? Здесь другие рецепты в цене: как ловчее уткнуть хрюкальник в корыто. А ведь за всё придётся платить. “Наказания без вины не бывает”, как говаривал блаженный Августин — хоть и не наш человек, а верно. Нашей “верхотуре”, по-видимому, очень симпатична царская Россия. Странно, что они не додумывают свою симпатию до конца, словно не зная, чем она кончила — по “Предсказанию” Лермонтова: “...явится мощный человек, / И ты его узнаешь — и поймёшь, / Зачем в руке его булатный нож”.

Беседовал А. Н. Васильев