Ив Сэджвик - Пруст, или чулан как спектакль (Эпистемология чулана, Глава 5)

Этот топос всесильной и незнающей матери глубоко укоренен в высокой мужской гомосексуальной культуре двадцатого века, во всем ее спектре от Пазолини до Дэвида Левитта,[44] включая, например, Джеймса Меррилла,[45] чья мать фигурирует в "Божественных комедиях" в качестве всемогущего пустого места в алфавите спиритического блюдца,[46] как "тот выдох - без него в конце строки / Строка бы не сошла с моей руки".[47] В рассказе Форстера[48] "Другая лодка" гомосексуальная паника главного персонажа распаляется буквально до степени безумия видением "его матери, глядящей слепыми глазами из середины громадной паутины, что она сплела - всюду разбросанное вервие, уловляющие нити. Вне всяких рассуждений и доказательств, она ничего не понимала и контролировала все".[49] И если этот топос не обогатил мужскую гей-критику и теорию, в отличии от литературного производства, к которому был столь щедрым, - то лишь по такой слишком убедительной причине: ведь может показаться, что он ведет к укреплению легкомысленных связей между (гомо)сексуальностью и (женским) гендером, а также - что он в высокой степени конгруэнтен гомофобному настоянию, в пятидесятых и шестидесятых выведенному из Фрейда и с поразительным эффектом популяризованному Ирвингом Бибером и другими,[50] на "ответственности" матерей за то, что они - всегда неосознанно - привели своих сыновей к гомосексуальности.

Еще только одним, наглядным примером в цепи примеров гомофобного конструирования - мужчинами - фигуры женщины, которая не может знать, в качестве предполагаемого предельного потребителя презентаций мужской сексуальности, стала вопиюще подстрекательская статья на первой странице "Таймс" от 3 апреля 1987 года: "Угроза СПИДа для женщин: бисексуальный мужчина". Писавший эту статью в тот момент, когда дискурс СПИДа смещался с поразительной скоростью со своего исходного - исключающего и самодовольного (миноритизующего) - фокуса на опасности для отдельных "групп риска" к более обширному, уже не столь самоуверенному (универсализующему) фокусу на опасности для "широкой общественности", журналист "Таймс" Йон Нордхаймер отреагировал на внутренний кризис определения попыткой интерполировать весьма аморфную категорию бисексуальных мужчин в новую миноритарную группу риска - такую, однако, что обладает потенциалом наведения смертоносного "моста", по которому болезнь может перескочить с меньшинств на та называемую широкую общественность.

Написанная мужчиной, эта статья мобилизует и ферментирует тревогу и сомнения женщин, чьи реальные голоса себе присваивает, женщин, которые предположительно должны знать все секреты мужской сексуальности - для того, по видимому, чтобы избегать секса с бисексуальными мужчинами и без оглядки и опаски заниматься им с мужчинами, чья гетеросексуальность может быть сертифицирована. Это "должны знать" искусственно выстраивается в статье, что тщательно рассчитана так, чтобы упустить очевидный и эпистемологически успокоительный вариант: ведь женщины могут просто быть осторожными и использовать кондомы при всех своих сексуальных контактах. Но стимулируемый императив знания - это только фон или предлог: должны знать неотвратимо порождает не могут знать, а не могут знать с той же уверенностью порождает, в главном перформативном акте статьи, ее объект: самого Сумеречного Бисексуала. Вот что, как говорит статья, "говорят специалисты" воображаемой женщине из среднего класса:

"фигура бисексуального мужчины, окутанная мифом и его собственной скрытностью, стала жупелом 1980-х, приводя [женщину] в ужас при мысли как о прошлых, так и о будущих сексуальных контактах.

Ее также может неприятно поразить то, что бисексуалы - зачастую скрытные и сложные мужчины, которые, как говорят специалисты, скорее всего не будут признавать свой гомосексуальный опыт даже при прямом вопросе. Некоторые из них не могут допустить даже мысли о том, что они этим занимаются".

Под именем неосведомленности и несогласия женщины, не могущей знать, под иконой женщины-специалиста, говорящей, что она не знает, в назидание нам со скрежетом разворачивается вся дискурсивная машинерия, которой конструируются новые сексуальные идентичности. Мы узнаем, что надо говорить бисексуальному мужчине ("Ты не мужчина!" - так сказала одна женщина своему мужу, раскрыв "истину"; по крайней мере, об этом нас информирует "один психотерапевт"). Мы узнаем, что их ухаживания оставляют у женщин "чувство глубокого унижения". Мы узнаем, что у бисексуалов (например, у "Стюарта"), в отличие от специалистов по ним ("доктора Альфреда Кинзи", "доктора Брюса Фёллера", "доктора Терезы Криншоу"), нет фамилий. Мы узнаем, что изучение их имеет свою историю. Что самое важное, мы узнаем, что бисексуалы разделяются на пять категорий: "женатые мужчины ... живущие потайной гомосексуальной жизнью и в гетеросексуальных отношениях состоящие практически только со своими женами"; "открыто гомосексуальные мужчины, промискуитетные только в своей гомосексуальной ориентации и взаимодействующие с женщинами только в хаотической, импульсивной манере, возвращаясь в компанию мужчин, когда отношения с женщиной заканчиваются"; "мужчины, дестабилизированные проблемной идентичностью, которые, по словам одного из специалистов, "прыгают туда и сюда и возвращаются обратно""; "четвертая группа, юноши, экспериментирующие с сексуальностью в колледже или в другом окружении, где к этому относятся терпимо или где легко это скрыть"; и, в конце концов, ""амбисексуалы", небольшая, но "опасная" группа мужчин, имеющих очень частые сексуальные контакты как с мужчинами, так и с женщинами". Последняя из этих категорий выглядит менее социопатично, чем остальные; однако их и вообще как-то трудно разделить. Однако это неважно: ведь это чистое существование множества категорий, что гарантирует легитимность процесса классификации. В этом сертифицирующем процессе мы, как женщины, узнаем о еще одном аспекте своего бессилия, - разве что мы в конце концов постигнем непостижимую карту мужской сексуальности.

Но мы, как читатели исторически грамотные, отмечаем, что это уверенное предложение "новой" экспертизы не знаменует никакого продвижения в двух аналитических блокировках - ровесницах [двадцатого] века: ни в вопросе транзитивности / сепаратности гендерной идентичности, ни в вопросе миноритизации / универсализации сексуального определения. Эти мужчины, характеризуются ли они "некоторой женоподобностью", или наоборот, "очень маскулинны"? Далее, составляют ли они крошечное замкнутое на себе меньшинство, как считает доктор Ричард А. Айсей из Корнелльского медицинского центра? Или же они скорее представляют, как уверяет доктор Фриц Кляйн, "самый авторитетный в Калифорнии специалист по бисексуальности", обширный потенциал "многих мужчин" "вокруг нас" "практиковать сексуальную активность как с мужчинами, так и с женщинами".

"Число бисексуалов, - дважды цитируется в статье высказывание доктора Джун Райниш, - всегда было проблемой". Проблема "числа бисексуалов" - это что угодно, только не проблема числа бисексуалов. Статья направлена на конвертацию признания доктором Райниш концептуального тупика в обоснование некого окончательного решения, проецируя на женщин собственное закоренелое невежество тем же жестом, которым вся совокупность лицемерия мужчин и угрозы с их стороны проецируется на наскоро сформированную группу мужчин, что сами подвергаются серьезной опасности.

В общем, что я хочу сказать: то, как женские фигуры неслышно или псевдо-неслышно как будто контролируют как гомосексуальную, так и гомофобную конструкции мужской гендерной идентичности и тайны, - входит в набор фатальных отношений, драматизированных в A la recherche и вокруг нее. Я не считаю (и хочу это подчеркнуть), что попытка со стороны женщин достичь манящего пространства и занять его - со всем вдохновением наших знаний и желаний, пространства, которое мы уже занимаем - пассивно, фантазматично, но тем не менее подавляя все вокруг, не считаю, что это процесс более безобидный, - со стороны ли читателя-женщины или стороны текста Пруста, чем опасная энергетизация читательских отношений мужской направленности, которые мы здесь обсуждали. Волей-неволей, однако, я конечно же такой оккупацией занималась все время; борьба в таком движении этого будоражащего могущественного текстуального мира, вероятно, не может быть предметом моего рассмотрения в этом тексте, - как была она моим проектом.

----------------------------------------------------------------------

[1] "Вы, барон, лучше меня умеете общаться с морячкaми. ... Вот книга, которую я только что получила, - по-моему, она должна вас заинтересовать. ... Заглавие прелестное: "Среди мужчин"". - Пруст М. Содом и Гоморра / Пер. Н. М. Любимова - М.: Республика, 1993, стр. 401. - Прим. перев.

[2] J. E. Rivers, Proust and the Art of Love: The Aesthetics of Sexuality in the Life, Times, & Art of Marcel Proust (New York: Columbia University Press, 1980), p. 14. Дальнейшие цитаты из этого тома будут снабжены указаниями на номера страниц непосредственно в тексте.