Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

Это и есть сегодня главная опасность для Noize MC & Co: уверовать, что ты разрушаешь систему, потому что представляешь альтернативу ей – и быть в перспективе поглощенным этой системой с потрохами.

Причем сама система предвидит такой исход: достаточно вспомнить недавнюю петербургскую встречу Владимира Путина с, хм, мастерами культуры.

И вот тут для культурных мастеров наступает переломный момент. Этот момент вовсе не в том, как вести себя, когда власть ждет подтявкивания или, как минимум, нетявканья на нее: Юрий Шевчук, как мы помним, на встрече ожиданий не оправдал и начал говорить премьеру примерно то же, что поет Noize MC. Ключевой вопрос в том, как вести себя в тот момент, когда раздраженная отказом от сотрудничества власть начинает хамить. Владимир Путин спросил, как зовут Юрия Шевчука, хотя прекрасно это знал. На что опрошенный спокойно ответил: «Юра Шевчук, музыкант» – и продолжил говорить то, что считал нужным.

Месяц назад в Петербурге, на 70-летии Севы Новгородцева, я спросил Шевчука, не хотелось ли ему на встрече с Путиным в ответ поинтересоваться, как самого Путина зовут. «Не хотелось, – ответил Шевчук. – Потому что это была типичная такая ментовская разводка. А меня родители с детства учили не бояться ментов и не хамить в ответ, а быть свободным человеком. Если бы я ответил, то мы бы сцепились, и никакого разговора бы не получилось, а так я сказал, что хотел сказать, и меня услышали. А через блатные и ментовские приемчики я давным-давно прошел!»

То есть вот оно в чем дело. Владимир Путин просто забыл, что менты в 1980-х упаковывали Шевчука, Науменко или Цоя точно так же, как в 2010-м упаковали Алексеева.

Но Владимир Путин, если я правильно понимаю, не из тех, кто легко мирится с собственными ошибками. И после его разговора с Шевчуком даже поспорил с Димой Быковым о дальнейшем ходе событий. Я полагал, что Шевчуку с его концертами теперь наступит капец. Быков же кривил нос и говорил, что я ни фига не понимаю – наоборот, теперь Шевчуку дадут карт-бланш и, лишь только дождутся круглой даты, орден «За заслуги перед отечеством». Ибо власть не может допустить, чтобы создалось ощущение, что она народному любимцу мстит.

Должен признать: я проиграл пари. Когда на юбилее Новгородцева я спросил у Шевчука, было ли продолжение у встречи в смысле оргвыводов, Шевчук ответил, что не было, кроме пришедшей из Кремля за подписью Путина телеграммы: «Типа, благодарю за откровенный разговор, желаю творческих удач и понимаю, что в стране немало людей, разделяющих точку зрения как ваша. Нормальная такая телеграмма душевная. У меня теперь в студии на стенке висит».

То есть ждать нам теперь награждения Шевчука орденом «За заслуги перед Отечеством» третьей степени.

И награждения Noize MC в те же сроки тем же орденом, кстати.

2010

Прошла перепись населения, а я не додал государству информации о своем домохозяйстве. Не рассказал, что у меня с женой высшее образование и два иностранных языка, и что у пасынка, которого я считаю сыном, иностранных языков пять, хотя в переписной анкете граф для них всего три.

Наш ребенок живет отдельно от нас, в квартире, где прописана теща, но теща живет в у сестры, да и мы с женой живем не по прописке, а в недавно купленной для тещи квартире-«однушке», которая, однако, в перепись должна войти как «трешка», поскольку перепланирована, а перепись требует кухню-столовую считать жилой комнатой, хотя, ясно дело, в столовой у нас никто не живет. А в квартире, где мы прописаны, сейчас ремонт, а вообще я по будням в Москве, где еще одну квартиру снимаю.

Вот видите: я вас совсем со своим домохозяйством запутал, в отличие от переписчиков, которых в тот дом, где кухня-столовая, не пустила консьержка, о чем мы узнали задним числом, а заходили ли переписчики в других домах, я не знаю, следов нет. Знаю, что нас не переписали. Как не переписали и тьму моих коллег и друзей. Не переписали, например, экс-главреда «Независимой газеты» Третьякова и вообще весь его загородный поселок. Не переписали главреда «Огонька» Лошака. Не переписали звукооператоров и режиссеров эфира станции «Вести ФМ», где у меня утренние эфиры. Не переписали, полагаю, по очевидной причине. Ведь перепись как процедура построена на почти советской идее, что головы и принадлежащие им комнаты легко пересчитать, и что обладатели комнат и голов вне работы сидят дома, а дверь дома легко открывают дверь представителю государства. В действительности мы давно вступили в сложные отношения собственности, а государство для нас давно враг, нацеленный на нашу жизнь и карманы, мы его боимся и от него прячемся. Если мы кому-то и доверяем, то Фейсбуку и Живому Журналу.

Очень может быть, что государство посредством переписи действительно хочет узнать о нас правду. Однако реалии таковы, что все частные двери перед ним закрыты. Включая, кстати, и дверь премьер-министра Путина – не верить же нам, что показанная по телевизору казенная и вульгарно обставленная комната, в какой он встречался с переписчицей, и впрямь его домохозяйство?

Логика говорит о том, что некоторую правду о жизни в России можно узнать, лишь объединяя электронные базы данных: базы наших зарегистрированных автомобилей и базы наших приватизированных квартир, базы налоговых инспекций, пенсионных фондов, ЗАГСов, школ, вузов, бюро кредитных историй, – а если таких баз нет, их надо создавать. Переписчики эффективны там, где двери открыты, и тогда, когда нет интернета. Это элементарная логика.

Но наша страна по-прежнему держится на инерции, а не на логике.

2010

Уже, наверное, десяток человек – от дамы, у которой снимал в Москве жилье, до френдов в ЖЖ – попросили написать, что я думаю про отставку Лужкова. Я писать не хочу: в коллективной травле – хотя бы с псами лисы – от животного остается кровавый сгусток. А я за живую природу. Но высказаться про лужковский стиль – извольте.

«Лужковский» стиль любой, даже иностранец, ощущает мгновенно, как ощущают стиль «сталинский».

Однако сталинский определить проще.

Сталинский – гимн империи, в чем бы он ни выражался: в музыке, кино, балете, но особенно, конечно, в архитектуре. Рррра-бам, – бьют литавры, и поют трубы, и солнце плещет по расклеенной имперской меди и бронзе, отражаясь в миллионных толпе и войске. Сталинский стиль – он весь про величие идеи, грандиозной настолько, что и логика, и жизнь миллионов ничто по сравнению с нею. Отсюда – и масштаб, и пышность, особенно хорошо заметная в метро, этом втором (после Красной площади и Кремля) интуристском аттракционе. Хотя во всем сталинском метро по-настоящему элегантна лишь одна станция – «Маяковская», с ее невесомым арочным всплеском – но челюсть неизменно отвисает на всей кольцевой линии, по-эйнштейновски сворачивающей линию в кольцо.

Идеи, не обладая физическим телом, живут вечно, – вот почему современникам кажется вечной Империя. А ради вечности не жалко ничего – ни мрамора, ни злата, ни сверхусилий, ни жизней подданных, для которых растворение в Империи, пусть и насильственное, есть шанс на бессмертие. Тут, конечно, между Сталиным и Рамзесом особой разницы нет. И эстетической тоже.

Так вот: лужковский стиль – это изменник, ренегат по отношению к сталинскому.

Мы недавно обсуждали этот стиль на радио «Вести ФМ», где я по понедельникам и пятницам веду утренний эфир. Суждениями делились: Наталья Самовер из движения «Архнадзор»; Иосиф Бакштейн, комиссар московских бьеналле; Наташа Барбье, главред «Мезонина».

Лужков превратил общественное – общее, всехнее – в приватизированное и коммерциализированное, он поступил так и со зданиями, и с пространством, это и есть основа лужковского стиля, сказала Самовер. Лужковский стиль служит не горожанам, он служит частным интересам.

Лужков со своими архитектурными и эстетическими идеалами невероятно убог, и в этой отсталости, убогости, в этом представлении не видевшего, а если и видевшего, то не понявшего мира провинциала и есть основа лужковского стиля, сказал Бакштейн. Вот почему Москва Лужкова, в отличие от Петербурга Петра, не выставка достижений мирового зодчества, но архитектурная деревня.

Лужков приучил относиться к подделке, к фальшивке с пиететом, в отличие от оригинала, и это отношение к новоделу как к драгоценности, а к подлинной вещи как к ерунде, и есть основа лужковского стиля, сказала Барбье. Москва – это квартира, в которую Лужкова пустили делать ремонт, а он взял, да и все старые картины заменил копиями, а наши картины выкинул на помойку.

И кто бы со всем этим спорил.

Я только ждал, что кто-то скажет главное: что лужковский стиль – это представление о прекрасном никакого не Лужкова и даже не Батуриной (хотя, конечно, и Лужкова с Батуриной), а москвича и россиянина, которым в руки свалились деньги. Потому что в Москве и Питере, Нижнем Новгороде и Новосибирске, Вологде и Владивостоке – всюду одно. Охреневший от денег россиянин захапывает часть общей земли, и строит на ней в железобетонный полу-замок, полу-дворец, полу-терем, в котором за историю отвечают башенки и колонны, а за прогресс – фронтальное остекление, а еще устраивает подземный гараж, и если на пути встречаются старые стены, фундаменты, предметы, то немедленно их уничтожает, и потирает руки, предвкушая умножение инвестиций.