Какого цвета страх - Хинштейн Александр Евсеевич

21. Прапорщик Овчинников Андрей Николаевич (отдел собственной безопасности);

22. Прапорщик Солдатенков Сергей Иванович (водитель);

23. Прапорщик Краев Александр Витальевич (комендантское отделение);

24. Прапорщик Горбунов Вячеслав Юрьевич (водитель);

25. Ивановская Людмила Александровна (финотдел) — пропала без вести;

26. Литовченко Нина Дмитриевна (секретариат) — пропала без вести;

27. Жарикова Нина Михайловна (отдел кадров) — пропала без вести.

В облике его не было ничего трагичного. Невысокого роста, тучный, с добрым круглым лицом — чем-то он был похож на Рэма Вяхирева, всемогущего повелителя газа. И только огромный, в полстены, портрет Дзержинского в старомодной, желтого дерева, раме указывал на суровую профессию этого человека.

Через неделю после выхода материала о штурме Грозного мне позвонили.

«С вами хочет встретиться генерал Ромашин, замминистра атомной энергии. Отец погибшего майора Ромашина, Героя России».

Я ожидал увидеть совсем другого человека. Генерала КГБ. Замминистра. А он…

Нет, все эти титулы, регалии, конечно, незримо присутствовали — в «вертушках» с золоченым гербом на диске, в помощниках, которые по-военному быстро вскрыли бутылку коньяка. Но на время нашей встречи Ромашин как бы забыл про все это. Он был просто Отцом: я сознательно пишу слово «Отец» с большой буквы, потому что звание это намного выше, чем генеральский чин или министерское кресло…

Однажды я попробовал подсчитать: сколько генералов довелось мне встретить. Цифра вышла внушительная — где-то с полтысячи. Среди них были разные люди, но в большинстве своем ничего общего с настоящими генералами они не имели.

Генеральские лампасы девальвированы сегодня наравне с рублем. Дачи и «мерседесы». Украденные миллионы. ЗГВ. Это про таких, как они, сказал много веков назад французский маршал Мак-Магон: «Генералы — люди, у которых меньше всего мужества в этом мире».

Но Ромашин — это я понял сразу — относился к другой, вымирающей, словно уссурийские тигры, категории генералов.

«Мог ли я перевести Сергея в другое подразделение, не пускать на войну? Конечно, мог. Служил бы себе да служил в погранвойсках, был бы уже, наверное, подполковником».

«Тогда почему вы этого не сделали?» — Я понимал, что вопрос мой звучит жестоко, но не задать я его не мог.

«Он — взрослый человек. Он сам привык принимать решения».

Вот оно, что называется, два мира — два шапиро: одни генералы отправляют солдат на бойню, обворовывают и без того нищую армию; другие — посылают своих детей на войну. Не один только Ромашин. И генерал Пуликовский — нынешний президентский полпред. И генерал Шпак — командующий ВДВ. Их сыновья тоже погибли в Чечне, хотя вполне могли отсидеться где-нибудь в теплом, уютном местечке…

Мы выпили, не чокаясь. Ромашин проглотил свою рюмку залпом, опустил глаза в пол, думая о чем-то своем.

О чем? О том, что его сыну, когда он погиб, было столько же лет, сколько мне сейчас? Об оставшейся без отца маленькой дочке? О том, как поехал он в августе 96-го искать его тело, как увидел наконец то, что осталось от плоти его и крови?

А потом я сделал телепрограмму. Ромашин принес из дома Звезду Героя и видеопленку с какого-то торжества, на которой сын его был ещё жив и весело хохотал, сидя за столом: это все, что осталось от Сергея Ромашина. Сам генерал сниматься наотрез отказался.

Мы установили уже камеры, свет, но он как-то в момент постарел, съежился и отвернулся: я-то видел, почему — чтобы не было заметно, как заблестели его глаза. И запись с похорон мне не отдал. Сказал коротко: боюсь за жену…

А в это самое время другой человек — не хочу называть его имени — давал помпезное интервью. Рассказывал, как его бойцы обороняли общежитие, как с частями 205-й бригады входил он в город. (Он так и сказал: «я с частями», словно был он каким-то Чапаевым, скачущим на лихом коне впереди.) На груди его блестела Звезда Героя.

Все, что я написал о «чекистской крепости», — правда. Но это не вся правда. Звезды Героев получили не три человека. Четыре. Трое — посмертно. Один — при жизни.

Этот человек не принимал никакого участия в обороне общежития и управления. В дни, когда шли бои, он находился далеко от Грозного, охраняя бесценную жизнь Сергея Степашина. И тем не менее стал Героем.

Покойный ныне замдиректора ФСБ Беспалов — большой «дипломат» — решил потрафить Степашину, которому приглянулся лихой «вымпеловец». Беспалов сидел на кадрах, а кадры решают все.

В ФСБ не любят об этом вспоминать, как не любят вспоминать о многих других постыдных эпизодах чеченской войны. Словно от этого подвиг майора Ромашина, подвиги десятков других чекистов, сложивших свою голову на своей же земле, перестают быть подвигами…

Наверное, это в порядке вещей. Наверное, в этом есть непреложный закон жизни: на одного генерала Ромашина приходится десяток генералов старовойтовых. На одного героя — десяток трусов и подлецов.

Но до тех пор пока будут ещё генералы, которые отправляют своих детей на войну, Россия не умерла. Просто она, как пел Высоцкий, затаилась на время…