Итоги Итоги - Итоги № 5 (2013)

Пока глобальным шпионажем занимаются лишь одиночные команды, руководимые, судя по всему, государством и далеко в своих изысканиях не продвинувшиеся. И это хорошая новость: «кибердиспансеризация» критически важной инфраструктуры, которую проводят друг для друга разные страны, показывает, что для хорошей защиты от шпионов достаточно IT-директорам ключевых госструктур заняться своими прямыми обязанностями. Тогда на засекреченные компьютеры аэрокосмического агентства США не будут попадать трояны Gozi российского происхождения. Но есть и вторая новость: станет гораздо хуже, когда производство заказных шпионских систем будет поставлено на коммерческий поток.

На войне как на войне

Шпионаж — дело предельно деликатное. «К примеру, троянская программа Flame не обнаруживалась антивирусами в течение двух лет, поскольку по своей структуре данное ПО очень похоже на обычные программы, имеющиеся на любом компьютере»,— напоминает Максим Григорьев, ведущий специалист по информационной безопасности Positive Technologies. «Подобные шпионы малозаметны, они умеют «прятаться» в системе, не выдавая своего присутствия, — добавляет Кирилл Леонов, представитель «Доктор Веб». И еще. Шпионам, как и преступникам, как воздух потребно анонимное существование в Интернете и использование чужестранных IP-адресов. В этом заинтересованы также политики и идеологи информационных войн. Имела место кибератака или нет? Все зависит от того, как подать это в СМИ. «Кто стоит за каждой конкретной атакой: хулиганы-одиночки, организованные преступники, компания-конкурент, свое или другое государство — в виртуальном пространстве понять сложно, все активно маскируются друг под друга», — замечает Рустэм Хайретдинов, глава компании Appercut Security. Выход один. «Будет усиливаться борьба с анонимностью, что может привести к появлению в киберпространстве эдакой нейтральной Швейцарии»,— говорит Николай Федотов, главный аналитик InfoWatch. Рустэм Хайретдинов подтверждает: «Некоторые страны примеряют на себя роль «цифровых офшоров» — мест, где решения большинства стран касательно киберпреступников не будут действовать».

А когда эффективные технологии наведения на цель, отработанные в рамках операции Red October, выведут индустрию кибератак на уровень коммерческой сверхдоходности, на сцене появится настоящее кибероружие. Некоторые эксперты полагают, что все, что мы видели до сих пор, это только локальные киберконфликты. Кибервойну будут вести военные, а не хактивисты и частные организации, как сейчас. И в ней найдется работа для киберпреступников, которые встанут под ружье в качестве наемников, потому что с началом боевых действий резко повысится спрос на услуги ботоводов и хакеров. «На черный рынок придут большие деньги от воюющих сторон, — размышляет Николай Федотов. — И вся мощь компьютерного андеграунда легко перейдет с мирного воровства на рельсы боевого рейдерства». Короче, как говорили древние стратеги, мечтаешь о мире — готовься к войне.

Ход ладьей

/  Искусство и культура /  Exclusive

Скульптор Георгий Франгулян: «Ваять политиков не хочу, потому что как автор не хочу испытывать это чувство — когда твою работу скидывают с постамента»

Памятники Иосифу Бродскому и Борису Ельцину, «Ладья Данте» в Венеции и памятная доска Роберту Рождественскому на Тверской в Москве — все это и еще сотни скульптурных работ в послужном списке Георгия Франгуляна. Сейчас он занят гигантским проектом — Олимпийским парком скульптур в Сочи. По мнению самого Франгуляна, в парке будут только шедевры...

— Удивительно, что не Зураб Церетели, а вы, Георгий Вартанович, стали главным художником Олимпийского парка скульптур в Сочи. Как это вышло?

— Во-первых, история обычно не повторяется, а Церетели уже оформлял одну Олимпиаду, в 1980 году в Москве. Во-вторых, этот пост мне предложил главный архитектор «Олимпстроя» Олег Харченко. Мы с ним знакомы не были, только слышали друг о друге. Но он приехал ко мне в мастерскую и убедился, что я работаю с пространством, что мое образование позволяет решать градостроительные задачи, и этого хватило. Сам Олег Андреевич четырнадцать лет проработал главным архитектором Санкт-Петербурга. Он и в оформление зимней Олимпиады в Сочи уже внес определенный вклад. До него олимпийское пространство представляло собой набор жутковатых на вид спортивно-технических сооружений. Надо было придать им некий образ, то есть превратить голый бетон в праздник — в олимпийские объекты. Олег Харченко с этой задачей, на мой взгляд, вполне успешно справился.

— А что уже сделал главный художник Олимпийского парка скульптур?

— Помимо олимпийских объектов существует еще и колоссальное пространство между ними, которое надо было насытить содержанием, в нашем случае — скульптурами и пластическими композициями. Работа над концепцией продолжалась два года, в результате на сайте «Олимпстроя» был объявлен конкурс, в котором участвовало 2100 работ. А победителями стали 48 авторов с 65 работами.

— По каким критериям отбирали?

— Это должны были быть шедевры.

— На тему зимних видов спорта?..

— Нет, просто шедевры.

— Да где же их столько взять?

— Ну так взяли же! Восемьдесят процентов дали москвичи, процентов пятнадцать — восемнадцать питерцы и два-три процента регионы.

— Иначе говоря, чем центрее, тем гениальнее?

— Не знаю. Возможно, на периферии разрушение отечественной художественной школы проходило более высокими темпами. Смотрите: больше нет системы домов творчества, не существует курсов усовершенствования... Отсюда тотальная деградация вкуса и мастерства. Кстати, именно поэтому вместо фундаментальных пластических ценностей в наших городах появляются поверхностные работы.

— Это как? Переведите.

— Типа бронзовых сантехников, вылезающих повсюду из канализационных люков...

— Если по факту, вылезающий сантехник — это, скорее, полуповерхностная скульптура... И, кстати, очень смешная.

— Чего смеяться, если другой скульптуры практически нет, только юмористическая. Губернаторы, градоначальники, другие богатенькие заказчики — все поголовно большие шутники. Но однобокость, когда все только выпендриваются, — это ведь тоже признак падения вкуса.

— А разве государство уже не участвует в оформлении городского пространства?

— Государство давно отказалось от роли заказчика, и это место тотчас заняли другие. Что закономерно и, вероятно, правильно. Потому что художникам без заказов была бы полная крышка.

— Но есть еще Союз художников...

— Союз художников тоже не справляется с задачами, которые были на него когда-то возложены. В свое время наши предшественники по творческому цеху добились, чтобы два процента строительной сметы в обязательном порядке шли на оформление сооружений, в буквальном смысле — на красоту. А если объект особенный, например театр или Дворец культуры, то и все семь процентов. И поверьте, этого вполне хватало, чтобы у художников была работа, чтобы появлялись произведения искусства, чтобы вообще можно было работать в области монументального искусства — скульптуры, монументальной живописи и монументальной графики.

— Теперь другие времена.

— Какие времена? Такие, когда до половины сметы уходит на откаты, а молодые художники могут проявить себя только по мелочам — в салонном искусстве или оформительщине? В результате — сужение творческого диапазона, колоссальные творческие потери.

— А вот Зураб Церетели не пренебрегает, как вы выразились, оформительщиной.

— Зураб — самородок. К нему не подходит общая мерка, потому что он император, он создал свою собственную империю, причем со всеми атрибутами, и, что принципиально, эта империя работает. С годами я все больше и больше восхищаюсь уникальностью этого явления — Зураб Церетели. Считаю, чем больше таких личностей, тем интереснее жизнь! А кто, спрашивается, другим мешал создать такую же империю под себя любимого?