Итоги Итоги - Итоги № 5 (2013)

— Зураб — самородок. К нему не подходит общая мерка, потому что он император, он создал свою собственную империю, причем со всеми атрибутами, и, что принципиально, эта империя работает. С годами я все больше и больше восхищаюсь уникальностью этого явления — Зураб Церетели. Считаю, чем больше таких личностей, тем интереснее жизнь! А кто, спрашивается, другим мешал создать такую же империю под себя любимого?

— Хорошо, Церетели — император. А вы тогда кто?

— Я — маньяк, неизменно следующий своим художественным принципам, один, как мне кажется, из немногих, которые все еще занимаются фундаментальными поисками смысла, формы и пространства в скульптуре — то есть сугубо профессиональной деятельностью. Причем независимо от того, есть у меня заказы или нет.

— А кто вы по творческой крови? Например, Александр Бурганов уже в солидном возрасте все-таки сознался, что он сюрреалист.

— Я себя не отношу ни к каким «истам». Искусствоведы тоже не могут меня привязать ни к какому конкретному виду — потому что я разный, я постоянно меняюсь. И не знаю, что это — беспринципность или, наоборот, принцип. Но в любом случае не хочу навешивать на себя бирку, как на пузырек в аптеке — это от головной боли, это от геморроя... Вот сегодня снег идет — я один. Завтра выйдет солнце, и я буду делать совсем другие вещи.

— Насколько оригинальна сама идея парка скульптур в олимпийском Сочи?

— Это не открытие, это уже международная традиция. Парк скульптур был на Олимпиаде в Корее, был в Англии. И когда формировался проект олимпийских сооружений в Сочи, туда была вбита отдельная строка — создание парка скульптур. Произошло это при непосредственном участии главного олимпийского архитектора, все того же Олега Харченко. Кстати, он и художник очень хороший. Ну а я изучал архитектуру в Строгановке и, пожалуй, единственный из скульпторов стал профессором Международной академии архитектуры. Так что мы понимаем друг друга.

— И что вы хотите сказать этим парком скульптур? Или это просто так, для красоты?

— Мы хотим показать весь диапазон невероятного богатства творческих возможностей и таланта наших людей. Вот как сформулировал! Поэтому жанры совершенно разные, не только скульптура. Это и арт-объекты, и разные вертящиеся мобили со светом и водой. В общем, полное разнообразие форм: сколько художников, столько и решений, конструктивных и пространственных, на всем протяжении дороги к стадиону — примерно полтора километра.

— Задумали всех удивить?

— К сожалению, не все так просто. Вот уже девять месяцев «Олимпстрой» под разными предлогами не подписывает договоры. Все первоначальные эскизы были сделаны за счет самих художников. Но чтобы скульптуры вылепить, отлить и поставить, нужны серьезная работа, деньги и время. А у нас остается всего год. На большие вещи времени уже почти не осталось, а только мелочью (в сравнении с гигантскими спортивными сооружениями даже трехметровые скульптуры мелочь!) пространство не удержишь. Не успеем, придется украшать Олимпиаду киосками с матрешками и заячьими шапками.

— А средства на парк скульптур запланированы какие?

— Сумма приличная. Относительно, конечно. Но мы в нее вписались за счет снижения гонорарной части. Художники на это пошли.

— Такая высокая сознательность?

— Наверное. С другой стороны, наши художники уже давно сидят без серьезной творческой работы, а то и вообще без заказов. А тут такое фантастическое предложение, в которое трудно было поверить... Поначалу никто и не поверил, и многие согласились принять участие в конкурсе исключительно под мое имя. Но я никого не обманывал, я сразу сказал, что гарантирую только объективный отбор. И отбор был абсолютно объективным. Там вылетели такие имена...

— Кто, например?

— Не буду называть, потому что обиженных очень много.

— А Церетели прошел?

— Он не участвовал. Но Зураб уже отлил в бронзе две гигантские работы. Вот будет смешно, если никто не успеет, а он свои поставит! Впрочем, почему смешно? Закономерно! Ведь кому я только не писал, кому только не докладывал, что мы готовы, что мы дружно стоим на низком старте, все без толку.

— Так есть же заветный адрес — Москва, Кремль...

— К сожалению, не вхож, а то бы все уже решилось. Хотя не исключаю, что найдутся мастера, готовые работать и за идею. Я же говорю: проект уникальный, и люди в нем участвуют уникальные.

— А ваша работа отбор прошла?

— Прошла. Орел с размахом крыльев в сто двадцать метров, парящий над скалами. Скалы, символизирующие Кавказ, должны были быть из мрамора, но ради экономии выбрали бронзу, орел — сложная вантовая система, а крылья из парусины, которой штормы практически нипочем — пять лет гарантии. Почему орел? Да потому что Адлер в переводе — «орел». По замыслу из-под его крыльев и начинается дорога к олимпийским объектам. Думаю, за всю историю Российского государства ничего подобного не делали. В советские времена создавали грандиозные мемориальные комплексы, но вот такого скульптурного шоу не было никогда. Даю гарантию! И вот что еще принципиально. Обычно для оформления Олимпиады приглашают знаменитостей со всего мира. Мы от этой практики отказались, потому что хотели показать потенциал именно российских художников.

— А если отмашку дадут только за полгода до Олимпиады?

— Кое-что, наверное, успеем. Но не без художественных потерь. Например, сделать орла мне будет очень тяжело. Количество скал тоже придется уменьшить — то есть своими руками обкорнать «Кавказский хребет»... Приходится тратить килограммы нервов — это на федеральном уровне. А, например, в Москве нервов вообще никаких не хватает. В жюри конкурсов одни и те же лица, которые гребут исключительно в одну сторону. Любым способом выберут ту работу, которую нужно, хотя она может быть абсолютно бездарной. Вот по этой причине в столице и преобладает искусство троечников. А то, что делаю для города я, это, как правило, вопреки и за собственный счет. Памятник Араму Хачатуряну я сделал за свои средства, памятник Иосифу Бродскому тоже. Только на фундамент, конкретно на бетон, определенную сумму выделил один предприниматель. И все. Так что памятник Иосифу Бродскому — это мой безвозмездный дар городу.

— И город принял дар с благодарностью?

— Когда открывали памятник, Сергей Юрский сказал, что Франгулян «все-таки вставил в Москву Бродского»! В этих словах все отражение накала семилетней борьбы, которую я вел с городскими чиновниками за установку памятника великому поэту. Теперь говорят, что это именно я выписал Бродскому визу на возвращение в Россию, пусть даже в виде бронзового памятника. Но все было так непросто, что в моем подсознании образ поэта и памятник, который я сделал, стали чем-то цельным. Я с этим пограничным ощущением по сей день борюсь, но пока без успеха. Два года не беру его книги в руки. Мне надо от всего этого отойти, поостыть как-то...

— За памятник Исааку Бабелю в Одессе шла такая же борьба?

— Когда одесситы предложили поучаствовать в этом конкурсе, я, наученный горьким опытом, практически не верил в победу. Но поскольку творчество Бабеля еще с тбилисского детства много для меня значит, а «Конармия» — любимейшее произведение, все-таки решил принять участие. И счастлив, что выиграл. Поставили памятник на шикарном месте — он стоит в центре города на углу Ришельевской и улицы Жуковского. Очень популярен, к нему уже специально водят экскурсии.

— А колесо от телеги вы включили в экспозицию с намеком на биндюжников, с которыми знавался Бабель?

— Колесо не от телеги, а от тачанки — символ «Конармии». А еще это колесо судьбы, которое отрезало Исаака Бабеля от жизни. Да и по всем по нам оно тоже прокатилось.

— Теперь, когда вы стали главным художником парка скульптур зимней Олимпиады-2014, можно сказать, приблизились к власти, у вас, наверное, должно быть меньше проблем с реализацией творческих планов в столице, да и вообще?

— Нет никакой близости к власти. Клянусь: никакой, хотя я знаю немало известных людей. Если бы я был близок к власти... Забавы ради я попробовал поучаствовать в конкурсе на памятник Петру Столыпину. Так меня выкинули оттуда под предлогом, будто мы с архитектором Сергеем Скуратовым нарушили условия.

— А вы нарушили?

— Памятник Столыпину спроектирован, на мой взгляд, неграмотно — он стоит практически на автостоянке, перед КПП, как вахтер на выезде. Поэтому в своем проекте мы сместили памятник на пятьдесят метров. И этим сразу же воспользовались, чтобы обвинить в нарушении. Впрочем, Столыпин у меня совсем другой: современная скульптура со смыслами. Стоит на бронзовом ковре, топорщащемся от интриг, а за спиной у него стела, напоминающая плуг, — все-таки главной из его реформ была аграрная. Да и сам Петр Аркадьевич не такой парадный, это умный усталый человек.