Борис Соколов - Москва мистическая, Москва загадочная

На самом деле великого князя обратиться к помощи итальянского мастера заставило одно печальное событие, никак не связанное тем не менее с московскими пожарами. В 1474 году в Московском Кремле произошла ужасная катастрофа: рухнул почти построенный новый Успенский собор. Псковские мастера, осматривавшие обрушившееся здание, сделали вывод, что во всем виноват плохой раствор. Строители собора Кривцов и Мышкин возобновлять работы отказались, и великокняжеский посол Семен Толбузин был по совету Софьи Палеолог немедленно отправлен в Италию за подходящим специалистом. Там он и нашел Фиорованти, которого только что выпустили из римской тюрьмы, куда он попал по обвинению в изготовлении и сбыте фальшивых денег. Обвинение, к счастью для Фиорованти, не подтвердилось, иначе Кремль строил бы кто-нибудь другой, потому что фальшивомонетчикам, по обычаям того времени, заливали горло расплавленным свинцом, из-за чего они отдавали Богу душу, хотя, как сетовал позднее другой герой нашей книги, Яков Брюс, делали это недостаточно быстро и слишком мучительно. В итоге итальянский зодчий, подписав контракт, выехал в 1475 году в составе русского посольства Москву. Но в Кремле он построил только Успенский собор. Правда, есть предположения, что именно Фиорованти, знаменитому мастеру фортификационных работ, был заказан генеральный план новых стен и башен Кремля, которые планировалось возвести вместо обветшавших белокаменных (которые, кстати сказать, были ничуть не более пожароопасными, чем позднейшие краснокаменные). Также Фированти приписывают устройство Пушечного двора (на месте нынешней Пушечной улицы). Но никаких прямых подтверждений, что Фиорованти действительно составил план перестройки Кремля, в том числе и разветвленных подземных галерей, нет. Помимо строительства Успенского собора, итальянский архитектор, как позднее Брюс, был начальником артиллерии русской армии, в том числе и во время похода Ивана III против Великого Новгорода.

Успенский собор

Василий III Иванович

Так что строительство нового Кремля в конце XV – начале XVI века, при ближайшем рассмотрении, оказывается никак не связанным с Либереей.

Существует предание, что сын Ивана III и Софьи Палеолог Василий III Иванович привлек для перевода имеющихся в Либерее книг монаха Максима Грека. Переводя «Толковую Псалтирь», он будто бы заодно сделал и опись других книг Либереи. Это отражено в «Сказании о преподобном Максиме Философе». На него часто ссылаются сторонники версии о существовании кремлевского тайника с библиотекой. Но вот беда, сам Максим ни в одном из своих сочинений, которых набралось на три увесистых тома, ни словом не упомянул о Либерее. А сочинение неизвестного автора «Сказание о преподобном Максиме Философе, иноке со святой горы Афон» появилось примерно через сто лет после смерти своего героя, в конце XVI – начале XVII века. Там утверждается, будто Василий III решил составить опись книг, которые его мать привезла на Русь. Но книги были на неведомых языках, и прочитать их никто не мог. Поэтому Василий попросил Константинопольского патриарха прислать «ученого человека». Прислали афонского монаха Максима Грека, которому в Москве и были предъявлены книги из византийской библиотеки. А чтобы ученый монах не разболтал этот секрет в Европе, его потом так и не отпустили из страны.

Афонский монах Максим Грек, якобы переводивший книги из знаменитой Либереи

На самом деле монах Максим, по прозвищу Грек, приехал в Москву по приглашению великого князя Василия III в 1516 году. Задача, однако, у него была вполне конкретная: перевести с греческого языка только одну книгу – «Толковую Псалтырь», и ни о какой Либерее речи не шло. Максим нашел массу разночтений оригинального текста Псалтыри с теми списками, которые ранее ходили на Руси. Московскому духовенству это не понравилось. А еще больше не понравилось, что Грек активно проповедовал идею нестяжательства – «бедной, но чистой церкви». Приезжий инок публично обвинял православных иерархов и настоятелей монастырей в стяжательстве, и его проповеди приобрели значительную популярность. И совсем уж верхом нахальства показалось православным иерархам осуждение Максимом Греком самого великого князя Василия III за то, что тот развелся с первой женой и собрался вступить в новый брак. В результате от «книжного дела» вольнодумца отлучили и заточили в монастыре, обвинив в ереси, шпионаже и неповиновении властям. Ни о каком переводе книг из Либереи речи вообще не заходило, и никто Греку никаких книг, кроме «Псалтири», не предъявлял. И из страны его не отпустили исключительно из-за крамольных речей, а совсем не для того, чтобы скрыть сам факт наличия в Москве знаменитой библиотеки византийских императоров. Скрывать наличие у них Либереи не было никакого смысла ни Ивану III, ни Софье Палеолог, ни Василию III, ни Ивану IV Грозному. Наоборот, имей в своем распоряжении эту библиотеку, русские великие князья и цари вообще должны были кричать об этом на весь мир. Ведь данный факт стал бы серьезным подспорьем для теории Москвы – Третьего Рима, официальной доктрины Московского государства в XVI веке. Она, как известно, была сформулирована в начале XVI века монахом Филофеем, который писал: «Два убо Рима падоша. А третий стоит. А четвертому не быти». При желании можно было бы нанять переводчиков с латыни и греческого в той же Италии, как нанимали там архитекторов и художников или как нанимали в Германии ремесленников и специалистов по военному делу. Скрывать от мира библиотеку, повторим, не было никаких причин. Ведь этот факт способен был только существенно повысить престиж Русского государства.

Что показательно, ни в одном документе XV века нет никаких сведений о том, что Софья Палеолог привезла в Москву библиотеку византийских императоров и что она вообще была хоть как-то связана с этой библиотекой.

Но, что характерно, греческим послам, приезжавшим в Москву незадолго до начала правления Ивана Грозного, показывали как великую реликвию одну единственную книгу, принадлежавшую Софье Палеолог. Не могли же им пускать пыль в глаза и скрывать тот факт, что в действительности этих книг у княгини было несколько сотен. Да и откуда у Софьи Палеолог могла бы взяться Либерея? Ведь, повторим, у последнего византийского императора не было никаких причин отдавать свою библиотеку ее отцу – деспоту Мореи.

Следующее упоминание Либереи относится ко времени сразу после Ливонской войны. Во время этой войны в Россию привезли пленных ливонцев и расселили по разным городам, в основном во Владимире. Их будто бы сопровождал пастор Иоганн Веттерман из Дерпта. Царь встретился с ним в Александровой (Александровской) слободе и предложил заняться переводом древних книг на русский язык. И похвалился перед ливонцем своей Либереей, о которой в Европе ходили легенды. Веттерман был потрясен редчайшими книгами, которые он увидел, и даже составил их список, но от высокой чести переводить раритеты вежливо отказался, поскольку боялся, что царь заставит его заниматься переводами до самой смерти и не отпустит на родину.

Приключения Веттермана были описаны в начале XVII века, но не им самим, а рижским бургомистром Францем Ниенштедтом в его «Ливонской Хронике» через 30 лет после возвращения пастора на родину. Здесь приведен рассказ пастора, переселившегося из завоеванного Дерпта в Москву. Пастор был человеком образованным, благочестивым, знавшим несколько языков, в том числе и греческий. «Его, как ученого человека, очень уважал Великий князь, который даже в Москве велел показать ему свою Либерею – библиотеку, которая состояла из книг на еврейском, греческом и латинском языках и которую Великий князь в древние времена получил от константинопольского Патриарха, когда московит принял христианскую веру по греческому исповеданию. Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились замурованными в двух сводчатых подвалах».

Эту легенду опроверг еще в конце XIX века известный российский историк Сергей Белокуров. В XVI веке имена всех иностранцев, встречавшихся с царем, заносили в особые списки. Никакого пастора Веттермана там нет, как нет и никаких данных, что такой человек действительно посетил Москву. Если Иоганн Веттерман и побывал тогда на Руси, то, вероятно, все время находился во Владимире.

Как раз к началу XVII века в Европе начали распространяться слухи, что на Руси, возможно, находится библиотека византийских императоров. К тому времени Москва активно заявляла о себе как о «третьем Риме»: только что окончилась Ливонская война – первая, хотя и неудавшаяся попытка Ивана Грозного вмешаться в европейскую политику. В Европе было хорошо известно о том, что московские цари являются потомками византийской принцессы. Отсюда и вытекало чисто логическое предположение, что в Москве может находиться библиотека византийских императоров, о судьбе которой ничего не было известно со времен падения Константинополя. Многим ученым людям хотелось верить в ее чудесное спасение. Но их тут же постигло разочарование. Папский Нунций Петр Аркудий, приехавший в Россию в 1600 году для поиска греческих и латинских рукописей, могущих представлять интерес для Ватикана, попытался проверить слух о «Либерее Ивана Грозного». Однако очень скоро он пришел к выводу, что ее никогда и не существовало, «поскольку русские князья отличались своей необразованностью». В Европе с тех пор страсти по Либерее поутихли.