Абдурахман Авторханов - Ленин в судьбах России

Со дня выхода Ленина на русскую общественную сцену его мысль бьется только над одной единственной проблемой: как организовать революцию в России в одеянии Маркса и методами Бланки. Социальная философия Маркса была для Ленина вершиной теоретической мысли, но его наукообразная концепция революции была противна волевой и энергичной натуре Ленина. Именно как "научный социалист" Маркс для Ленина — гигант, но как революционер он для него жалкий утопист. Здесь для Ленина образец революционера и даже герой, от которого он в восхищении, только один Бланки, несмотря на категорическое осуждение Бланки Марксом. Поэтому прав советский автор из официального издания, когда он замечает, что ”В.И.Ленин высоко ценил личные революционные качества Бланки и многих его соратников” (БСЭ, третье изд., т. З, стр.413). Однако дорога Ленина к Бланки лежала не прямо, а через его русских учеников — русских якобинцев и бланкистов. Обратимся к ним.

Так сложилась традиция, что в старой России интеллигент только тот, кто служит обществу, а кто служит государству, будь он и профессором, тот не интеллигент, а бюрократ. Интеллигент — это идеалист, посвятивший себя как эмансипации и возвышению личности человека, искоренению социальных пороков и социальных несправедливостей в обществе, так и борьбе против бюрократического бездушия и политического деспотизма в государстве. На крайне левом фланге этого весьма тонкого интеллектуального слоя к концу эпохи жестокого Николая I и на протяжении всей многообещающей эпохи Александра II стояли родоначальники русского социализма на основе знаменитой русской крестьянской общины — народники. Чистота и бескорыстность их идеалов, их бесстрашие и жертвенность вызывали восхищение современников, когда они, отказавшись от личной жизни и блестящей карьеры, сознательно шли на гибель или "шли в народ", то есть в крестьянство в качестве простых мастеровых, чтобы просветить его в социалистическом духе, то есть настроить против помещиков и царя. Однако мужик отвергает социализм, даже выдает своих благожелателей полиции. Тогда возникло новое течение в народничестве: народ не хочет своего счастья, так надо навязать ему это счастье силой. Вот они то, собственно, и стали основоположниками русского бланкизма и духовными предшественниками большевизма.

Самое выдающееся место среди них занимает Николай Чернышевский (1828–1889), с произведениями которого Ленин познакомился еще при жизни автора через своего старшего брата. Современник и бывший единомышленник Ленина в начале века — Н.Валенти-нов в книге "Встречи с Лениным" пишет, что Ленин считал Чернышевского своим духовным предтечей, а свое инструктивное руководство к революции "Что делать?", названное Плехановым "катехизисом революции", написал под прямым влиянием книги Чернышевского, которая тоже называлась "Что делать?".

"Что делать", чтобы освободить крестьян от крепостной зависимости, а Россию от деспотизма, Чернышевский знал еще за десять лет до рождения Ленина, когда он напечатал в "Колоколе" Герцена от 1 марта 1860 г. письмо из России, подписанное псевдонимом "Русский человек". В этом письме сказано: "Наше положение невыносимо и только топор может нас избавить и ничто, кроме топора, не может. Перемените тон и пусть ваш "Колокол" благовестит не к молебну, а звонит набат. К топору зовите Русь!"

Через два года — в 1862 г. единомышленник Чернышевского Петр Заичневский (1842–1896) развил тему о "топоре" в печатной подпольной прокламации "Молодая Россия”, как бы предуказывая будущие пути ленинской революции. В ней говорилось: "Мы будем последовательнее великих террористов 1792 г. Мы не испугаемся, если увидим необходимость для ниспровержения современного порядка пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 1790-х годах… С полной верой в себя, в свои силы, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России, которой выпало на долю первой осуществить великое дело социализма, мы издадим один крик: к топору! И тогда бей императорскую партию, не жалея, как не пожалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам. Помни, что кто тогда не будет с нами, тот будет против, кто против — тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами. Да здравствует социальная и демократическая республика русских”.

Стоит только сравнить язык "Молодой России” с языком официальных документов ленинской России, чтобы увидеть: то, что у народников было эмоциональным взрывом, революционной фантазией, у Ленина станет программой действий первых лет революции.

Идея "топора" Чернышевского и Заичневского была впоследствии разработана в виде цельной системы программы действия революционеров: во-первых, как нужно организовать в России социалистическую революцию и, во-вторых, какой и как надо ввести в стране социализм, минуя капитализм. Автором программы был Сергей Нечаев (1848–1883). Она изложена в двух его произведениях: "Катехизис революционера" и "Главные основы будущего общественного строя". Ведущая идея "Катехизиса революционера" — морально и допустимо все, что помогает успеху революции, ибо "цель оправдывает средства". Вторая работа посвящена характеру и содержанию будущего русского коммунизма. Критика Марксом нечаевского социализма звучит сегодня как критика нынешнего советского социализма. Маркс писал, что у Нечаева принцип "производить для общества как можно больше и потреблять как можно меньше"; труд обязателен под угрозой смерти, царствует дисциплина палки. Маркс восклицает: "Какой прекрасный образец казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего этого, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный "Наш Комитет" (Маркс и Энгельс, Соч., т.18, стр.414). Поставьте на место "безымянного Нашего Комитета" безымянный аппарат ленинского Центрального Комитета, и вы увидите, что основополагающая идея советского "казарменного коммунизма" принадлежит не Марксу, а Нечаеву. Первым, кто испробовал идею Нечаева на практике, был Ленин ("военный коммунизм"). От нее он на время отказался, когда увидел опасность потери власти. Мы уже говорили, что ленинская "философия революции" в основе своей идет не от Маркса и Энгельса, а от Бланки, а теперь добавим, что она также и от Нечаева и Ткачева. В "Катехизисе революционера" весь будущий Ленин.

Вот некоторые пункты из него:

1. Революционер — человек обреченный, у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью — революцией.

2. Он в глубине своего, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами… и нравственностью этого мира.

4. Он презирает общественное мнение, он презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.

6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные и изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единой холодной страстью революционного дела.

10. У каждого товарища должны быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных. На них он должен смотреть как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономно тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу.

14. С целью беспощадного разрушения революционер может и должен жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть на самом деле, должен проникнуть всюду.

15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория — неотлагаемо осужденных на смерть.

17. Вторая категория должна состоять из людей, которым даруют только временную жизнь, чтобы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.

24. Наше дело — страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.

25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны объединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать… Соединимся с диким разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.

26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу — вот вся наша организация, конспирация, задача."