Юрий Прокушев - Сергей Есенин

"Радуница" переиздавалась в восемнадцатом и двадцать первом годах. Три издания первого сборника стихов!..

* * *

В жизни истинного поэта рано или поздно наступают дни, когда талант его щедро открывается людям, а сам он для всех неожиданно радостно, порой вызывающе дерзко входит в литературу. Проходит время, и творчество его становится неотъемлемой, драгоценной частью национальной культуры. Так было когда-то с Пушкиным, талант которого открыл Державин; с Пушкиным, чей мужественный, вольнолюбивый голос услышали декабристы, а затем - вся Россия. Так было позднее с Лермонтовым. Стихотворение "На смерть Поэта" сделало имя его известным всей России. Затем Некрасов своим взволнованно-гневным "Разговором у парадного подъезда" заставил содрогнуться от стыда всю честную, думающую Россию. Так было с Блоком, когда вслед за "Стихами о Прекрасной Даме" зазвучали его "Вольные мысли", а затем трагические строки "Возмездия". Так было с Маяковским, поэтом эпохи Октября, призванным и мобилизованным революцией. Так было с Есениным... С годами его стихи, проникнутые великой любовью к Земле и Человеку, все больше и больше волнуют людские сердца. Растет и ширится слава поэта и все зримее встает перед каждым новым поколением его прекрасный образ...

* III. ОБРАЗ ПОЭТА * ЕСЕНИН, КАКИМ ОН БЫЛ

Каждый раз, с волнением вглядываясь в строки неизвестного письма Есенина, я думаю о примечательной судьбе эпистолярного наследства поэта.

В самом деле, долгое время мы мало что знали о письмах Есенина; так мало, что порой казалось, их не было совсем.

Письма не печатали. О них почти не говорили. И вдруг - одна, вторая, третья публикации есенинских писем... Какой живой интерес вызвали они у читателей! Было это лет пятнадцать назад. Сколько нового тогда узнал читатель из писем о жизни поэта! Как и в стихах, в письмах не было ни одной фальшивой ноты. Поражала предельная искренность. Сердце, душа Есенина в них были как на ладони.

Вспомним письма молодого поэта к другу юности Панфилову.

Как много открыли когда-то мне эти письма! Пожалуй, даже больше, чем иные из ранних стихов поэта. Тогда, в 1955 году, я готовил их к публикации в альманахе "Литературная Рязань".

После этих писем многим пришлось по-иному взглянуть на юность Есенина.

А заграничные письма поэта. Какая в них любовь к России, какая верность Родине! Как далеко видел Есенин! Перечитайте эти письма.

Поэта потрясла на Западе сатанинская власть доллара и бездушное царство мещанства. "Пусть мы нищие, - писал он из Европы, - пусть у нас голод, холод... зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину".

Теперь опубликовано более ста писем Есенина. Все они вошли в пятый том его Собрания сочинений.

Бывает так: тома с письмами иного писателя расходятся далеко не сразу, их даже печатают меньшим тиражом.

Пятый том Есенина был выпущен полумиллионным тиражом. Купить его почти невозможно. Он давно стал библиографической редкостью.

Все ли письма Есенина известны? Нет! Далеко не все. Поиски продолжаются. О некоторых письмах можно сказать, когда они примерно были написаны и кому адресованы. Неизвестно пока лишь одно: где они находятся.

Каждая такая есенинская находка имеет свою историю. Почти за каждой разные судьбы людей. Адресаты - современники поэта. Воспоминания их как бы раздвигают рамки событий, о которых речь идет в письмах Есенина.

Об одной из таких памятных для меня историй и хотелось рассказать.

В то время я собирал материалы о работе молодого поэта в типографии Сытина.

Однажды в редакции многотиражки "Правда полиграфиста" узнаю, что в корректорской Первой образцовой типографии (бывшей Сытина) долгие годы работал корректор, который знал Есенина. Фамилия его Ливкин. Недавно он ушел на пенсию. Товарищи из редакции сообщили его адрес. Прямо из редакции я отправился к Ливкину.

Мог ли я в ту минуту предполагать, что именно здесь найду одно из интереснейших ранних писем Есенина!

- Ливкин Николай Николаевич, - протягивает мне руку, здороваясь, высокий седой, немного сутуловатый человек с очень доброй, располагающей улыбкой и такими же добрыми, грустными глазами. Во всем его облике была удивительная простота и естественность. Разговаривать с ним было легко и приятно.

Оказалось, что вместе с Есениным у Сытина он не работал. Но встречаться встречался. И вот при каких обстоятельствах. В Москве в 1914 году стал выходить литературный журнал "Млечный путь". Издавал его на свои скромные сбережения Алексей Михайлович Чернышев. Он охотно печатал в журнале поэтическую молодежь.

Во втором номере "Млечного пути" за 1915 год Ливкин, тогда студент Московского университета, опубликовал три своих стихотворения. В этом же номере со стихотворением "Кручина" выступил Есенин. А вскоре они встретились на одной из литературных "суббот" в редакции "Млечного пути".

- В этот вечер, - вспоминает Ливкин, - меня познакомили с очень симпатичным застенчивым пареньком в синей косоворотке. Это был Сергей Есенин. Я впервые услышал его стихи:

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло,

Только мне но плачется - па душе светло.

В комнате смолкли все разговоры. Звучал лишь взволнованный, неповторимый голос Есенина. Он кончил читать. Все молчали. Не могу объяснить, как тогда это у меня получилось, но, знаете, я не выдержал этой тишины и воскликнул: "Это будет большой, настоящий поэт. Больше всех нас, здесь присутствующих!"

Я заметил, что в ту пору стихотворение "Выткался на озере алый свет зари..." покоряло самых взыскательных слушателей. Так, будучи у известного знатока русской словесности профессора П. Н. Сакулина, Есенин по его просьбе дважды читал это стихотворение. А Сакулин знал толк в поэзии! Надо сказать, что и сам поэт первое время был в какой-то мере "загипнотизирован" этим стихотворением. Он повторял его много раз.

Николай Николаевич рассказывает о других молодых "млечнопутцах", с которыми встречался Есенин. Мы рассматриваем тоненькие журнальные тетрадочки. Это номера "Млечного пути" за пятнадцатый, шестнадцатый годы. Они - кусочек истории. Потускнели от времени журнальные обложки, пожелтели страницы. Читаю отдельные стихи, просматриваю рассказы. Известные и забытые авторские имена: Ф. Шкулев и Юрий Зубовский, А. С. Новиков-Прибой и П. Терский, Игорь Северянин и Иван Коробов, Спиридон Дрожжин и Сергей Буданцев.

Вот номер "Млечного пути", где впервые было напечатано стихотворение Есенина "Выткался на озере алый свет зари...". Вглядываюсь в знакомые строки.

- Да, - замечает Николай Николаевич, - стихов в этом номере напечатано было, как видите, порядочно, а кто помнит их в наши дни, кроме одного есенинского!

После первого знакомства Ливкин еще несколько раз виделся с Есениным.

- Памятен мне один разговор, - рассказывает он. - Было это перед отъездом Есенина в Петроград. Поздно вечером мы шли втроем: я, поэт Николай Колоколов и Есенин - после очередной "субботы". Он возбужденно говорил: "Нет! Здесь, в Москве, ничего не добьешься. Надо ехать в Петроград. Ну что! Все письма со стихами возвращают. Ничего не печатают. Нет, надо ехать самому... Под лежачий камень вода не течет"... Мы шли из Садовников, - продолжает Ливкин, - где помещалась редакция "Млечного пути". Вышли на Пятницкую. Остановились у типографии Сытина, где Есенин одно время работал помощником корректора. Говорил один Сергей: "Поеду в Петроград, пойду к Блоку. Он меня поймет". Наконец мы расстались. А на следующий день он уехал.

Как же дальше сложились отношения Ливкина с Есениным? Были ли у них еще встречи, переписывались ли они? Спрашиваю у Николая Николаевича. Он почему-то медлит с ответом, словно что-то решает для себя. А потом говорит, что, к сожалению, он сделал тогда, по молодости, один довольно необдуманный шаг, поставив им Есенина в несколько затруднительное положение. Правда, через некоторое время все обошлось и выяснилось. Более того, Есенин прислал Ливкину дружеское, откровенное письмо.

Надо ли говорить, как хотелось мне после всего, что я услышал, увидеть это письмо, подержать его в руках, почитать.

Но радость была преждевременной. Есенинского письма у Ливкина не оказалось. Еще до Великой Отечественной войны он, уступая настойчивым просьбам своего близкого друга, собирающего писательские автографы, передал ему письмо Есенина. Я был готов хоть сейчас вместе с ним отправиться к его другу. Но оказалось... что тот умер вскоре после войны. Видя мое огорчение, Николай Николаевич поспешил меня успокоить, сказав, что автограф, по всей видимости, должна была сохранить вдова друга. Я спросил, нельзя ли нам поехать к этой женщине. Ливкин ответил, что она долгое время болела и, возможно, еще находится в больнице. Он пообещал мне в ближайшее время повидать ее и разузнать о судьбе есенинского письма.