Федор Чешко - Техника в руках дикаря: как и откуда?

Другая разновидность – ну вот просто случай и все тут. Внимательно (и, главное, непредвзято) покопавшись в истории техники, можно было бы нарыть весьма изрядную коллекцию случайных изобретений (часть из которых подается как все то же гениально-интуитивное озарение). Ради экономии бумаги и времени ограничимся одним, но весьма показательным – историей с корабельным гребным винтом. Первая его модификация, дошедшая до ходовых испытаний, представляла собой так называемый Архимедов винт – длинный шнек с добрым десятком витков. К счастью, во время испытаний он обломился – еле тащившийся пароход рванулся, будто пришпоренный.

Но судьба случайных открытий может быть не плачевной только в просвещенные века, при наличии прессы, подогревающей общественный интерес, средств связи, или хоть письменности, или хоть развитой речи (типа, по Остапу Бендеру: Длинное Ухо – степная молва – разнесла по окрестным аулам…). Чем меньше наличиствует перечисленных условий, тем длиннее да извилистей путь от изобретения до использования.

А если условий нет совсем?

В повести Джека Лондона «До Адама» двое юнцов-питекантропов (или еще более древних предчеловеков) случайно добыли огонь. Трением. Играючи. Просто сидели по разные стороны поваленного дерева, дергали по нему палку… На себя – от себя, на себя – от себя… Палка задымилась, потом начала тлеть… Конечно, не просто случай, а случай в кубе. Не окажись бревно да палка сухими, не окажись палка достаточно крепкой, чтоб не сломаться, но достаточно трухлявой, чтоб загореться… В общем, добыли огонь. И что же? Да ничего. Через час-другой изобретатели напрочь позабыли о происшествии: в их жизни хватало более сильных впечатлений, чем затлевшая палка.

Можно сколько угодно критиковать Лондона за палеоантропологические просчеты – все недостатки его произведения с лихвой искупаются тем, как тонко он сумел проникнуться психологией первобытного человека. Действительно, случайное открытие могло быть прочно воспринято нашими предками, только если спровоцировавшая его случайность была закономерной (уж простите за невольную катахрезу). И если повторялась она раз за разом, и если повторения эти наблюдались не одним поколением, и если хоть часть этих повторений приурочивалась к подходящей ситуации (говоря по картежному, попадала в масть). Даже в наши времена бытует справедливая истина: открытие совершается, когда в нем назрела необходимость (не личная – общественная). Да, это в наши дни. А уж в древности, да еще в такой, когда люди не могли еще даже толком растолковать друг другу, что и зачем…

Ну, вроде бы с теорией мы закончили. Пора переходить к практике.

Итак, что там у нас первое по списку – огонь?

Тут более ли менее ясно: главным образом, метод номер 4, то есть экстраполяция накопленного богатейшего опыта. К слову, оговорюсь: «главным образом» – это потому, что изобретения не рождаются в рамках одного отдельно взятого метода. Главная движущая сила любого творчества – синтез (в том числе и методологический). Так что и здесь, и дальше говорить мы будем о преобладающем методе.

Итак, опыт. Но не обошлось, конечно, и без случайности. Но для закрепления случая даже в мозгу одного нашего пращура открытие должно было повторяться несколько раз, так же, как для врастания результата в повседневную жизнь не отдельного племени, а человечества, изобретение должно было повторяться многажды во многих местах. Следовательно, опять же случайность закономерная (или, если угодно без парадоксов – систематическая). И не одна.

Что среди камней, наиболее пригодных к обработке, наряду с обсидианом, кварцитами и т. п., оказались и кремни – случайность, обусловленная геологическим строением Земли. За миллион лет производства каменных орудий предки не могли пропустить мимо внимания искры, высекаемые из обрабатываемого кремня при использовании другого кремня в качестве отбойника. Когда же в отбойники (снова-таки по закономерной случайности) попадал, скажем, белый колчедан, снопы искр на порядок добирали обилья да яркости – это опять же не могло пройти незамеченным. А многотысячелетний опыт сохранения и реанимации огня, дареного молниями, лесными пожарами, вулканами, метеоритами – этот опыт был уже наготове для воплощения в жизнь ленинского принципа «из искры возгорится пламя».

Итак, количественная база – опыт и знания – созрели. Остался толчок для перехода количества в качество: необходимость в изобретении. И толчок случился, да какой!

Ледниковый период. Природные зажигалки (главным образом атмосферное электричество да вулканическая активность) сильно пооскуднели, а жизнь в тундре и лесотундре настоятельно требовала больших костров; группы охотников вынуждены были отправляться в многодневные маршруты, а это снова требовало костров – может, и не больших, но многих, оперативных и не обременяющих охотников возней с переносными огнехранилищами….

Получается, ранний палеолит. Неандертальцы. Что не противоречит существующим представлениям про «когда» и «где».

Но вот как быть со вторым способом добычи огня – который трением?

Необходимость альтернативы в данном случае предопределена: кремень отнюдь не везде выступает основным материалом производства орудий.

Авторы многотомной «Всемирной истории» утверждают, будто в данном случае исходным толчком послужил опыт сверления дерева. Конечно, деревянные изделия настолько недолговечны, что списывать на них можно все, что угодно. Однако же вызывает сильное сомнение, чтобы опыт сверления лесоматериалов в палеолитические времена был сколь-нибудь значим. И уж тем более, вряд ли был он настолько систематичен, чтоб годиться в исходные базы изобретений.

Иное дело, сверление кости и даже мягких пород камня – костяные иглы, бусины… Но это уже, хоть и палеолит, но верхний. И уже не неандертальцы. Причем на наиболее крупных иглах зачастую видно следы прорезания.

Идея о преобразовании вращательного движения в поступательное (подчеркиваю: не кругового в прямолинейное по касательной, как в случае пращи, а именно вращательного в поступательное вдоль оси) – идея эта настолько нетривиальна, что могла возникнуть лишь при необходимости более серьезной, чем производство отверстий в относительно мягких материалах. Речь, естественно, об отверстиях достаточно крупных, чтобы площадь трущихся поверхностей обеспечила заметное количество выделяющегося тепла (иглы и даже бусины, вероятно, не в счет). А что могло подвигнуть человека, да еще и неандертальского, на активное сверление дерева? Долбление в копейных древках углублений под наконечники? Так это именно долбление, выковыривание…

«А вы только попробуйте – рука сама „додумается“ до вращательных движений»… Нет, тоже не аргумент. Одно дело, рука современного человека (пусть даже и современного дикаря) с ее тремя степенями свободы в запястье и великолепно развитом большом пальце. А неандерталец… Некоторые исследователи полагают, что качество его изделий ограничивалось недоразвитостью кисти.

Но вот про копья мы вспомнили, кажется, не зря.

Археологические находки, сиречь раскопки мусорных залежей на задворках палеолитических общежитий доказывают: неандертальцы успешно охотились на крупную дичь (даже на такую крупную, как бизон, шерстистый носорог и мамонт). А это требует не только умения координировать усилия (речь и социальная организация), но и применения соответствующего оружия, в числе которого едва ли не главное – крепкое тяжелое копье. В том числе – метательное.

Связь между прямизной древка и дальностью полета копья настолько очевидна, что не могла не остаться незамеченной практиками. Что противоположный острию конец копья должен быть ровным, без щепы, а самое главное – что пригодные для качественных древков палки просто так в лесу не валяются – все это тоже открытия, не требующие академического образования. А прямым следствием перечисленного является прочное вхождение в обиход таких технологий, как отрезание и обстругивание.

Теперь представим себе орудия, которыми сие могло выполняться. Достаточно толстые, достаточно тупые, шероховатые и зазубренные неандертальские резцы, ножи и рубила превращали производство древка в крайне длительную и потопролитную операцию. Ну, как если бы отрезать, обстругать и зачистить жердь сантиметров не менее трех-четырех диаметром современному человеку пришлось, имея из инструментов только хлебный нож да рашпиль (и это еще в самом лучшем случае). А на первой же охоте какой-нибудь носорог или медведь нагло ломал трудоемкое изделие (еще удача, если только изделие) – и все с начала.

Таким образом, имеем распространенный род деятельности – достаточно массовый и занимающий немалую часть жизни. Да еще и речь начинает развиваться (вспомним про медведей-мамонтов-носорогов, которых в одиночку да не обмениваючись меж собой информацией, не возьмешь). А при длительных терзаниях не шибко острым неровным инструментом дерево начинает нагреваться не многим хуже, чем при сверлении. Таким образом, первый инструмент для добывания огня трением вполне мог выглядеть почти как описанный Джеком Лондоном: палка по бревну на манер двуручной пилы. То есть опять же метод номер 4. С той разницей, что этап накопления первоначального опыта существенно сжат насущной необходимостью в изобретение и возможностью уже на этом этапе так-сяк делиться информацией.