Война и миф. Расширенное и дополненное издание - Михаил Викторович Зыгарь

года он был триумфально уничтожен в пакистанском городе Абботабаде. Американские аналитики, бесспорно, понимали, что бен Ладен вовсе не влиятельная фигура, за ним нет никакой мощной организации, поэтому ее мести не последует. С другой стороны, любой всплеск мог быть интерпретирован как ответ, но он случился бы в любом случае, как при Осаме, так и без него.

Осама бен Ладен не мог бы стать лидером никакой революции. Ну и пусть – будучи мифом, он принес уже столько дивидендов обеим сторонам, что, в конце концов, для этого мифа все равно, жив ли бен Ладен, мертв ли, и существовал ли он на самом деле. Образ всемирного пугала оказался очень востребован, и террористу номер один не пришлось совершать ни одного теракта. Слава упала на него с неба, как потом и смерть.

Следующее всемирное пугало – ИГИЛ – появилось на свет только через три года после исчезновения предыдущего.

Вернувшись из Каира, я почти сразу оказался военным корреспондентом газеты «Коммерсантъ». Официально это так никогда не называлось – но было само собой разумеющимся. Ведь я говорил по арабски, а все войны в нулевые так или иначе были связаны с арабским миром и радикальным исламом. Так мне пришлось начать исследование того, каким образом сам ислам – мировая религия с 1,5 млрд последователей – оказалась в заложниках, и никто этого не заметил.

Уже много десятилетий редкое сообщение о взрыве, захвате заложников или другом теракте обходится без словосочетания «исламский терроризм». Однако мало кто помнит, что теракты под религиозными лозунгами стали происходить совсем недавно – в 80-е годы. До этого у террористов лозунги были другие, в основном социалистические, а исламское духовенство к террористическим организациям относилось однозначно отрицательно.

Поворотным моментом можно считать гражданскую войну в Ливане. 18 апреля 1983 года к воротам американского посольства в Бейруте подъехал грузовик, начиненный взрывчаткой. Машина, за рулем которой находился камикадзе из шиитской организации «Хезболлах», врезалась в здание посольства. Жертвами взрыва стали более ста человек. Однако даже духовный лидер организации Мухаммад Хусейн Фадлалла не стал открыто поддерживать террористов, а, напротив, заявил о своих сомнениях. Ведь никогда прежде в исламе не подвергалось сомнению то, что только Бог может решить, когда прервать жизнь человека, поэтому самоубийство – грех. Тем более только Бог на Страшном суде определит, кто умер как мученик («шахид»), а кто нет.

Однако в 1989 году опытом соседей заинтересовались в Палестине: активисты организации «Исламский джихад» опубликовали фетву (религиозный декрет), оправдывающую действия камикадзе. В фетве говорилось, что смерть камикадзе является не самоубийством, запрещенным по шариату, а самопожертвованием во имя веры (по-арабски «истишхад»), а значит, террористы являются мучениками, которым гарантировано место в раю. Однако по исламским нормам подобные фетвы могут издавать лишь видные ученые-теологи (улемы). Тот документ ни одним из видных религиозных авторитетов подписан не был, поэтому не имел никакой силы. Тем не менее некоторые муллы, близкие к экстремистским группировкам, восприняли фетву одобрительно. С этого момента начался внутриисламский конфликт между умеренными и радикалами.

Еще во время афганско-советской войны теологический термин «джихад» стал известен всему миру. Афганская война воспринималась как война мусульман против неверных. А в апреле 1993 года, когда палестинец из движения «Хамас» взорвал себя вместе с несколькими израильтянами, понятие «джихад» обрело новый смысл: оно стало одним из синонимов слова «терроризм».

На волне террористического джихада появились новые авторитеты: духовный лидер «Хамаса» шейх Ахмед Ясин, идеолог «Хезболлы» шейх Хасан Насралла, и будущий самый популярный исламский теолог в мире, телеведущий с «Аль-Джазиры» шейх Юсуф аль-Кардауи. Именно Кардауи обосновал утверждение, что теракты камикадзе – высшая форма джихада во имя Аллаха и что этот тип терроризма разрешен шариатом. В доказательство он приводил суру из Корана, советующую «распространять страх среди своих врагов и врагов Аллаха». Даже гибель мирных жителей в результате взрывов в Палестине, говорил Кардауи, вполне оправданна, потому что «израильское общество – милитаристское по своей натуре, и мужчины и женщины служат в армии и могут быть призваны в любой момент. Если в ходе операции убит ребенок или старик, то это результат военной необходимости».

Нет ничего удивительного в том, что эти идеи радикалов вскоре завладели массами. Во всех арабских странах в то время, как и сейчас, существовали авторитарные режимы. Оппозиция не имела никакой возможности выразить свое несогласие с действием властей – и парламенты, и политические партии, и религиозные лидеры были карманными и полностью подчинялись властям. Сложившуюся систему нарушили радикальные исламисты – они стали критиковать правительства своих стран за пассивную внешнюю политику, за подчинение Америке, предательство братского палестинского народа… А сами предлагали перейти к решительным действиям – к джихаду. Именно за ними и устремилась фрондирующая арабская молодежь.

Поначалу признанные духовные авторитеты не одобряли фундаментализма, но и не осуждали его.

Но довольно скоро безмолвие элиты упрочило позиции радикалов среднего звена. И, опасаясь утраты авторитета, исламские иерархи попытались не отстать от моды. Руководитель главного теологического центра в суннитском исламе – каирского университета Аль-Азхар – великий имам Мохаммед Сейед Тантауи, будучи решительным противником «Братьев-мусульман», начал повторять тезисы их лидера: «Право каждого мусульманина, палестинца и араба – взорвать себя в самом сердце Израиля. Все религиозные законы требуют от нас использования силы, а операции террористов-смертников – это законная самооборона, которая не знает жалости ни к старикам, ни к детям». Эти слова были произнесены 4 августа 1998 года. Через несколько дней ситуация резко изменилась.

7 августа 1998 года возле американских посольств в Найроби (Кения) и Дар-эс-Саламе (Танзания) прогремели два взрыва. Они унесли жизни около двухсот человек и стали первыми масштабными «актами джихада», направленными не против Израиля. Через исламский мир прошла трещина. Умеренные решили, что дело зашло слишком далеко, радикалы были воодушевлены победой.

Великий имам Тантауи заявил, что «любой взрыв, который приводит к смерти невинных женщин и детей, – преступление, которое могут осуществить только трусы и предатели, поскольку рациональный человек, в котором есть хоть что-то человеческое, воздержится от подобных поступков». Примеру ведущего суннитского авторитета последовали и другие умеренные религиозные деятели.

Тем временем радикалы-оппозиционеры с воодушевлением восприняли идею распространения джихада на Америку. Живущий в Афганистане саудовский делец с темным прошлым Осама бен Ладен, не имея никакого религиозного образования, выпускал фетвы, призывающие убивать американцев. Фетвы не имели бы никакой силы, если бы вокруг него не сплотились афганские теологи-улемы, ставящие свои подписи на всех его воззваниях.

Популярность бен Ладена значительно возросла, когда США обвинили его в организации взрывов в