Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6283 ( № 28 2010)

Но как избежать революций? На этот фундаментальный вопрос Бунин отвечает наивными словами Льва Толстого, которыми тот пытался упредить царя Николая II от революции, советуя ему: «Любите врагов своих!..» «Идите по пути христианского исполнения воли Божией…» И так во многих случаях.

Как человеку огромного таланта, Бунину во многом можно верить. Особенно в постановке вопросов. Но верить Бунину в ответах во всём, слепо и безрассудно, нельзя. Бунин не всё понимал. Бунин кое в чём заблуждался, кое в чём крупно ошибался. Вот, скажем, всё тот же вопрос о русской революции…

«Неизбежна была революция или нет?» – спрашивает Бунин. И говорит: «Никакой неизбежности, конечно, не было, ибо, несмотря на все недостатки, Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях… Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом».

Тут Иван Алексеевич серьёзно ошибался.

Фундаментальная проблема России, которую не хотел знать и понимать Бунин, состояла в том, что в XX век империя вошла с феодальной идеологией, с представлением о божественном происхождении царской власти, неограниченным самодержавием, отрицанием Конституции, необходимости парламента и политических партий. На фоне того, что произошло в Европе уже сотни лет назад, это был вызов, которого Николай II даже не скрывал. Напротив, 17 января 1895 года открыто бросил обществу, заявив в своей тронной речи: «Бессмысленно мечтать о всякой Конституции». В том же году царь твёрдо поддержал расстрел рабочей демонстрации в Ярославле.

Бунин не понимал (не хотел понимать?), что «окаянные дни» наступили не «вдруг», а стали искуплением грехов и ошибок российской самодержавной власти, копившихся столетиями. Думать, будто для постижения смыслов истории и логики общественного развития достаточно лишь писательской наблюдательности и писательского таланта, мне кажется, весьма наивно. А Бунин, видимо, был уверен, что довольно. В его записках и статьях, кроме имён Льва Толстого, Чехова, Флобера да не слишком чтимых им Достоевского и Герцена, из значительных фигур не встречается никто. Маркс, Ленин и прочие знатоки общественной жизни тех лет для Бунина – существа ничтожные.

Между тем сам Бунин был не более чем тонкий знаток, холодный наблюдатель жизни российской деревни, добросовестный фиксатор происходивших в ней процессов, но не противник назревавшего окаянства, исполненный желания излечить общественный недуг. Великолепный рисовальщик с натуры. Поэт – не врач, он только боль, струна и нерв?.. Страсть в бунинской душе забила ключом лишь в тот момент, когда «дурман» и «окаянство» вырвались наружу и разнесли в клочья всё, что рисовал он в своей знаменитой «Деревне»…

Когда мы говорим о Бунине-публицисте, надо помнить, что он – помещик, аристократ, православный монархист, всей своей сутью тяготевший к старой дворянской культуре и устоявшемуся образу жизни. Бунин видел и описывал то, что хотел видеть, и не видел, не хотел видеть, знать и понимать то, что не отвечало его воззрениям. А временами просто не понимал, что не понимает. В том нет ничего необычного: человек – существо ограниченное. Бунин был человек… Человек со своей – Белой правдой. Ко всем другим правдам относился свысока, презрительно. Для него не было правды ни мужицкой, ни рабочей, ни «красной», а были только Белая идея и Белая правда.

Но что есть Белая идея? «Белые обороняют дело духа на земле, – писал знаменитый русский религиозный философ И.А. Ильин, – и считают себя правыми перед лицом Божиим. Отсюда религиозный смысл их борьбы: она направлена против сатанинского начала и несёт ему меч…» «Белые» по Бунину – это Авель, «красные» – это Каин.

Понимал ли Бунин, что «русская революция» победила не соблазнами большевиков, а потому, что в стране был общенациональный, как говорят сейчас, «системный кризис»? Что народу осточертела война? Что крестьяне изголодались? Что царь и его власть до самого дна исчерпали доверие подданных?

240 тысяч солдат Петроградского гарнизона перешли на сторону революции – это как? Когда в непримиримом конфликте сошлись Красная идея и Белая идея, то почти половина русских армейских офицеров и больше половины офицеров и генералов Генерального штаба (цвет армии!) пошли служить в Красную армию! Это как? На сторону революции перешла бóльшая часть Центрального аппарата русской военной разведки во главе с генерал-лейтенантом Н.М. Потаповым!..

Бунин «упускает из виду» тот факт, что Гражданскую войну в 1918 году развязало Белое движение, изначально надеясь на решающую помощь Антанты, то есть интервентов. Бунин наверняка знал, но «не придавал значения» тому, что без западных поставок вооружения, обмундирования и материалов, особенно Англией, Белое движение вообще не могло бы образоваться. Он то ли не знал, то ли знал, но не хотел признавать и понимать, что ненависть к России всегда жила на Западе и «белый проект» вынашивался там задолго до Февральской и Октябрьской революций.

В годы Октябрьской революции и Гражданской войны русские чувства и патриотизм Бунина словно испарились из его души… Пусть придут любые иностранцы – немцы, англичане, французы, финны, поляки – всё равно кто. Пусть захватят Москву и Кремль, Петербург и Зимний дворец! Пусть оккупируют хоть всю Россию, только бы избавили от русской «черни», «полудикарей», от большевиков. «…После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, газеты очень разочаровали…» «Лучше черти, чем Ленин!..» – пишет Бунин.

О «НОВОЙ» РОССИИ

20 апреля 1919 года Бунин записывает «замечательные строки» Герцена: «Нами человечество протрезвляется, мы его похмелье… Мы канонизировали революцию… Нашим разочарованием, нашим страданием мы избавляем от скорбей следующие поколения…» Бунин заключает: «Нет, отрезвление ещё далеко».

Следуя герценовской и бунинской мысли, Россия «опохмелилась» и «отрезвилась» ельцинской ультралиберальной революцией 1991 года. Можно сказать, что Белая идея восторжествовала. Бунинские мечтания осуществились.

Но «отрезвилась» ли Россия?

Если трагедия (и революция) России начала XX века, как уже говорилось, была предопределена тем, что страна вошла в новое время с не желавшими изменять себя феодализмом и самодержавием, то беда России XXI века в том, что она встретила его под лозунгами ультралиберализма, который давно исчерпал себя, и, следуя этой дорогой, можно прийти только к катастрофе. Ельцинскую революцию 1991 года, если мыслить законами революций, нужно рассматривать не как шаг вперёд, а как откат назад, к старым формам бытия в новых превращённых формах, как реставрацию дореволюционной России. Что, собственно, нового появилось в «новой» России? Компьютеры? Интернет? Мобильники? Это несомненно. Президент? Тот же царь. Власть? Такая же малоспособная, как при царе и на закате СССР, только ещё более алчная, вороватая, беспринципная и безответственная.

«…Новая Россия страшна… Особенно молодёжь… Много холодных убийц… Много спекулянтов, дельцов, хулиганов, головорезов…»

«Россия будет!» – Да, но какая? И новая ли? Так ли уж ново наше новое?»

Согласитесь, звучит куда как современно. Но это слова Ивана Алексеевича Бунина, им уже под девяносто лет.

«Но взойдёт наше солнце – нет среди нас ни единого, кто бы не верил в это!» – писал Бунин. Вот оно взошло, Ваше солнце, Иван Алексеевич!.. И что же происходит с «новой Россией»?

Сказочные богатства страны разворованы, розданы в загребущие, но неумелые руки сотен по преимуществу бездарных и порочных людей, ухлопаны на взятки, заказные убийства, на рекламу, на выборные технологии и откровенную пропаганду нового режима, на создание бандитских телесериалов, развращающих молодые поколения… Разрушена могучая экономика, уничтожена мощнейшая промышленность, построенные за небывало короткие сроки, с крайним перенапряжением сил за счёт здоровья и жизней миллионов людей.

Ах, милый Иван Алексеевич! Вот «взошло Ваше солнце», вернулось в Россию время господ, но чрезвычайно редко кто решается обратиться к другому словом «господин». Даже президент России и её премьер чаще предпочитают слово «коллега», хоть звучит это очень забавно. Мало, безумно мало тех, кто чувствует себя господином в этой жизни, несколько десятков, ну, может, сотня тысяч на всю 140-миллионную Россию. И только Вы, дорогой Иван Алексеевич, ровня им, потому что хоть и обедневший, но всё же помещик и дворянин… Но пообщались бы Вы с некоторыми из них, и Вас бы стошнило от их духовного убожества и морального уродства…

* * *

Изучив публицистику Бунина, я подумал, что совсем не случайно он не хотел, чтобы статьи и речи его не печатали после смерти: Бунин-публицист, что ни говори, ниже Бунина-художника. Обида, злоба, ненависть, желчь и сарказм по поводу всего и вся, что было связано с новой революционной и послереволюционной Россией, изумляли Бунина, застилали ему глаза, не позволяли взглянуть на происходившее менее пристрастно, более объективно. И это понятно: он потерял всё, что имел и ценил, чем дорожил, на что надеялся. Осуждать его не вправе никто. И то, что Бунин говорил безудержно, тоже естественно, а для тех, кто пытается понять, что такое Бунин-писатель и Бунин-поэт, крайне важно: публицистика до конца прояснила художественное начало, характер его героев, манеру письма – «холодность», «отстранённость», «сарказм», «надменность», «консерватизм» и другие подобные изъяны творчества, о которых говорили критики. Отличная по форме, слову, силе эмоции и страсти, смелости и мужеству говорить то, что хочется сказать, бунинская публицистика проигрывает прозе и стихам его безнадёжно.