Б. Александров - Черные лебеди. Новейшая история Большого театра

Сотрудники постановочной части, режиссеры, художник-постановщик работали несколько ночей подряд, пытаясь наладить неисправные конструкции, которые заработали только за день до премьеры! Я приложил немало сил для выпуска к премьере буклета: пригласил известного музыковеда, специалиста потворчеству Прокофьева Н.П. Савкину, предоставил редкие иконографические материалы. К сожалению, ни я, ни Н.П. Савкина не были ознакомлены с макетом буклета, который вышел в день премьеры в 2 часа дня! В результате в буклете появились такие перлы, как «телеграмма С. Прокофьева А. Алябьеву» (вместо Б. Асафьеву) и т. д.

У кого повернется язык назвать все это «условиями» для подготовки мировой премьеры? Можно ли при таком положении вещей нести какую-либо ответственность за качество спектаклей Большого театра, за его художественное состояние в целом?

Не могу не сказать о превосходном качестве игры оркестра Большого театра. Он играл блистательно, причем во время спектакля никто не решал кроссворды, что я с немалым удивлением наблюдал в оркестре Мариинского театра во время исполнения оперы «Золото Рейна» в Большом театре. Прекрасно показала себя в «Игроке» группа артистов хора (главный хормейстер С. Лыков), виртуозно исполнивших сольные партии в картине «Рулетка», что свидетельствует о большом творческом потенциале хора Большого театра.

Дирекция театра не сделала ничего, чтобы организовать запись «Игрока». Мне самому пришлось искать людей, способных оплатить этот недешевый процесс. К счастью, теперь она существует и служит неопровержимым доказательством качества спектакля, растоптанного прессой. Оркестр в этой записи ни в коем разе не воспроизводит «таперски-легкое звучание» (газета «Коммерсант»), а вокальное и дикционное мастерство солистов не «оставляет желать лучшего». Их речь не «сливалась в кашу», а выразительнейшим образом передавала красоту языка Достоевского и Прокофьева. Особенно хочу отметить выступление в партии Полины выдающейся певицы, солистки Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Ольги Гуряковой, способствовавшей, в ансамбле с другими «станиславцами» — М. Урусовым, Л. Зимненко и Е. Манистиной, большому успеху спектакля. Участие «станиславцев» в «Игроке» в содружестве с замечательными солистами ГАБТа (В. Верестников, П. Кудрявченко и др.) означало разрушение «баррикады» между двумя театрами, находящимися на одной улице. Думаю, это очень полезная культурная акция, равно как и осуществленное по моей инициативе выступление на сцене ГАБТа Мариинского театра с операми Моцарта и Вагнера.

Я надеюсь, уважаемый Михаил Ефимович, Вам известно, что с самых первых дней моего «вхождения во власть» я подвергался непрерывным атакам со стороны прессы, безусловно кем-то натасканной. Меня обливали грязью, невзирая ни на мой возраст, ни на мои пусть незначительные, но все-таки некоторые заслуги перед русским искусством, служению которому я отдал 50 лет. Лживость и некомпетентность их высказываний не поддается описанию. Моя работа в Большом театре, мои симфонические концерты, композиторская деятельность, моя новая книга «Треугольники» подвергались жестокому «разносу». Я даже оказался виноватым в качестве представленных на выставке в Манеже декорационных работ художников Большого театра. Один из рецензентов предложил водить на эту выставку детей, чтобы в случае их плохого поведения им можно было бы пообещать вторичный визит в виде наказания.

Внутри Большого театра организаторы этой травли имели «своих людей». Пресс-центр театра, направляя мне вырезки из газет, производил их «селекцию»: положительные отзывы не доводились до моего сведения, отрицательные немедленно попадали на мой стол. Так произошло и с отзывами на выставку в Манеже. Из пресс-центра я получил только отрицательные рецензии, а когда выразил по этому поводу свои «соболезнования» организаторам выставки, они показали мне дюжину отменных рецензий, утаенных от меня.

Могу повеселить Вас анекдотическим фактом. Я дирижировал в Большом зале консерватории симфонией Гайдна № 60. Гайдн сочинил эту симфонию на материале своей музыки к пьесе французского комедиографа Реньяра «Рассеянный». Поэтому в 6-й части, по пьесе соответствующей приходу музыкантов, он написал в партитуре: «Остановить оркестр и попросить настроиться, после чего продолжать шестую часть». Очаровательная и какая «модерная» шутка гения! Я честно выполнил авторское указание и на следующий день прочел в «Коммерсанте», что оркестр под моим управлением играл так скверно, что я сам вынужден был его остановить и попросить настроиться!

Возмущенные артисты оркестра направили главному редактору письмо, подписанное 12 народными и заслуженными артистами России. «Мы не помещаем никаких писем читателей, — был ответ, — а наш рецензент не может ошибаться, у нее высшее музыкальное образование». Тяжба продолжалась месяц, пока газета не опубликовала извинение. Но автор пасквиля продолжает там работать.

Геннадия Рождественского, музыканта с мировым именем, из Большого театра вызвал скандальный резонанс

В один прекрасный день я прочел в «Независимой газете», что репетиции к юбилейному концерту в Большом театре проводил не я, а другой дирижер, поэтому мое появление за пультом было большим сюрпризом, а мои дни сочтены: я с часу на час буду уволен приказом министра культуры. Ссылались при этом на «хорошо осведомленные источники информации». Так как Вы, Михаил Ефимович, официально опровергли версию о приказе, я не стал заниматься этим вопросом, но попросил главного редактора газеты сообщить мне фамилию дирижера, который вместо меня готовил юбилейный концерт. Ответа на свое письмо я жду по сей день.

Версия о моем скором увольнении вновь возродилась в «Московском комсомольце». В заметке, подписанной В. Котыховым и Е. Кретовой, утверждалось: «Слухи о том, что маэстро Рождественского хотят попросить с высокого поста, кружились уже месяца три». Выходит, три месяца яи не подозревал, что над моей головой навис меч правосудия.

Страшно подумать о количестве читателей, которые принимают на веру эту невежественную писанину (газета ведь не ошибается!). Поставщики такой «информации» деформируют сознание людей и делают это совершенно безнаказанно. Они позволяют себе называть Юрия Григоровича «старым алкоголиком», Бориса Покровского — «маразматиком», Федора Федоровского — «сталинистом». Для них нет ничего святого, они пользуются предоставленной им свободой слова, превратив ее в свободу лжи.

В лживой статье «Капитан сошел с корабля первым», посвященной моему уходу из Большого театра («Коммерсант»), Е. Черемных и Т. Кузнецова ухитрились даже «процитировать» мое «прощальное письмо» министру культуры, которое тогда еще не было написано!

Резюмируя свои мысли о прессе, я обращаюсь к Московскому союзу музыкантов, к Союзу композиторов РФ, к Союзу театральных деятелей РФ, ко всем людям, кому дорога русская музыкальная культура, с просьбой высказать свое мнение о случившемся в средствах массовой информации, дать объективную оценку хулиганам, жертвой которых сегодня стал я, а завтра с успехом может стать каждый из вас.

И вот что еще мне кажется странным. Ни генеральный директор театра г-н Иксанов, ни возглавляемое Вами министерство, ни Вы лично, уважаемый Михаил Ефимович, не ударили, как говорится, «палец о палец», чтобы положить конец этим атакам, сообщить о Вашей позиции в данном вопросе. Вы до поры занимали позицию «стороннего за экзекуциею наблюдателя», а в определенный момент встали на сторону хулителей, оценивших выстроенную из лучших образцов русской классики программу для концерта к 225-летию Большого театра как «полный провал».

В эти же дни я прочел в одной из газет Ваше высказывание об открытии фестиваля, посвященного 100-летию Большого зала консерватории, — это был панегирик акции, которую иначе как надругательством по отношению к святому для московских музыкантов залу, хотя бы благодаря участию в концерте одного из ярых гонителей Прокофьева и Шостаковича — Тихона Хренникова с его «Песней пьяных», назвать не могу. Прочтя это, я понял, что у нас с Вами различные представления о многих понятиях в сфере искусства. Правда, некоторые соображения по этому поводу появились у меня и раньше, когда Вы попросили «облегчить» юбилейную программу, включив что-нибудь «развлекательное» типа «парада теноров» после «Славься» Глинки, долженствующего, по моей мысли, венчать концерт.

В связи с моими 70-летием и 50-летием творческой деятельности предполагался юбилейный вечер в Большом театре. Я хотел посвятить его творчеству Рахманинова и продирижировать оперой «Франческа да Римини», балетом «Паганини» и Второй симфонией. Однако после концерта в Большом зале консерватории 17 апреля, где во время моего вступительного слова я был «захлопай» группой подсаженных*сешогей*ганов, кричавших: «Хватит, музыку давай!», а кроме того, получив сигналы от «хорошо информированных источников» о готовящейся обструкции во время юбилейного вечера, я отказался от его проведения, написав официальное письмо с объяснением причин отказа генеральному директору театра. Вы, Михаил Ефимович, по всей вероятности, ничего об этом не знали — во всяком случае, никак не отреагировали.