Николай Черкашин - Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты

Море было спокойно. Легкий ветер покачивал лодку той плавной качкой, которая способна успокоить нервы и дать отдохнуть душе от грустных и невеселых переживаний. Солнце пригрело. Наши дамы, невольные пассажиры на подводной лодке, вышли наверх подышать свежим воздухом, которого так недоставало внутри. От мыса Феолент мы легли на так хорошо знакомый нам за время войны курс. Сколько раз я прошел этим курсом, не запомнишь, не пересчитаешь. Но как различно было чувство, переживаемое тогда, полное горделивых порывов и фантастических мечтаний, от того, которое испытывал каждый из нас в этот день. Быстро уходили от нас берега красного Крыма, цветущего, богатого сада России. Вот уже не видно их больше. Одна верхушка Ай-Петри еще долго блистала на солнце своим снежным покровом, как будто глубже и ярче хотела врезаться в память, оставив надолго след... Но скоро скрылась и она. Ничто больше не связывало нас с родным берегом. Одна лишь больно ощутимая мысль была невидимой связью, нитью, которая не хотела рваться. Каждый из нас хватался за нее, как утопающий за соломинку, надеясь вернуться и снова увидеть родные леса, степи и хутора.

К нашему счастью, погода продолжала быть хорошей и женщины и дети не страдали от морской болезни. Иначе это могло быть кошмаром. Внутри лодки не было места, все сплошь было занято. Все каюты и кают-компания были отданы для женщин, и все-таки места не хватало, часть из них принуждена была спать на палубе кают-компании. Офицеры и команда ютились, где кто мог. Наверху с мостика можно было видеть направо и налево, впереди и сзади транспорта, идущие к Босфору. Это был какой-то исход, невиданный, не имевший до того места в истории народов».

Надо же так угодить, будто специально — мы пришли в Севастополь в день главного городского праздника — День Военно-Морского флота. По этому поводу на Графской пристани стоят матросы в белоснежной форме. А на рейде — боевые корабли нынешнего Черноморского флота. И мимо них прошел наш «Одиссей». Жизнь — гениальный режиссер. Такой финал для нашего похода просто невозможно ни придумать, ни специально организовать. Но те, кого мы поминали каждый день в этом походе, они это сделали! Тут никаких сомнений быть не может! Сделали хотя бы ради одного человека — ради Ростислава Дона, который только что вступил на землю, на которой родился 90 лет тому назад. Это тоже придумала жизнь. Но жизнь же и огорошила нас всех финалом этой истории. Ростислава Дона в Севастополь не впустили! Украинские пограничники не нашли в его паспорте каких-то штампов, отметок. И как их не упрашивали, не объясняли им ситуацию — ничего не помогло. Драма этого 90-летнего человека еще не окончена. Он только смог постоять на причале морского вокзала перед решеткой, преграждавшей путь всем иностранцам, которые не прошли паспортный контроль. Но все же стопы его коснулись севастопольской земли. Вот такая вот финальная точка, точнее клякса, получилась в такой торжественный день...

Руководство похода и почетные гости отправились на смотровую вышку по приглашению комфлота, а мы двинулись на автобусную экскурсию на Сапун-гору.

Вот и дошли мы от Акрополя до Сапун-горы... С ее вершины видно то поле, на котором погиб цвет британской кавалерии. Бригада лорда Кардигана получила неверный приказ и поскакала отбивать захваченную русскими батарею. Но не туда. И нарвались на позицию русской батареи. Картечный залп почти в упор скосил большую часть всадников, а захваченная батарея ударила во фланг. До сих пор в Англии спорят, кто виноват и в чем крылась роковая ошибка.

Музей на Сапун-rope: пенсне генерала Петрова, фуражка адмирала Октябрьского, летные очки Острякова... Сталин не любил Петрова. «Эмка» генерала Петрова стоит в одном ряду с танками.

Памятник 51-й армии. Ею командовал генерал Кузнецов, тот самый, что и 3-й армией под Гродно в 1941 году.

Едем по городу, узнаем чудные вещи: шпиль на Матросском клубе делали для высотного здания Варшавы. Но он оказался маловат. Тогда его привезли в Севастополь. Но тут он высоковат и толстоват... Лабораторное шоссе... Здесь снимали фильмы «9-я рота» и «Кавказская пленница»...

Старое название улицы Пожарова более точное — Кладбищенское шоссе. Здесь четыре кладбища — православное, татарское, караимское и еврейское.

Турки возродили свое кладбище под Севастополем.

Когда Византия пала, то по благословению Федора Студита монахи ушли в Таврию, где основали монашескую республику— Таврический Афон — в пещерах и горных монастырях.

Римляне запрещали рабам есть грецкие орехи — чтобы не поумнели.

Херсонес встретил наше шествие колокольным благовестом. В нижнем храме поставил свечу за Марину и всех наших. Следом за нами в храм прошел Юрий Лужков с весьма озабоченной свитой и командующим флотом. Лужков приехал на день ВМФ.

У храма толпились местные казаки в черных гимнастерках и казачки. На рукавах шевроны — «Верное казачество». Одна из казачек везла коляску с больным, неходячим, мальчиком. Есаул достал из нагрудного кармана мобильник и стал звонить.

Запустение не всегда бывает мерзостью. Здесь, в древнем, неогламуренном Херсонесе, я успел застать прелесть запустения. Все было покрыто пылью веков и все было окутано флером подлинной древности...

Нынешний Херсонес, прибранный и ухоженный, полыхал, как прежде, июльским зноем, полынной горечью, морской синевой и слепящим солнцем Под огромными тентами был накрыт прощальный обед. Но и сквозь белую ткань солнце все равно припекает.

Уже созрела мирабель...

Прямо из-за стола ушли с Латыниным на берег и, недолго думая, искупались. Народу — больше, чем медуз в воде. Вода теплая, но все же слегка освежились. Да еще омылись пресной водой в туалете.

Моя любовь к Севастополю началась именно с Херсонеса, с плавания по затопленным руинам с маской... Это было в 1975 году... Ровно 35 лет назад... А по всей России — небывалая сушь и небывалое пекло. От такой жары в Москве скоро прорастут пальмы. Но пока что столицу затянуло белесым дымом горящих торфяников.

Подоспели к арбузу. Рядом с нами сидит Артем Тарасов, первый российский миллионер. Теперь он работает в РЖД. Рассказал нам о проекте «Фрау Мария» — проекте подъема затонувшего в XVIII веке парусника с картинами для Екатерины и прочими сокровищами.

— Смотрите, наш «Одиссей» уходит!

Все поднялись из-за столов и стали смотреть в море. Там, в голубой синеве, белоснежный лайнер створился с лежавшим в дрейфе большим противолодочным кораблем. Защемило сердце — вот и закончился наш небывалый поход, наше морское паломничество...

Из Херсонеса вышли на Древнюю улицу, сели в автобусы и отправились на открытие памятника святителю Николаю на Свято-Никольскую площадь (это в Камышовой). Тоже ведь промыслительно! Не кому-нибудь — а моему ангелу — да еще после такого похода.

Проехали мимо ресторана «Белая гвардия». Эх, вот куда, хотя бы на кофе, надо было бы сводить потомков офицеров Белой гвардии!

Свято-Никольская площадь. Огромная толпа вокруг затянутого тканью бронзового монумента. Стояли на молебне все те же «верные казаки» у недостроенного храма.

Благочинный окроплял толпу. Так хотелось попасть под капли летящей святой воды! Запомнились слова из псалма: «Нищетою богатеем...» Вот уж точно, вот уж про нас...

Ну вот и последнее деяние нашего похода: памятник покровителю моряков в городе русской морской славы открыт. В правой руке святитель держит меч, в левой — храм.

Автор памятника — сын известного русского скульптора Вячеслава Клыкова — Андрей Клыков.

Памятник святителю Николаю архиепископу Мир Ликийских передан в дар городу Севастополю Центром Национальной Славы, Фондом Всехвального Апостола Андрея Первозванного... О том возвещает бронзовая доска, переданная владыке Михаилом Якушевым.

Еще одна приятная новость: в Севастополе названа площадь в честь комбата Победы — Степана Неустроева. Две знаковые фигуры в той войне: майор Гаврилов в Бресте и капитан Неустроев в Берлине... Первый закончил свой жизненный путь в Краснодаре, второй — в Севастополе.

Все расселись по автобусам — едут в Симферополь, в аэропорт, а я остаюсь в Севастополе еще на несколько дней. Подхожу попрощаться к владыке Михаилу. Он благословил, и я зашагал в сторону Казачьей бухты...

Что мы ждали от этою похода? Приобщения к эмигрантским судьбам? Постижения новых истин? Пройти, увидеть и понять... Что-то понять в том кошмарном хаосе, который называется «Гражданская война»? Наверное, все вместе. Ведь каждый из участников похода вез с собой свою правду, свое понимание и готов был поделиться своими знаниями, опытом, материалами, фотографиями... Они вернулись — волной памяти.