Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

Долго это счастье не продлилось – всего с год или около того. Возможно, слишком много родителей в кои-то веки внимательно прочитали школьные счета и нажаловались дирекции. Но я не возражал – меня уже ждали другие горизонты.

В 1971 году Соединенное Королевство перешло на десятичную денежную систему. Знакомые шестипенсовики и шиллинги, с которыми я рос, внезапно превратились в новые пенсы. Один старый шиллинг теперь стоил пять новых пенсов. И как бы нас ни заверяли, что на стоимости товаров это никоим образом не отразится, вскоре даже десяти-почти-что-одиннадцатилетке стало ясно, что еще как отразилось. Цены подскочили, и весьма стремительно. Книги, ранее обходившиеся в два шиллинга и шестипенсовик (то есть двенадцать с половиной новых пенсов), вскоре уже стоили тридцать новых пенсов или даже сорок.

Я хотел книг, но на свои карманные деньги почти не мог их себе позволить. К счастью, был один книжный магазин…

А именно – «Уилмингтон Букс», не так уж далеко от моего дома. Выбор книг там был не ахти, так как они по совместительству продавали еще и товары для художников и даже некоторое время служили почтовым отделением, зато у них, как я вскоре узнал, скопилась куча книжек в мягкой обложке, которые прямо-таки жаждали уже наконец найти своих покупателей. И нет, в те дни покупателям еще не хватало наглости рвать обложки, чтобы вернуть быстро прочитанную книжку как брак и стребовать деньги обратно. Короче говоря, я просто прочесывал полки в поисках книг с ценами, указанными одновременно и в старых, и в новых деньгах, и запасался впрок крутыми книжками по двадцать-двадцать пять пенсов. «Эхо у него в костях» Тома Диша стало первой из таких находок, и это привлекло внимание юного книгопродавца. Звали его Джон Бэнкс – он, кстати, умер несколько месяцев назад, в пятьдесят с лишним. Тем магазином владели его родители. Он носил хипповые длинные волосы и бороду. Полагаю, его немало позабавил двенадцатилетка, покупающий Тома Диша. Он показал другие издания, которые могли бы прийтись мне по вкусу, и мы много говорили о книгах и о научной фантастике в частности.

Говорят, золотой век научной фантастики – это когда тебе двенадцать, и да, он был из чистого золота, как это вообще свойственно золотым векам. Казалось, кругом всего в изобилии – и тебе Муркок, и Желязны, и Дилэни, и Эллисон, и Ле Гуин, и Лафферти. (Я заставлял тех, кто путешествовал в Америку, разыскивать мне книги Р. А. Лафферти – в полной уверенности, что он просто обязан быть знаменитым писателем и автором всеамериканских бестселлеров. Как ни странно, мне действительно кое-что привозили.) В том же магазине я открыл для себя Джеймса Брэнча Кейбелла, в изданиях с предисловиями Джеймса Блиша, – и, кстати, книга Кейбелла оказалась первой, которую я вернул (это был «Юрген», и в нем не хватало последней части; пришлось идти в библиотеку, чтобы выяснить, чем все закончилось).

Когда мне исполнилось двадцать и я сказал Джону Бэнксу, что пишу книгу, он познакомил меня с человеком из «Пенгуин», который посоветовал направить ее в «Кестрель» и подсказал, кому именно. (Редактор ответила очень ободряющим «нет», и теперь я могу сказать, что чрезвычайно ей благодарен: я, видите ли, недавно перечитал эту рукопись, впервые за двадцать лет.)

Есть на свете братство людей, которые читают и которым небезразличны книги. Самое лучшее в Джоне Бэнксе было то, что он разглядел в одиннадцати-двенадцатилетнем мне члена этого братства и не только делился тем, что ему самому нравилось и не нравилось, но и спрашивал мое мнение.

А вот хозяин магазина «Плюс Букс» в Торнтон-Хит к этому братству явно не принадлежал – а если и принадлежал, то ничем себя не выдал.

До магазина надо было долго ехать на автобусе от школы, где я обретался между четырнадцатью и семнадцатью годами, так что попадали мы туда нечасто. Хозяин свирепо зыркал на нас, стоило нам переступить порог, явно подозревая, что мы намерены что-то стянуть (ничего подобного), и опасаясь, что мы распугаем регулярную клиентуру, состоявшую из пожилых джентльменов в плащах, нервно рывшихся в стопках мягкого порно (и не зря опасаясь).

Если мы случайно подбирались слишком близко к порнографии, он рычал на нас, будто пес. Вообще-то порно нас не интересовало. В погоне за своими сокровищами мы сразу ныряли в глубину магазина и принимались рыться на полках. У каждого тома на обложке или внутри красовался штамп «Плюс Букс», напоминавший, что ее можно принести назад за полцены. Мы много чего там покупали, но назад никогда не приносили.

Раздумывая об этом сейчас, я дивлюсь, откуда там вообще брались книги. С какой стати в чумазом магазинишке, который если и относился к Южному Лондону, то весьма условно, водились такие залежи американских изданий в мягких обложках? Я купил все, что только мог себе позволить: Эдгара Райса Берроуза с обложками Фразетты[7]; экземпляр «Розы Экклезиаста» Желязны, от которого пахло ароматизированным тальком – и пахнет даже до сих пор, четверть века спустя. Там я нашел «Дальгрена» и «Нову»[8] и там впервые открыл для себя Джека Вэнса.

Да, это было неприветливое место. Но из всех книжных, которые я с того времени посетил, именно в этот я возвращаюсь в своих снах, твердо зная, что в куче потрепанных комиксов непременно найду «Экшн № 1»[9] и что там, со штемпелем на обложке, сообщающим, что ее можно вернуть за полцены, пропахшая пивом или воском, меня поджидает одна из тех книг, которые я всегда хотел прочесть, – книга из библиотеки Люсьена[10]: собственный приквел Желязны к «Хроникам Амбера» или, скажем, что-нибудь из Кейбелла, каким-то образом ускользнувшее из стандартных библиографий. Если мне вообще суждено их найти, это случится тут.

«Плюс Букс» были не самой дальней целью моих послешкольных путешествий. Самой дальней был Лондон, в последний день каждого семестра. (В конце концов, в этот день нас все равно ничему не учили, а сезонного проездного хватало на всю дорогу и на следующий день он заканчивался.) А в Лондоне был магазин, позаимствовавший имя у одной из сказок Брэдбери, вошедших в «Серебряную саранчу»: «Были они смуглые и золотоглазые».

О нем я услышал от Джона Бэнкса в «Уилмингтон Букс»: понятия не имею, бывал ли там он сам, но донести до меня, что туда я просто обязан попасть, он определенно сумел. Так что мы с Дэйвом Диксоном как-то раз взяли и добрались до самой Бервик-стрит, что в лондонском Сохо, – а там обнаружили, что магазин переехал на несколько улиц дальше, в одно из просторных зданий на Сент-Эннс-корт.

У меня была приличная сумма карманных денег, сэкономленных за целый семестр. В магазине обнаружились высоченные, качающиеся стопки уцененных твердообложечных изданий Денниса Добсона: весь Р. Э. Лафферти и весь Джек Вэнс, какой мне только что во сне не снился. Там были новые американские Кейбеллы в мягкой обложке. И новый Желязны («Дорожные знаки»). Там были полки и полки и полки и еще полки всей научной фантастики и фэнтези, о которых только может мечтать мальчишка. Воистину эту встречу предопределили небеса.

Наш союз продлился несколько лет. Продавцы дивились, но помогать не спешили (помню, как надо мной крепко, громко и публично хохотали, когда я робко осведомился, не вышли ли уже «Последние опасные видения»[11]) – мне это было все равно. Именно туда я шел первым делом, очутившись в Лондоне. Что бы еще я ни делал, я все равно шел туда.

Но вот как-то раз я приехал в Лондон, а Сент-Эннс-корт встретил меня пустыми окнами: магазин исчез, а его эволюционную нишу заняла «Запретная планета», протянувшая более двадцати лет, что по меркам магазинов научно-фантастической литературы делало ее форменной акулой – одной из немногих, кто выжил.

И сейчас, проходя через Сент-Эннс-корт, я всякий раз смотрю, что там заняло место «Смуглых и золотоглазых», – смутно надеясь, что в один прекрасный день это снова окажется книжный магазин. Там уже чего только не перебывало: всевозможные лавки, рестораны и даже химчистка, – но книжного пока так и не случилось.

Сейчас, когда я это пишу, книжные прошлого возвращаются ко мне как наяву – и полки, и люди… И прежде всего сами книги – с яркими обложками, со страницами, полными неисчерпаемых возможностей. Не знаю, кем бы я был без этих полок, без этих людей и мест, без книг.

Думаю, я был бы очень одиноким и пустым… Жил бы в постоянной тоске по тому, для чего и слов-то не найти.

И есть еще один магазин, о котором я пока не упомянул. Он очень старый и большой, с маленькими комнатками, которые крутятся в причудливом хороводе, превращаясь то в двери, то в лестницы, то в книжные шкафы… Стены их сплошь покрыты полками и полками книг – всех книг, с которыми я когда-либо мечтал познакомиться; книг, которым был очень нужен дом. Книги в стопках, книги в темных углах… По мне, так еще нужно кресло у камина, где-нибудь на первом этаже, недалеко от двери – и я бы там сидел и по большей части молчал, листая какую-нибудь старую, любимую книгу. Или даже новую… А когда в магазин приходили бы люди, я кивал бы им, а быть может, даже улыбался, приглашая бродить и рыться самостоятельно.