Владимир Борейко - «Царские охоты» - от Владимира Мономаха до Владимира Щербицкого

Вообще в этом так называемом «гостевом» хозяйстве было разработано немало добычливых способов охоты, к примеру, на уток. Их выращивали полудикими на специальных прудах, покрытых сеткой. Перед охотой срезали по два маховых пера: птица становилась «хлопунком» — красиво взлетала, хлопая крыльями по воде, но улететь не могла. Таких уток и выпускали под ружье.

Ежели «первое лицо» или «замещающее», как в кругах номенклатуры именовали Подгорного, Громыко или Устинова, мазало, и дичь спасалась в камышах, оттуда вылезал один из сидевших наготове егерей с удавленной заранее уткой и изрекал: «Ось Ваша качка…» Пребывая в добром расположении духа Никита Сергевич Хрущев любил собственноручно премировать особо отличившихся лесников стопкой и бутербродиком.

Однажды «первому» на закуску прямо из Дуная привезли живых раков. Остатки Хрущев приказал бросить в только что залитое Симферопольское водохранилище. И что же! Раков там ловят по сей день, именуя «хрущевскими». А вот деревню Никита, что дала имя Никитскому ботсаду, срочно переименовали, не дай Бог, «первый» дорожный указатель прочтет…

У Брежнева тоже было обыкновение благодарить за хорошую охоту, но не часами, а гостевыми билетами на очередной съезд КПСС.

В последние десятилетия Леонид Ильич буквально помешался на охоте. Борис Ельцин в нашумевшей книге «Исповедь на заданную тему» (Рига, 1990) так обмолвился по этому поводу: «Брежнев, как правило, в пятницу выезжал в свое Завидово и там проводил пятницу, субботу и воскресенье… Для Брежнева в тот момент существовала одна страсть — охота. И ей он отдавался до конца» (стр. 52–53, 106).

Бывший председатель Госплана СССР Н. Байбаков вспоминал, как, порой, происходило утверждение народнохозяйственного плана: «Помню Брежнев как-то пригласил меня для этой цели (обсуждения в узком составе) в Завидово, где было охотничье хозяйство для самых-самых. Я стал докладывать, Брежнев послушал недолго, а потом говорит: „Николай, ты мне голову забил своими цифрами, давай лучше поедем на охоту“. Поехали. Потом считали, кто сколько уток убил… Через несколько дней состоялось заседание Политбюро в прежнем составе. Брежнев сообщает: „Мы этот вопрос обсуждали; Байбаков заколотил мне голову цифрами, но мы все-таки разобрались… Есть предложение согласиться!“»[25]

Как-то член Политбюро Ф. Кулаков был приглашен на охоту Леонидом Ильичем и позволил себе настрелять дичи больше, нежели Хозяин. Да еще неосмотрительно похвалился за обедом. Брежнев обиделся и больше его на охоту не звал.

В дельте Волги у Брежнева имелся специальный охотничий домик, откуда он вел стрельбу по гусям и уткам. Если распуганные пальбой птицы разлетались, под мушку бровастого охотника их подгоняли два вертолета. Астраханская гусиная охота была у Леонида Ильича самой любимой. Ни одного лета гусей генсек не пропускал. Никакие государственные задачи не могли его задержать в Кремле, ежели шел гусь.

Согласно ритуалу, утвержденному Леонидом Ильичем, при посвящении в охотники гостей Крымской спецохоты били плашмя по заду охотничьими ножами. После удачной охоты веточку дуба окунали в кровь убитого животного и крепили к головному убору.

Бывший директор Крымского спецсафари В. Лушпа с теплотой вспоминает о Брежневе: «Мужик — что надо. Доброжелательный, простой. Как-то меня мучила одна рабочая проблема, он подошел и говорит: „Да не волнуйся ты так. Выпей 150 граммов и ложись спать“».[26]

Приезжая в Беловежскую Пущу, Первый охотник усаживался в «Уазик» со снятым лобовым стеклом, принимал стаканчик любимой «перцовки», выставлял вперед карабин и включал зажигание. Долго потом егеря находили на лесных дорогах расстрелянных или задавленных оленей, косуль, кабанов и зубров.

Брежнев страдал от бессонницы. Однажды после неудачной охоты он никак не мог заснуть: мешало журчание ручейка. К утру лесной ручей перегородила рукотворная плотина.

А в партийных документах и выступлениях Брежнева декларировалось: «Хозяйское, рачительное использование естественных ресурсов, забота о земле, о лесе, о реках и чистом воздухе, о растительном и животном мире — все это наше кровное коммунистическое дело».[27]

Бывший главный охотовед Беловежской «царской охоты» В. Вакула сохранил для истории цифры отстрелянных там советской знатью животных по годам: 1980–320 штук; 1981–420; 1982–210; 1983–300; 1984–350; 1985–335; 1986–240; 1987–180.[28] В Пуще любили охотиться Микоян, Подгорный, Брежнев, Суслов, Черненко, Андропов, больше всех — Машеров. Брежнев вообще требовал от всего состава Политбюро выезжать на охоту в выходные дни.

В середине 70-х Брежнев частенько наведывался в Залесье к своему другу Щербицкому. Ради него охотничий сезон в Киевской области не раз открывали на недели раньше.

Однажды на одном из кордонов крымского «сафари» Брежнев обратил внимание на неубранные коровьи лепешки. Результат не замедлил сказаться — все лесники и егеря лишились своих буренок. Последние годы он охотился с помощью… порученцев. Дряхлого, впавшего в маразм Ильича егеря затаскивали на охотничью вышку, накрывали толстым пледом. Рядом становилось несколько стрелков, которым Брежнев указывал, какого кабана убить. Правда, несколько раз попал в секачей сам — смекалистые устроители охоты постарались, связали их загодя веревками. Как-то, говорят, охотящийся вместе с Брежневым Юрий Гагарин обнаружил обман, но Леонид Ильич не обратил на это внимание.

Хозяин Украины Щербицкий не слыл заядлым стрелком, он больше ценил сам церемониал: ковры на снегу, набор изысканных вин, дразнящий запах жареной печенки.

Высочайшими охотами на Украине заправляли две организации: неформально — сельхозотдел ЦК Компартии Украины и формально — главк охоты Минлесхоза УССР, где держали специального человека, умевшего все проводить по высочайшему классу. В соседней Белоруссии схема была несколько иной — там все находилось в руках управления делами республиканского Совмина. Ему напрямую подчинялась и Беловежская Пуща, и Телеханское заповедно-охотничье хозяйство.

В России самой престижной «охотничьей вотчиной» — Завидовским заповедно-охотничьим хозяйством командовало Министерство обороны СССР.

Кстати, спецугодья использовалось не только для истребления полуприрученной дичи и пьянок. Как сообщил сын Хрущева, Сергей,[29] Брежнев, планируя переворот, как один из вариантов, предусматривал похищение Хрущева, спрятать которого должны были в Завидовском спецохотхозяйстве. В то время Никита Сергеевич бойцом уже не был. Даже на охоте вместо любимой «перцовки» лечащий врач подсовывал ему стакан кефира с корицей…

Петр Ефимович Шелест, бывший Первый секретарь ЦК КПУ, член Политбюро ЦК КПСС рассказал мне любопытный случай. Как-то неутомимый В. Мацкевич отстрелял в Азово-Сивашском заповедно-охотничьем хозяйстве тельных оленух. Это возмутило даже видавших виды тамошних егерей. Информация попала в «Перець». Главный редактор украинского сатирического журнала Ф. Макивчук пришел к Шелесту посоветоваться, как быть. Тот дал «добро» на публикацию. Фельетон «Браконьерство на высоком уровне» появился в четвертом номере «Перца» за 1967 год. Через пару дней Шелесту позвонил разъяренный Брежнев: «Ты что, с ума спятил, почему допускаешь очернение союзного министра?!»

Да, Генеральный слыл добрым и благородным человеком: браконьерствуя сам, не мешал другим. Даже ружья на дни рождения дарил. Например, секретаря Саратовского обкома А. Шибаева, по случаю 50-летия, облагодетельствовал не только орденом Ленина, но и дорогим «Зауэром» в придачу.

А для миллионов масс с высоких трибун звучали «правильные» слова. «Нужно поместить в нашей печати несколько статей о борьбе с браконьерством. С нашей стороны в деле борьбы с браконьерством вы получите поддержку (…). Охота из-под фар совершенно недопустима и должна быть абсолютно искоренена».[30]

Ю. Андропов охотился не любил. Предпочитал удить форель. Но однажды отправился в Тебердинский заповедник пострелять горных козлов. Для организации охоты, из Беловежья и Крыма, срочно вызвали лучших охотоведов. Они выследили козлов и поставили Андропова на стежке возле водопоя, куда под вечер спускались животные.

Солнце уже клонилось за горизонт, а выстрела все не было. Кэгэбешники нервничали: еще пару минут и станет темно, хоть глаза выколи. Вдруг захрустели камешки — по тропинке спускался улыбающийся Юрий Владимирович: «Какие красивые животные, не мог поднять ружье!»

Про Черненко охотничьих рассказов не сохранилось. Жил — словно не жил.

Горбачев, рассказывают, не охотник. Правда, как-то в Крымском заповедно-охотничьем хозяйстве из-за него подняли всех с ног на голову. Отдыхая у себя на крымской даче, Михаил Сергеевич заинтересовался цикадами. На самой даче отловить насекомое не удалось и на «охоту» за цикадой отправились в заповедно-охотничье хозяйство. Ко всеобщей радости один экземпляр отыскали в музее хозяйства.