Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6282 ( № 27 2010)

15.07.2010 01:24:55 - Вера Александровна данченкова пишет:

Конечно, имена врагов России должны быть стёрты с карты Родины.

14.07.2010 23:04:14 - Марина Ивановна Чебыкина пишет:

Да уж, сколько упрекали большевиков, что они делали вид, будто до семнадцатого года истории не было, а теперь умные "демократы", знающие, как это нехорошо - делать вид, будто какого-то периода истории в России не было, сами представляют всё так, будто не было Советского Союза, а что было в это время, - сплошное преступление. Ну ясно же, что до Октябрьской революции никаких преступлений не было и в помине, а все цари, попы да бояре были белыми и пушистыми, а потому давайте-ка уничтожим поскорее все советскую топонимику и назовём улицу Ленина именем святого Николая Кровавого

Новейшая история

Как мы свергали социализм и что из этого вышло

НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ

После трагических событий на шахте «Распадская» некоторые приняли случайное за желаемое. Подрались несколько междуреченцев (то ли шахтёров, то ли нет) на железнодорожных путях с ОМОНом, подняли крик – ага, сейчас «берёзовая революция» начнётся. Функционер компартии собрал вокруг себя полсотни сторонников и прочитал им проповедь – значит, ждите скорых социальных катаклизмов. Возник пикет – кемеровский школяр вышел на десять минут с плакатом, потребовал свобод – ну, народ, стало быть, волнуется.

Однако правду сказал многоопытный Аман Тулеев: Кузбасс набастовался на сто лет вперёд…

На дворе июль. Месяц связан с той самой забастовкой 1989 года, начавшейся в Кузбассе, в Междуреченске, на шахте им. Шевякова. Политических спекуляций на тех событиях наросло, как тины в заброшенном пруду. Говорят, что в Москве каждый год в июле собираются некоторые особо видные участники. Рассказывают, как «крушили» социализм.

В моей памяти отложилось и другое. Это был праздник народного самосознания. Моим землякам хотелось жить лучше и не слыть быдлом. Но так жить, как сейчас, они не думали.

ПЕРВЫЕ ДНИ

То был июль как июль. Теплынь. Грибная пора. Временами налетали быстрые фиолетовые грозы и, отбомбившись в полчаса, исчезали, оставляя после себя парящий асфальт…

На площади перед Кемеровским обкомом КПСС жёлтая бочка с надписью «Квас». У газона, прямо под памятником вождю мирового пролетариата, зелёная туристская палатка. Перед первомайской трибуной, украшенной гербом СССР, вольно сидят и лежат рабочие кемеровских шахт. Они пришли сюда пешком с рудника, с тамошней площади перед райисполкомом – эта площадь показалась мужикам важнее.

Забастовщики выстроились в очередь за бесплатным питьём, бегают в туалеты. И скучают, отводя душу разговорами. Малолюдно. Разве что в проулке между зданиями КГБ и «Кузбассугля» тусуется группка любопытных иноземного вида, ждёт, когда ж наконец ребята начнут штурмовать «оплоты реакции»… Но всё тихо.

Десятидневная «июльская революция» пришла в Кемерово на излёте. В Междуреченске стачка разгорелась раньше. Её начали 80 горняков ночной смены шахты им. Шевякова. Они, поднявшись на-гора, не сдали светильники и самоспасатели, не разошлись по домам – вышли на площадь перед городским комитетом партии…

Настоящей столицей угольного края на то время стал Прокопьевск, куда съехались посланцы всех шахтёрских (да и некоторых нешахтёрских тоже) городов и где закипели митинговые страсти.

Штабом забастовщики выбрали Дом культуры им. Артёма. Говорили много и бестолково (областное радио вело прямую трансляцию). Обо всём – хотелось выговориться не только шахтёрам, заходили люди с улицы и рвали друг у друга микрофон.

В основном ругались на привилегии начальства, которое колбасу ест каждый день, и на дефицит. А дефицитом тогда было всё – и колбаса, и отдых в Сочи. И книги тоже были в этом ряду. И автомобили, даже «Запорожцы». И мыло – одна моя знакомая затеяла по случаю дефицита коллекцию. Представляете: коллекция мыла!

Собственно говоря, всё из-за этого мыла-то и началось: пришли междуреченские мужики в мойку после смены, а там ни куска. Между тем несколькими месяцами ранее горняки именно этой шахты им. Шевякова, предводительствуемые малость заполошным горным мастером Валерием Кокориным, писали в разные адреса насчёт своих внутришахтовых беспорядков. «Активная жизненная позиция» (вот вам формула прошлых лет – к активности во имя «перестройки» призывали всю сознательную часть общества) не нашла отклика в руководящих кругах, и тогда Кокорин со товарищи составил список требований из 21 пункта, пригрозив в случае невыполнения их забастовкой.

Требования – на четвёртом году «перестройки» – вновь проигнорировали, и мужики, с утра собравшись в толпу, поехали в горком за правдой.

В сущности, эти требования не выходили за пределы обычных профсоюзных: всё то же мыло и полотенца в мойке, беспроблемная доставка на работу, спецодежда. Разве что часть их выходила за пределы компетенции шахтовой и городской власти. Ещё в этом ряду пункт насчёт снабжения продуктами – снабжение тогда было централизованным, по фондам, составлявшимся в Москве.

Ну, ещё потребовали снять с работы директора – не справляется, дескать. Предложили вывешивать на всеобщее обозрение заработки многочисленных конторских работников – в них с долей справедливости подозревали захребетников, потому что на иных шахтах контора была многочисленнее подземников. И ещё прозвучало совершенно ПО-СОВЕТСКИ СОЗНАТЕЛЬНОЕ (хотя и полуграмотное по форме) требование к общественным организациям, вот оно дословно: «В ближайшее время обновить и задействовать, чтобы партком и профком были авангардами в нашей советской перестройке, а не плестись в хвосте».

В принципе похожими на это были и требования общекузбасской забастовки, сведённые днями позже в единый узелок в Прокопьевске. Чтоб митинговой анархии придать что-то осмысленное, там избрали региональный забастовочный комитет, по два человека от города, пригласив в председатели Теймураза Авалиани. Этот человек пользовался тогда большим авторитетом: когда-то не побоялся написать самому Брежневу о недостатках СИСТЕМЫ, за что чуть не попал в «психушку». А как пришли перестроечные послабления, коммуниста Авалиани за безусловную смелость и отчасти «упёртую» принципиальность избрали народным депутатом СССР.

Председатель был опытный человек с прошлым хозяйственного руководителя (начальствовал на объединении «Кузбассобувь» в Киселёвске) и привнёс рационализм в «кипит наш разум возмущённый». Требования бастующих были разделены на уровни компетенции: эти, мол, относятся к Центру, эти – к отрасли, те – уровень города или области. Принципиально важным стало, что уже в преамбуле предварительного соглашения между комиссией Верховного Совета СССР и стачкомом недвусмысленно снималась вина с бастующих – таковую возложили на власть.

Замечу, что никакой ПОЛИТИКИ, как она сейчас понимается, в тех требованиях не было. Были разве что какая-то окрылённость, народный подъём: вот он, «гегемон», наконец-то проснулся. И вот власть – пускай она выходит из кабинетов на «площади несогласия», мы с ней будем решать наши проблемы «здесь и сейчас».

Повторяю, все рассуждения забастовщиков зиждились на «социалистической платформе». Претензии были к партийно-государственной номенклатуре, но партия КПСС так и оставалась партией рабочих. Это, помнится, несколько позже специально отметил один из вожаков забастовки, электрослесарь шахты «Первомайская» (город Берёзовский) и будущий председатель Совета рабочих комитетов Кузбасса (он вскоре сменил Авалиани на этом посту и потом стал рьяным антикоммунистом) Вячеслав Голиков. Он вообще-то был беспартийным, но слыл весьма начитанным в классиках марксизма – очень уважал, к примеру, Владимира Ильича Ленина за острый и гибкий тактический ум (так и сказал в интервью газете забастовщиков – она появилась к концу года). И ещё был сторонником самостоятельности предприятий – тоже от начитанности и от близких контактов с земляком-экономистом с Черниговского разреза Мишей Кислюком, будущим, между прочим, губернатором, а тогда для всех просто Мишей.

Про самостоятельность и хозрасчёт (но ещё не про рыночную экономику и никоим боком про частную собственность на средства производства и, значит, про капитализм) тогда говорили много.

В народном понимании всему мешали проклятые бюрократы, которых развелось немерено. От них страдают и простые работяги, и руководители, которых не допускают до самостоятельности. И так во всех отраслях народного хозяйства. И на шахте – план. И на фабрике детских игрушек – план. И, представьте себе, даже в сельском хозяйстве, самом зависимом от колебания стихий, тоже планы и графики…