Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #2

К сожалению, никого из членов Международного военного трибунала не заинтересовало, в каком контексте упоминались в приказе катынские захоронения. Тогда бы роль нацистов в “Катынском деле” могла выясниться ещё в 1946 г.

Ситуация несколько прояснилась после вопросов главного советника юстиции, помощника прокурора со стороны СССР Л. Н. Смирнова. Он спросил Аренса: “Скажите, пожалуйста, почему Вы начали эксгумацию этих массовых захоронений только в марте 1943-го, хотя обнаружили крест и узнали о массовых могилах уже в 1941-м?”.

АРЕНС: Это была не моя забота, а дело армейской группировки. Я уже Вам говорил, что в течение 1942 г. эти рассказы стали более реальными. Я часто слышал про это и обсуждал это дело с полковником фон Герсдорфом, начальником разведки группы армий “Центр”, который уведомил меня, что знает всё про это дело и что на этом мои обязанности заканчиваются. Я доложил о том, что слышал и видел…

СМИРНОВ: Я понял. А теперь скажите мне, при каких обстоятельствах или хотя бы когда Вы впервые нашли этот крест в роще?.

АРЕНС: Я не могу назвать точную дату. Мои солдаты мне рассказывали про него, и, случайно проходя в том месте где-то около начала января 1942-го, хотя это могло быть и в конце декабря 1941-го, я увидел крест, возвышающийся из снега.

СМИРНОВ: Это означает, что Вы его видели уже в 1941-м или, по крайней мере, в начале 1942-го?

АРЕНС: Я только что дал такие показания (http//katyn.codis.ru /nurkatyn.htm).

Вышесказанное свидетельствует о том, что нацисты в начале 1942 г., а вероятнее всего, в конце 1941 г. знали о катынских захоронениях, как высказался начальник разведки группы армии “Центр”, “всё”. В таком случае ссылка немцев на “местных жителей” в 1943 г. служила лишь прикрытием. Подобное было возможно, если бы немцы “приложились” к катынскому преступлению и планировали использовать его в своих интересах.

Весной 1943 г. время “катынской операции” настало. После Сталинграда, когда ситуация на Восточном фронте для немцев стала ухудшаться, у нацистского руководства возникла идея, используя “катынскую карту”, нанести мощный пропагандистский удар не только по Советам, но и по антигитлеровской коалиции в целом.

Вероятно, автором этого замысла был сам Гитлер. 13 марта 1943 г. он прилетал в Смоленск и встречался с начальником отдела пропаганды вермахта полковником Хассо фон Веделем, офицеры которого работали в Смоленске и Козьих Горах и готовили первичные пропагандистские материалы по “Катынскому делу”. Надо заметить, что через полгода Гитлер присвоил фон Веделю звание генерала (http://katyn.ru/index.php?go=Pagesamp;in=viewamp;id=19; http://militera.lib.ru/memo/german/below/04.html).

В определенной мере удар по союзникам нацистам удался. 17 апреля Геббельс заявил: “Нам удалось катынским делом внести большой раскол во фронт противника. Эмигрантское польское правительство в Лондоне использует этот благоприятный случай нанести чувствительный удар Советам”.

Оценивая современные польско-российские отношения, необходимо с горечью признать: дело Геббельса живёт и процветает. Однако вернёмся в 1943 г.

Через несколько дней после сообщения “Радио Берлина” рейхсминистр Й. Геббельс призвал “пропитать катынским делом все международные политические дебаты” и обрушился на “еврейских негодяев Лондона и Москвы”: “За каких дураков считают эти нахальные еврейские болваны европейскую цивилизацию!.. Такого идеального случая соединения еврейского (!) зверства и еврейской (!) лживости мы еще не знали во всей военной истории. Поэтому дни и недели напролет мы должны снова и снова с большим размахом вести наступление, как репей не отставать от противника”.

Говоря о катынском расследовании, Геббельс особо подчеркивал: “Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими должны быть и журналисты. Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста всё было подготовлено”, а также затем, “чтобы в случае возможного нежелательного для нас оборота дела можно соответствующим образом вмешаться” (К р а л ь. Преступление против Европы. С. 3).

Странное указание, если учесть, что нацистам якобы было “точно известно”, что в катынских могилах находятся только жертвы ГПУ-НКВД. Какого “нежелательного оборота” боялся Геббельс? Помимо этого министр имперской пропаганды, а точнее дезинформации, опасался, как бы “при раскопках не натолкнулись на вещи, которые не соответствуют нашей линии”. Почему он был уверен, что такие вещи могут найтись?

Не об этих ли “вещах” сообщала телеграмма начальника Главного управления пропаганды Хейнриха, посланная 3 мая 1943 г. из Варшавы в Краков Главному административному советнику Вайнрауху. Телеграмма была снабжена грифом: “Секретно. Весьма важно. Вручить немедленно”. Вот текст телеграммы: “Вчера из Катыни возвратилась часть делегации польского Красного Креста. Они привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко”.

В этой связи необходимо сказать о периодически цитируемых различными авторами фрагментах из дневника Геббельса, из которых, казалось бы, следует, что Геббельс “Катынское дело” называл “аферой”. Дело в том, что дневники Геббельса впервые были массово изданы в 1948 г. в Нью-Йорке и Лондоне в переводе на английский язык. Изданный тогда же в Цюрихе оригинальный немецкий вариант был мало кому доступен. На русский язык эти фрагменты дневников были переведены именно с английского, причём не вполне точно.

В результате английский термин “affair” (дело) был ошибочно переведен как “афера”, a “munition” (боеприпасы) — как “амуниция”. Советскому читателю ошибочный перевод предложил в 1968 г. чешский публицист Вацлав Краль в своей книге “Преступление против Европы” (С т р ы г и н. Рецензия на главу “Катынь” из книги А. И. Шиверских).

Более точный русский перевод этого фрагмента дневника Геббельса изложен в книге А. Деко “Великие загадки XX века” (Д е к о. С. 289). “К несчастью, в Катыни были найдены немецкие боеприпасы (в книге Краля — “обмундирование”). Полагаю, это то, что мы продали Советам, еще когда дружили, и это хорошо им послужило… а может, они и сами побросали пули в могилы. Но главное, что это должно остаться в тайне. Поскольку если это всплывет на поверхность и станет известно нашим врагам, все дело (в книге Краля — “афера”) о Катыни лопнет”.

Однако, несмотря на эти уточнения, смысл рассуждений Геббельса не меняется — он говорит о страхе, что вся затея в Катыни может рухнуть. Значит, “знала кошка, чье мясо съела”?

В этой связи необходимо особое внимание обратить на технологию немецкой эксгумации трупов польских военнопленных, осуществленной в марте — июне 1943 г.

Эксгумация по-немецки

Польская позиция по “Катынскому делу” во многом базируется на результатах эксгумационных работ, осуществленных в Козьих Горах (Катынь) в период с 29 марта по 7 июня 1943 г. немецкими экспертами во главе с профессором Герхардом Бутцем при участии Технической комиссии польского Красного Креста (Катынский синдром. С. 153, 154. М а ц к е в и ч. Катынь, приложение 15. Отчет профессора медицины доктора Бутца).

Наиболее четко позицию в отношении немецкого катынского расследования выразил премьер-министр Англии У. Черчилль. В письме Сталину от 24 апреля 1943 г. Черчилль написал: “Мы, конечно, будем энергично противиться какому-либо “расследованию” Международным Красным Крестом или каким-либо другим органом на любой территории, находящейся под властью немцев. Подобное расследование было бы обманом, а его выводы были бы получены путем запугивания” (Катынь. Расстрел. С. 423, 457).

Тем не менее польское правительство в эмиграции поддержало немецкую версию катынского преступления. После 14 апреля 1943 г. газета польских коллаборационистов в оккупированной Варшаве “Новый курьер Варшавский” начала публиковать список катынских жертв с соответствующими комментариями. Вслед за этим польское правительство в эмиграции 17 апреля, несмотря на предостережения У.Черчилля, приняло решение обратиться в Международный Комитет Красного Креста (МККК) с просьбой выслать в Катынь комиссию, которая провела бы расследование.

По странному совпадению, именно в это время с аналогичной просьбой в МККК обратилась Германия, что зародило подозрение о совместном обращении поляков и немцев в МККК. Такой одновременный демарш вызвал крайне негативную реакцию руководства СССР, а также Великобритании и США. 26 апреля 1943 г. СССР разорвал дипломатические отношения с польским правительством в эмиграции. 28 апреля 1943 г. под давлением руководства Великобритании премьер-министр Сикорский отозвал польское обращение в МККК (Катынский синдром. С.157-162).

Пытаясь убедить мировое сообщество в своей объективности, нацисты постарались максимально привлечь иностранные и международные организации к работам по эксгумации тел, захороненных в Катыни. Однако Международный Красный Крест (МКК) отказался участвовать в расследовании.