Дмитрий Быков - Карманный оракул (сборник)

Некоторое время я и впрямь себя уговаривал, что эсхатологизм пора преодолевать. Мы живем в родной России, как в чужой стране, думаем о ней, как о безнадежно больной, но когда ей было лучше? Бездна на то и бездна, что она без дна и сползать в нее можно бесконечно. Да, вот у нас такая страна, в которой ежеминутно делаются глупости и подлости (в других странах, правда, тоже делаются, но хоть не столь масштабные). Но кто нам сказал, что эта страна не может просуществовать так еще двадцать, тридцать, сорок лет? Откуда у нас вообще это чувство гибели, когда кругом приметы стабилизации? Может, не все плохо? С чего вообще мы взяли, что все плохо? И кто это «мы»? Говорите за себя. Лично я не говорил, что плохо. И я не говорил. А кто говорил? Вот обсуждение книги Веллера о том, что мы в пропасти, и Сергей Кургинян спрашивает: а где пропасть? Никакой пропасти нет. Люди научились адаптироваться к новым реалиям. Им хорошо. Может, в пропасть нас толкает именно тот, кто громче всех о ней кричит?

А вот Александр Шохин избирается президентом РСПП. Плохо, что ли? Правда, Шохин – член «Единой России». Но он же сам сказал, что РСПП перестает быть профсоюзом олигархов. Теперь это профсоюз крупных промышленников, крепких хозяйственников и даже, я бы сказал, потенциальных губернаторов. А для всех названных категорий населения естественно сотрудничать с партией власти. Почему нет?

А вот президент Путин проводит телемост. Открытым текстом говоря, что никогда еще за последние десятилетия страна не была такой стабильной. Правда, эта стабильность обеспечена ценами на нефть. Но у нас и производство возросло во столько-то с десятыми раз, и национальный продукт растет, и государство богатеет. Все, что сообщает Путин, чрезвычайно оптимистично, и на этом фоне уже только раздражают эскапады каких-то правозащитников, которые в Воркуте, что ли, пытались крикнуть, что они против какого-то постановления правительства, а им выбили зубы, но теперь будут лечить за государственный счет. И чего ты лезешь, ведь ты и так уже в Воркуте? Дальше-то не пошлют, зачем еще ухудшать свою и без того сомнительную участь? Если б обладал позитивным мышлением, мог бы улучшить.

Со всеми российскими менеджерами и вообще с так называемым средним классом о безднах и пропастях говорить бессмысленно. У них атрофирован участок мозга, которым это чувствуют. Они делают свое дело и не чувствуют ничего, кроме общего дела; о смыслах им думать не положено. Они налаживают, например, ипотеку. Никто не против. И получить ипотечный кредит в России становится все проще. Жилье будет доступно молодежи. Опять же инвестиции текут в промышленность. Промышленность что-то промышляет. Пора проститься с катастрофическим мироощущением времен перестройки. Пережили мы перестройку и ее последствия, и ничего. А уж теперь-то, при благоприятной экономической конъюнктуре…

Иногда еще пытаешься машинально возражать сам себе: а как же провинция? Но тут же возражаешь на возражения: а что провинция? Кто умеет что-то делать, уезжает в Москву и Питер. Кто умеет похуже или не хочет прощаться с провинцией, прекрасно выживает и в ней. Чего драматизировать ситуацию, когда все сколько-нибудь талантливые и жизнеспособные реализуются, а остальным предложены увеличенные в полтора раза социальные выплаты? Кто сегодня активно недоволен, где социальная база «оранжевого бунта», еще вчера считавшегося неизбежным? Близко ничего нет.

В общем, один повод для оптимизма точно налицо. В России построено государство, в котором подавляющее большинство населения утратило рецепторы, отвечающие за восприятие негатива. Интеллектуальный уровень населения в результате многолетней деградации российской интеллигенции, а также вследствие специальной телеобработки дошел до того, что это население уже не отдает себе отчета в своем положении. Оно считает себя сытым и этому радо. Оно утратило всякие представления об идеалах и образцах, ему не с чем себя сравнивать, потому что в Европе холодно, в Италии темно, в Израиле теракты, а в Америке тайфуны. У нас лучше всех. Мы не желаем знать, как могло бы быть. Нас устраивает то, что есть.

Наверное, это неплохо. Наверное, с такими людьми – начисто лишенными метафизического измерения, утратившими любые стремления и цели, кроме самых примитивных, – даже хорошо рядом жить. Душевный комфорт.

Остается в душе некое саднящее чувство. Что-то вроде окончательной утраты самоуважения. Но и это, наверное, скоро заглохнет. Ценностей нет, отчитываться не перед кем, а свобода… кто сказал, что ее нет? Читаете же вы этот текст, и ничего не происходит.

В общем, эпоха катастрофизма миновала. Пришла эпоха посткатастрофизма – время, когда, что ни делай, все равно никто уже ничего не поймет.

В своем личном случае я готов списать это ощущение на свою принадлежность к последнему поколению советской интеллигенции. Такая принадлежность очень располагает к эсхатологизму: шутка ли, на наших глазах совершилась «крупнейшая геополитическая катастрофа XX века», как сказал Владимир Путин в недавнем послании к Федеральному собранию! Поневоле будешь дуть на воду… Но вот стихи человека, которому вообще двадцать один год: в это время эсхатологические предчувствия мало кому свойственны. Написала эти стихи замечательная Ксения Букша – лучший, кажется, писатель своего поколения, и тоже родом из Питера:

Это не бог весть что, у Букши есть лучше. Но это очень точно. И понять, откуда это усиливающееся ощущение конца, саднящее чувство, что осталось вот-вот, – не так-то просто. Думаю, для многих эсхатологизм – просто нормальное условие жизни: им действительно так проще, безответственнее. Но есть ведь и нормальные люди, для которых такое мироощущение скорее драматично. Есть жизнелюбы, хорошие организаторы, любители Общего Дела, исторические оптимисты и мастера на все руки – и именно они в последнее время скисли даже больше, чем при Ельцине. Потому что при Ельцине еще можно было верить, что возможна некая альтернатива ему. А теперь выясняется – причем на протяжении активной жизни одного поколения, – что коммунисты, антикоммунисты, рыночники, гэбисты и патриоты в одинаковой степени не способны сделать ничего.

Ведь откуда у всех нас, положа руку на сердце, сегодня это эсхатологическое ощущение? Не от того, что жить стало хуже: большинству – не стало. Многие даже почувствовали намек на улучшение. И стабильности уж точно прибавилось – никакого движения нет вообще, по крайней мере в СМИ. А просто в голове у каждого сидит неумолимый датчик, который четко фиксирует уровень идиотизма в окружающей среде. И этот уровень начинает зашкаливать. А значит – конец близок, потому что расплата за идиотизм неизбежна. Когда для «бархатной революции» делается все возможное, а силы, стоящие за этой гипотетической революцией, еще страшнее нынешних «опор режима»; когда от территориального распада Россию ограждает только инерция; когда людям не могут дать хоть самой трепетной надежды на то, что страна в них реально нуждается; когда программа «Время» провалилась даже не в семидесятые, а куда-то глубже, где нет уже ни профессионализма, ни совести, а один лишь бессмысленный страх (притом что бояться нечего); когда Россия по-прежнему впереди планеты всей, но вектор роста сменился вектором падения… в такие времена, знаете, трудно испытывать исторический оптимизм. Или, вернее, исторический оптимизм в такие времена заключается в надежде на то, что все это кончится и начнется что-то другое.

Один популярный персонаж московского андеграунда экспериментировал с психоделикой и алкоголем. И что-то такое выпил, отчего его жизненные функции не повредились, но сознание покинуло его начисто: дух, что называется, отлетел. Он никого не узнавал, ни на что не реагировал – хотя продолжал ходить (по кругу), есть (с ложки) и что-то мычать (невнятное). Потом он умер. И вот я думаю: оптимизмом или пессимизмом было желать его гибели? И кто сегодня желает блага России – тот, кто надеется, что страна и впредь будет кое-как существовать, хотя душа от нее давно отлетела, или все-таки тот, кто честно надеется дожить до конца византийского проекта и увидеть нечто еще небывалое?

Ответа на этот вопрос у меня нет. Честно. Как и ответа на другой, похожий – про ужасный конец или ужас без конца. Я действительно не знаю, что лучше для России, – стабильность деградации, которой хватит еще на десятилетия, или социальный взрыв, которого нынешняя российская государственность уже не переживет. Я знаю только, что лично мне преодолевать эсхатологизм надоело. Вот выберусь в Питер – и обязательно скажу об этом Мочалову. А он обязательно возразит. И, что самое приятное, на пару дней опять меня переубедит. Удивительной силой воздействия обладают немногие сохранившиеся в России порядочные люди. Посмотришь на такого – и думаешь: ради двух праведников когда-то и Гоморру хотели пощадить. Вот только что это была бы за жизнь – и для Гоморры, и для праведников?