Жорж Сименон - Новые парижские тайны

В эту поездку я глубже осознал величие русского народа, знакомого мне по Гоголю (я считаю его великим гением), Достоевскому, по Толстому, Чехову и Горькому.

Сейчас я часто размышляю о счастье людей, о счастье в семье, о разводах, буквально захлестывающих мир. Об этом — много в моих последних мемуарах. Разводы прежде всего превращают детство ребенка в постоянный кошмар. Больно видеть маленьких старичков, вовлеченных в борьбу самолюбий и эгоизма, ставших разменной монетой в ситуации, где нет и не может быть победителя.

Понятия личного счастья у каждого человека меняются с жизнью, от юности и до старости. Умение не предаваться унынию — это тоже счастливое качество. Сегодняшняя молодежь зачастую боится будущего, борьбы за него, порой и неудач. Но ведь всегда можно начать сначала, ибо, как говорится, «человек падает на ноги». Я был в разных обстоятельствах, начинал с мансарды, где сам на спиртовке готовил себе, и, знаете, там я был по-настоящему счастлив, работал в полную меру сил, ошибался, но жил настоящей жизнью. Жаль, что общество потребления на Западе превращает людей в своеобразных марионеток: поведение человека во многом диктуется условностями, создаваемыми в погоне за вещами. Дело не в вещах, порой и ненужных, — они только на миг удовлетворяют тщеславие, — а в понимании, что жизнь так быстротечна. Сейчас, на склоне лет, я вспоминаю не вещи, а интересных людей, умные книги, картины художников, которые когда-то тронули меня до глубины души, и, стоя перед которыми я остро завидовал: нет, так я не смогу, хотя, в общем-то, ни совершенству, ни стремлению к нему нет предела.

— В ваших романах много свидетельств, что вы ненавидите войну…

— Я против войны. Пережив две мировые, не могу спокойно слушать, когда хладнокровно, подобно маньякам, рассуждают о новом оружии, позволяющем уничтожать все больше и больше людей, а в конечном итоге — и все человечество. Это аморально, Мне противен Наполеон, когда он пишет Жозефине[195]: в последней битве, дескать, погибли 30 тысяч солдат, но это пустяк в сравнении с тем, что скоро он будет в ее объятиях. Мы, писатели, должны влиять на человека, чтобы он сам осознал свою ответственность, чтобы он понял: выход из тупика в отказе от войны как способа ведения споров, в уничтожении оружия на земле. Этот идеал человечества стал сегодня императивом.

На пороге своего 80-летия я много думаю о пережитом, о тех исторических событиях, современником и свидетелем которых мне довелось быть, о причинах тревожных симптомов нынешней обстановки в мире. Я всегда гордился тем, что герой моих произведений — скромный человек из средних слоев — как бы существует вне времени, вдали от политических течений, групп и тенденций. Но сегодня, когда над Европой нависла угроза размещения новых смертоносных американских ракет и мирового ядерного пожара, не может быть места для равнодушия к происходящим событиям, что было бы поистине преступлением. Я верю, что если в западном обществе существует человек, похожий на моих скромных литературных героев, то он находится сегодня в рядах многомиллионной армии манифестантов в странах Запада, взявших на себя гражданское мужество потребовать мира, прекращения гонки вооружений и связанных с нею расходов, тяжелым бременем лежащих на плечах всех простых людей труда в мире.

Мой герой не мог бы также равнодушно реагировать сегодня и на опасный для дела мира курс американского президента Рейгана, воинственные настроения которого можно было бы еще понять, когда он выступал в голливудских сценариях в роли ковбоя, но которые никак не вяжутся с его нынешними обязанностями и долгом президента США — одной из великих держав, от политики руководства которой во многом зависит спокойствие и стабильность в мире.

Мне пришлось побывать и в России, и в США, познакомиться с жизнью народов в этих странах, быть свидетелем трагедии, которую пережила Европа в результате развязанной германским фашизмом второй мировой войны. Сегодня, когда в Европе снова ощущается запах пороха, а ее будущее зависит от мудрости западноевропейских политиков, задача каждого писателя и публициста — внести свой вклад в дело отстаивания мира, разъяснения опасности той угрозы, которую несут миру наращивание военных арсеналов и новый военный пожар.

Для писателя потеря связи со своим временем была бы преступлением, особенно в условиях, когда определенные круги на Западе хотели бы замолчать действительные масштабы угрозы и страданий, которые может принести миру новый военный конфликт в Европе. В этой связи я хотел бы привести один весьма показательный пример. В 1933 году по договоренности с влиятельным французским изданием «Пари-суар» я решил совершить поездку по странам Европы для подготовки серии статей под рубрикой «Европа 1933 года». С этой целью побывал в Бельгии, Голландии, Скандинавских странах, откуда регулярно пересылал свои корреспонденции в Париж. Наконец, прибыл в Берлин, где столкнулся с тревожной атмосферой распространения гитлеровской «коричневой чумы».

В частности, по замыслу Гитлера и его соратников по партии, фашистские провокаторы должны были подготовить покушение на один из национальных памятников Германии, выдав эту акцию как начало «коммунистического террора», использовав ее в качестве предлога для кампании репрессий против германских коммунистов. Через своих друзей, использовавших конспиративные каналы связи, мне удалось вовремя передать эту информацию в Париж, но, несмотря на это, она не была опубликована. А через 15 дней после того был совершен поджог рейхстага в Берлине и начался антикоммунистический террор. Тысячи коммунистов были убиты.

Когда же я возвратился из поездки по Европе в Париж и спросил издателей «Пари-суар», почему не была опубликована моя информация о готовившейся гитлеровской провокации в Берлине, то не получил вразумительного ответа. Каждый публицист и журналист должен взять на себя гражданскую смелость своевременно информировать общественность о любых фактах, последствия которых могут быть непоправимыми.

Находясь во Франции в годы войны, я был свидетелем тех страданий, на которые она обрекает людей. Я не считаю себя активным участником Сопротивления, но все же я стремился внести посильный вклад в борьбу его участников с фашистскими оккупантами, обеспечивал укрытие для членов диверсионно-разведывательных отрядов, действовавших против гитлеровцев.

Несомненная историческая заслуга в сокрушении гитлеровской военной машины принадлежит советскому народу, обеспечившему мир в Европе ценой колоссальных жертв и страданий. Советским людям хорошо известна цена мира. Поэтому именно от СССР исходят наиболее конструктивные и реалистические мирные инициативы, направленные на обеспечение успеха разрядки, прекращение гонки вооружений, восстановление доверия и тесного сотрудничества между народами различных стран.

Мне понятна тревога за судьбы мира, которая звучит в письмах, получаемых мною от читателей, в том числе из СССР. И я убежден, что здравый смысл победит.

В Швейцарии Сименон поселился в 70-е годы. Несколько лет назад, приехав в качестве корреспондента в эту страну, я, конечно, мечтал познакомиться с писателем, взять у него интервью. Мне повезло: неоднократно бывал в гостях у писателя, подолгу с ним беседовал. При первой же встрече Сименон поразил своим острым и живым интересом к реальностям и тревогам сегодняшнего мира.

— Вы видели комментарий в «Трибюн де Лозанн» об отношении Рейгана к советским инициативам? — еще с порога громко и возбужденно вопрошал он, потрясая свежей газетой.

Все это так не вязалось с тем, что приходилось читать о Сименоне в западной печати, с отзывами о его мнимой аполитичности, безразличии как самого писателя, так и созданных им героев к политическим и социальным проблемам. Со временем стало понятно, что дело не в Сименоне. С поразительной настойчивостью все его высказывания и оценки по указанной проблематике оказывались изъятыми из публиковавшихся интервью, а в телепередачах и телеинтервью с ним оказывались как бы «случайно», за кадром.

— Обычно я не интересуюсь, что пишут обо мне газеты, — ответил писатель на мой вопрос о том, что он думает по этому поводу. — Однако попытки превратить меня в политического нигилиста обидны. Создавая образ комиссара Мегрэ, ставшего для читателей наиболее популярным героем моих произведений, я действительно пытался отделить и даже оградить его от политики. В то время я верил, что это возможно, мне хотелось убедить читателей в праве на существование честной, независимой и одновременно социально активной личности, стоящей вне существующих политических партий и течений. И я действительно искренне верил и считал, что полиция, органы правосудия и другие институты могут существовать в нашем обществе вне политики. Но, увы, — вздыхает Сименон, — жизнь давно избавила меня от этих иллюзий молодости. Ни в одной из буржуазных стран подобные органы не могут претендовать даже на видимость независимости, напротив, они используются в качестве орудия политического давления и влияния. И это всем известно.