Евгений Вагин - Полигоны, полигоны… Записки инженера испытателя

График работы был очень жесткий. Работали до поздней ночи, чтобы за две недели подготовить заряд к взрыву. Наконец мы перешли к окончательной сборке, в которой я принимал непосредственное участие. Последние дни мы обедали прямо в ангаре. Вместо скатерти — калька (ее у нас было в изобилии). Чем же мы питались. В году 1988-м или 1989-м в одном из журналов я прочитал статью, где корреспондент описывал свое участие в показательном рейсе по Волго-Балтийскому каналу, организованном КГБ. Там, на пароходе, их угощали деликатесами вплоть до икры. Так вот, нам поставлялись деликатесы (тоже бесплатно) в таком наборе: шоколад, икра зернистая, икра кетовая, безалкогольные напитки, минеральная вода, консервы из шпрот и сардин, колбаса любая (благо Семипалатинский мясокомбинат рядом), всякие копченые шейки, рулеты, сосиски и т. п. Хлеб привозили через день довольно свежий, но только белый. Завпитом у нас был выбран Иван Волгин, сборщик с первого завода. К обеду он накрывал стол по числу присутствующих и приглашал откушать.

Итак, ШЗ был привезен в здание окончательной сборки, установлен на тележку с поворотным устройством. По величине он был такой же, как у «единички». Я должен был выполнить следующие операции: проверить разделительные индуктивности и электрическую прочность БФ, установить центральную розетку электродетонатора после операции с ЦЧ, снарядить ШЗ электродетонаторами. Проверка целостности цепи разделительной индуктивности производилась омметром, а прочности — мегаомметром. Операцию по установке ЦЧ выполняли Н.А. Терлецкий и В.Ф. Гречишников в присутствии Н.А. Духова и А.Д. Сахарова.

Операции по подготовке заряда проводились по инструкции: один читал пункт инструкции, другой выполнял. Также работал и я. Гречишников читал, я делал. И у нас произошло примерно следующее. По инструкции розетка электродетонатора устанавливалась над промежуточным детонатором заряда ВВ, наживлялась винтами. Затем специальным калибром, имевшим перекрестие на торцевой части, производилась центровка розетки, после чего она окончательно закреплялась винтами. Руководитель проверял работу, после чего вместо калибра ставилась пробка с фалыи-КД. Я же нарушил последовательность операций, написанных в инструкции. Вместо того, чтобы наживить винты, а потом вставить калибр, я установил розетку с уже вставленным калибром. Духов сразу же нас остановил:

— Стоп, почему у тебя калибр уже вставлен? — спросил он меня с легким матерком, как умел только один Духов.

— Николай Леонидович, а если при наживлении винтов отвертка сорвется и повредит промежуточный детонатор? Ведь розетка-то открытая.

— Он прав, — сказал Духов, обращаясь к Гречишникову, — нужно уточнить инструкцию.

Когда основные работы были закончены, осталось провести генеральную репетицию, снарядить заряд электродетонаторами и поднять его на башню. Генеральная репетиция прошла гладко, сигналы поля получены были все, в заданное время был зарегистрирован и сигнал пуска блока автоматики. Опыт назначили на 19 августа.

На автобусе нас отвезли на 60-й километр на НП с системой оповещения. Личные вещи из поселка «Ш» мы забрали с собой в автобус. Взрыв представлял собой грандиозное зрелище. Приходилось задирать голову, чтобы увидеть клубящуюся шапку гриба.

Потом на автобусах мы отправились в Жана-Семей, где опять поселились в гостинице, ожидая отправки домой. В один из дней нам разрешили съездить на пункт «Ш». Зрелище имело довольно печальный вид. Окна в здании были выломаны вместе с рамами, двери выворочены. В одной из комнат мы нашли алюминиевую вилку, ручка которой была скручена винтом. У некоторых зданий были снесены крыши. На площадку «Н» нам ехать не разрешили из-за радиационного загрязнения.

Наконец мы отправились домой. Из Жана-Семей до Новосибирска в сейф-вагоне с Ершовым Н.Ф., в двухместных купе. Через сутки мы вчетвером были в Новосибирском аэропорту, а еще через сутки дома.

С нашей работой на полигоне знакомился Попов Сергей Петрович, будущий начальник сектора 9, которому в дальнейшем предстояло проводить работы по испытанию ядерного оружия, разрабатываемого на объекте. Для подтверждения нашей лояльности с нами в экспедиции находился начальник отделения КГБ Павел Яковлевич Усиков, довольно интересный человек. И наконец, Анатолий Сергеевич Александров. Часто то один, то другой во время перекуров приходили к нам в курилку, где были анекдоты, шутки, смех. В общем, к нам, исполнителям окончательных сборочных работ, все относились очень хорошо. В «центре» на проходной стояли полковники, так они всех нас знали по именам, и другой раз не заглядывали в пропуска, которые хранились у них в кабинах.

За участие в испытании первой водородной бомбы (заряда) я был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Шел 1955 год, седьмой год моей работы в «Приволжской конторе Главгорстроя» (так называлось наше предприятие). Уже появились КБ-1 и КБ-2, исследовательские и конструкторские секторы. Главным конструктором КБ-2 в то время был Н.Л. Духов. Наш отдел 49 входил в состав сектора 6, которым руководил Е.В. Гаврилов.

Где-то в Начале года Евгений Васильевич вызвал меня и Быструева И.М. и показал письмо за подписью Н.И. Павлова, начальника КБ-2 5 (московского филиала КБ-11), занимавшегося разработкой автоматики для атомного заряда торпеды. В письме излагалась просьба о выделении специалистов-взрывников для участия в экспедиции по испытанию автоматики и системы инициирования торпеды.

Я начал было отказываться под предлогом, что меня уже несколько раз срывали с учебы (я учился на третьем курсе вечернего института), но в ответ услышал, что сюда приехал не учиться, а работать, что с институтом договорятся о моем академическом отпуске. При разговоре присутствовал начальник сектора 9 Сергей Петрович Попов, и он сказал, что даст в мое распоряжение трех офицеров, окончивших военно-морское училище и прибывших в военную бригаду сектора. Моряки-офицеры должны были пройти стажировку по нашей специальности, а мы с Игорем Быструевым начали готовиться к экспедиции.

На заводе готовили по ведомости-комплектации плиты-отметчики, боекомплекты электродетонаторов, оснастку для снаряжения и обсчета плит после срабатывания. Я засел за переработку инструкции по снаряжению воздушного варианта 19Т на снаряжение БЗО торпеды.

В марте спецвагон с грузом для экспедиции отправили в Москву, а наша группа из 5 человек вылетела в КБ-25. Оттуда эшелоном вместе с сотрудниками КБ мы выехали в Киргизию, на озеро Иссык-Куль, в город Пржевальск.

В группу кроме меня и Быструева входили два старших лейтенанта — А.Н. Кибкало и А.В. Кораблин и лейтенант Ю. Одинцов. Руководили всей экспедицией сотрудники КБ-25 Гравве и Бавыкин. Эшелон формировался в центре Москвы, кажется, на станции Сортировочная, там за оградой находилась так называемая база со складскими помещениями, охраной и т. п. В пути нас сопровождала охрана с этой базы.

Через несколько дней мы прибыли в столицу Киргизии Фрунзе, где простояли около суток. На следующий день двинулись дальше. Дорога шла через горный перевал, а потом заискрилась водная гладь озера. Наш эшелон подошел к небольшому поселку Рыбачье. Здесь железная дорога оканчивалась, и мы перегрузились на машины. Стоял март месяц, кругом лежал снег, но вода в озере не замерзала, так как была очень соленая. Климат там довольно теплый, поскольку с севера и юга озеро защищено горами. Шоссе проходило как по северному берегу, так и по южному. Наша колонна двинулась по северному. По пути попадались деревушки с русскими названиями. Оказывается, сюда ссылали раскулаченных крестьян.

Конечным пунктом нашего пути был поселок Пристань-Пржевальск. Здесь на берегу бухты были расположены цеха торпедного завода. Главный центр — город Пржевальск — находился километрах в пяти от поселка, на возвышенности. Работников КБ-25 разместили в одной из комнат местного дома культуры, а нас пятерых — в красном уголке на заводе.

Вскоре из Ленинграда прибыла группа сотрудников одного КБ, где разрабатывались торпеды для атомного заряда (главным конструктором этих разработок был Калитаев). В одном из сборочных цехов была сделана выгородка для наших работ с боевыми зарядными отделениями (БЗО), нас охраняли солдаты внутренних войск, приехавшие с нами.

Ходовая часть торпеды готовилась рабочими завода вместе с ленинградцами, а по мере готовности торпеда закатывалась к нам за выгородку для стыковки БЗО с ходовой частью. В первых ходовых испытаниях мы не участвовали, ходовую часть проверяли ленинградцы, а ступени предохранения в блоке автоматики — москвичи.

Подготовленная торпеда на тележке выкатывалась на пирс. С пирса торпеда краном спускалась на воду и причаливалась к борту узкого катера, который буксировал ее на плашкоут. Плашкоут — это плавучее сооружение в виде плота, которое катером буксируется на место пуска и зачаливается при помощи якорей. На плашкоуте размещено оборудование для пуска торпеды.