Эдуард Филатьев - Бомба для дядюшки Джо

В результате такой постановки дела в оружейном комплексе Советского Союза не было ЧП, подобного чернобыльскому. Постучим по дереву триста тридцать три раза!

Приведём из книги Феликса Щёлкина «Апостолы атомного века» ещё один фрагмент, в котором сравниваются две технологии: оружейная и энергетическая.

«Действительно, вспомним, что в стране одновременно эксплуатировались десятки тысяч ядерных боеголовок. С ними производились миллионы операций, причём каждое движение работающего с ядерными боеприпасами сотрудника проводилось строго по инструкции, под пристальным контролем специалистов…

Конструкторские, технологические и организационные меры по обеспечению безопасности ядерных боеприпасов были слиты в единую неразрывную систему, которая и обеспечила безопасное изготовление, эксплуатацию и утилизацию ядерных боеприпасов, назначение которых взрываться! С другой стороны, одна из атомных станций, которые ни при каких условиях не должны взрываться, взорвалась. По причине именно отсутствия единой системы безопасности.

Цена амбиций в Атомном веке личностей, занимающих ключевые государственные посты, может быть очень велика,…».

Итак, в сороковых годах XX столетия в мире появилось две ядерные сверхдержавы: Соединённые Штаты Америки и Советский Союз. Страна Советов, как и США, стала обладательницей невиданного доселе атомного сверхоружия.

В наши дни, спустя более чем шесть десятилетий с тех давних событий, неопровержимо доказано, что первое советское ядерное «изделие» было точной копией американского. Правда, кое-какие вопросы ещё остаются! Например, неужели идентичность была абсолютная? Неужели не было совершенно никаких отклонений, отличий? Хотя бы в стиле, в организации, в самой технологии создания атомных бомб, наконец!

Отличия, конечно же, были. Они просто обязаны были быть — ведь грозное оружие создавалось по чертежам и расчётам, «позаимствованным» советской разведкой у иностранных «ребят». Об этом — в рассказе Кирилла Щёлкина:

«Как-то обсуждался один научный вопрос. Вдруг Игорь Васильевич спрашивает:

— А кто знает, как это делают ребята?

Возникло недоумение.

— Какие ребята?

— А те, которые под нами ходят вниз головой!

Оказалось, речь идёт об учёных США. Игорь Васильевич часто о них говорил: «Что думают ребята?», «Не обгонят ли нас ребята,?», "Смотрите, чтобы не было хуже, чем у ребят! "».

Сравним ещё раз «изделия», которые изготовляли советские ядерщики, с «изделиями», выполненными заокеанскими «ребятами». И назовём несколько (самых существенных) отличий — те, что сразу бросаются в глаза.

Отличие первое. Во всех западных странах (в Германии, Франции, Великобритании и США) инициаторами создания уранового оружия являлись учёные-физики, специализировавшиеся в вопросах деления атомных ядер.

В СССР из-за ошибок, допущенных в теоретических расчётах, на саму возможность использования внутриатомной энергии смотрели как на нечто фантастичное. И постоянно заявляли, что ядерные кладовые откроются человечеству не раньше, чем через 15–20 лет. Поэтому на атомные исследования взирали со спокойным равнодушием. А с началом Великой Отечественной войны и вовсе с лёгкостью отодвинули на потом все работы по ядерной тематике.

Отличие второе. На Западе сами учёные требовали от правительств, чтобы были сконцентрировали все силы в деле создания уранового оружия.

А советских физиков призвали возобновить прерванные исследования. И исходил этот призыв от самой власти — в лице Государственного комитета обороны. При этом от учёных даже не требовали создать бомбу, от них ждали лишь ответа на вопрос: можно ли вообще её создать?

Отличие третье. В западных странах к созданию атомного оружия был привлечён весь цвет мировой науки, образовалась как бы сборная команда учёных планеты Земля. Одних Нобелевских лауреатов в «Манхэттенском проекте» насчитывалось двенадцать!

В СССР атомным проектом занимались физики средней руки, до того ничем особенным себя не зарекомендовавшие.

Отличие четвёртое. На Западе все головоломные загадки, которые возникали перед теми, кто пытался проникнуть в тайны атомного ядра, решались самостоятельно. Путём размышлений, поисков, споров, внезапных озарений и открытий.

В Советском Союзе (на первых порах, во всяком случае) физикам в поисках необходимых решений было не нужно мучительно напрягать мозговые извилины — на Атомный проект страны Советов безотказно работал зарубежный «мозговой центр». Все достижения зарубежной ядерной науки и техники разведка оперативно доставляла Курчатову. Советским атомщикам оставалось лишь проверить полученные данные и воплотить их в жизнь.

Отличие пятое. На Западе атомные проекты возглавляли выдающиеся личности, известнейшие политические деятели.

В СССР во главе Спецкомитета стояли политики авантюрного склада. Справедливости ради следует признать, что не назначь Сталин возглавлять атомные дела Лаврентия Берию, бомбу вряд ли удалось бы не только взорвать, но и вообще создать. Советское атомное оружие явилось детищем двух карательных ведомств — МГБ и МВД.

Если бы Гитлер поручил производство арийского уранового сверхоружия немецкой тайной полиции (гестапо), которую возглавлял Генрих Гимлер, ещё неизвестно, как и чем завершилась бы Вторая мировая война.

А вот то, что во главе Атомного проекта страны Советов находился Лаврентий Берия, много лет спустя довольно любопытно прокомментировал академик Евгений Велихов:

«Берия сыграл роль только как руководитель всей системы лагерей. Этот лагерный дух долгое время витал в Министерстве среднего машиностроения, он определял и отношение к людям, и наше пренебрежение к природе. Именно эта традиция была одним из роковых факторов, приведших к чернобыльской катастрофе».

Проиллюстрируем это высказывание двумя историями, по сути своей очень напоминающими советскую атомную эпопею. Первая случилась в сороковые годы двадцатого столетия.

Одержав победу в войне с Германией, Советский Союз (в качестве компенсации за нанесённый немцами ущерб) демонтировал и вывез на свою территорию много промышленных предприятий. В том числе и завод «Опель». Его расположили в Москве, назвав новое предприятие «Москвичом». Начался выпуск легковых автомобилей. Состоятельные советские люди охотно их покупали. И «Москвичи» шустро покатились по дорогам нашей необъятной родины.

Но стали ли «Москвичи» эталоном автомобилестроения? Смогли ли они успешно конкурировать с зарубежными «Опелями», «Фольксвагенами», «Рено», «Фиатами», не говоря уже о «Вольво», «Мерседесах», «Роллс-ройсах», «Фордах» и «Крайслерах»? Вопрос риторический, ответ на него известен не только автолюбителям.

В начале 70-х история повторилась — к нам в страну вновь пришёл автомобиль зарубежной марки: на базе итальянского «Фиата» в СССР начали выпускать машину «Жигули». Стала ли эта новинка автомобилем экстракласса? Как известно, нет.

Спрашивается — почему?

Видимо, потому, что таким уж искусным производителем была сверхдержава СССР. Не случайно в те времена был в ходу лозунг: «советское, значит, отличное!» Остряки и ёрники с улыбкой прибавляли: «От других!».

Так было не только в автомобилестроении. Похожая картина наблюдалась и в других отраслях народного хозяйства СССР.

Ядерная отрасль была плоть от плоти советской социалистической системы. Её продукция тоже не могла не быть «отличной». От зарубежных аналогов.

И судьба ядерщиков страны Советов ничем не отличается от судьбы советских автомобилестроителей. Чертежи и расчёты у наших «бомбоделов» были англо-американские, уран германский, всё остальное — отечественное, «отличное от других». Автозавод, работавший по социалистический системе производства, выпускал машины «Москвич». Атомная отрасль, которая к тому же находилась под неусыпным контролем МГБ, подарила стране «ракетный двигатель серийный» (или «Россия делает сама») — «РДС».

Да, советские атомные бомбы взрывались над полигонами, наполняя сердца советских людей гордостью за учёных, сумевших «утереть нос» загнивающему Западу. Но и «Москвичи» тоже бегали по дорогам, возили население.

Да, по части взрывов, по части уничтожения чего-либо советской державе равных, пожалуй, не было. С самого своего зарождения она намеревалась разрушить «весь мир насилья». Причём «до основанья»! Об этом с нескрываемой гордостью заявлялось в большевистском гимне под названием «Интернационал». В СССР его распевали семь с половиной десятилетий!