Рустем Юнусов - То ли свет, то ли тьма

По левую руку, на стене, висят на вбитых в стену штырях учебные таблицы. Их смастерили студенты, отрабатывая пропущенные занятия. На таблицах изображены классификации, дифференциально-диагностические критерии различных заболеваний, дозы, спектр действия антибиотиков и многое другое.

Своей учебной комнатушкой я вполне доволен. У нас некоторые преподаватели не имеют и этого. Когда на кафедру приходит одновременно много студенческих групп, то с учебными комнатами возникают проблемы. Порой в одной учебной комнате в течение дня занимаются два преподавателя, каждый со своей группой студентов, один с утра, другой позднее. В то время, когда все учебные комнаты заняты, преподаватель отпускает студентов к больным или проводит разбор истории болезни в коридоре.

Сегодня ко мне на цикл по пульмонологии приходит группа. Идя по длинному коридору, еще издали вижу студентов. В белых халатах, они стоят у окна, напротив учебной комнаты, и о чем-то разговаривают. Подхожу, здороваюсь.

– Вы на пульмонологию?

– Да, – громко отвечает за всех один из студентов.

Он ростом не менее двух метров. Разговаривая с ним, задираешь голову. Сложен студент нескладно, но физически силен. Это видно по его рукам и грудной клетке. Студенты его кличут Баскетболист, но он из-за лени не занимается спортом. Большая голова, мясистое лицо, глаза навыкате – глядя на этого студента, не скажешь, что он учится на врача. Да и трудно его представить рядом с больным. «Тебя бы на бревна или на мешки, а ты, занимая чужое место в университете, трешь штаны», – думаю я, глядя на него, и открываю ключом дверь в учебную комнату.

Студенты, перебрасываясь отдельными фразами, проходят за мной и рассаживаются.

Раньше, лет двадцать назад, у нас студенческие группы состояли из восьми-десяти студентов. Считается, что если в группе большее количество студентов, то их клиническим дисциплинам трудно обучать. Не зря же в европейских странах и США количество студентов в группе значительно меньше, чем у нас. Сейчас же, в целях экономии средств и получения прибыли, в группе, как правило, пятнадцать студентов. Тут уж не до индивидуальной работы у постели больных – занимаемся скопом.

Раз, два, три, пробегаю я глазами по лицам студентов. Всего девять человек.

– Где остальные? – обращаюсь я к студентам.

– Сидят в пробках. Сами знаете, как ходит транспорт, – отвечает Баскетболист. За словом он в карман не лезет.

«Если группу сразу не взять в руки, то опозданиям не будет конца в течение всего цикла», – думаю я и как бы между прочим говорю:

– Советую на занятия приходить без опозданий. Кто опоздает, в качестве отработки будет делать дифференциально-диагностическую таблицу.

Студенты притихли, со значением переглянулись, но мне ничего не говорят.

Я достаю ведомость успеваемости и прошу старосту группы вписать в нее фамилии студентов. Она пишет, а я раскладываю на столе рентгеновские снимки в той последовательности, в какой я буду демонстрировать их на занятии и одновременно приглядываюсь к студентам.

Группа не ахти: ни одного умного, с тонкими чертами, интеллигентного лица. Уйдут эти студенты с цикла и не оставят в памяти следа. Заниматься с такой группой, когда нет отклика на твои слова, очень тяжело. По списку семь девочек, восемь ребят. Рядом с Баскетболистом сидит его друг Петров. Ему двадцать три, но выглядит он лет на десять старше. У него испитое, поношенное лицо, словно у мужика, который думает только об одном: как бы сообразить в подворотне. Для него ходить на занятия все равно что отрабатывать срок.

И студенты присматриваются ко мне, прикидывают, легко ли им будет сдать по пульмонологии зачет. Для них так и останется загадкой, что я за человек.

Обычно преподаватели, знакомясь с группой, в ряду прочего интересуются городские они или приехали из районов, не медики ли у них родители, а мне кажется, что я уже все знаю про сидящих передо мною студентов. Что городской, что из района – во всех отношениях теперь разницы нет.

Наконец я делаю перекличку. Кто поднимает руку, кто с места подает голос. У нас студенты на шестом курсе при ответах не встают. Когда-то было иначе. Отмечаю отсутствующих студентов и говорю:

– Тема сегодняшнего занятия: тромбоэмболия сосудов легочной артерии. Прошу достать тетради и ручки.

То, что я на своих занятиях заставляю студентов записывать как на лекции – это, по мнению лоботрясов, недемократично, но иначе нельзя. Помню, кода я тридцать лет назад поступал работать на кафедру ассистентом, заведующий кафедрой профессор Богоявленский, поднося толстый указательный палец правой руки к моему большому носу, давая мне педагогические наставления, убедительно говорил: «Студент наш по природе своей лентяй, запомни это, особенно ребята. Поэтому главная твоя задача заставить его работать».

Это было давно, а теперь, тем паче актуальность этих рекомендаций возросла.

В самом начале перестройки у нас в университете пошли веяния, что студенту нужно дать свободу, что он сам должен решать, ходить ему на лекции или не ходить. И это привело к тому, что через некоторое время проректор по учебной работе на рабочем совещании учебных ассистентов и доцентов сказал: «Про свободное посещение лекций забудьте, иначе наши лекторы будут в скором времени читать лекции не полному залу, а одному-двум студентам».

Не успел я приступить к разбору темы, в дверь стук. Она открылась, показалась лохматая голова и произнесла:

– Свою группу потерял, насилу нашел. Войти можно?

– А почему опоздали? – спрашиваю я студента.

– Я давно пришел.

– Все студенты, где находится пульмонологическое отделение, знают, а вы заблудились. Вы что, первый раз в клинике?

Студент открывает дверь, переступает через порог, переминается с ноги на ногу, хлопает глазами, шмыгает носом, передергивает правым плечом и говорит:

– Сказать по правде, проспал.

– Вот с этого и нужно было начинать. То, что сказали правду, уже хорошо, садитесь. Имейте только в виду: два опоздания приравнивается к пропущенному занятию, а как его отрабатывать я уже сказал, поинтересуйтесь у товарищей.

Поднимается рука. Голубоглазая, худенькая, с прыщиками на бледном личике студентка спрашивает:

– Скажите, а как отрабатывать пропущенное занятие по уважительной причине?

– Все зависит от обстоятельств. Если пропуск по болезни, то можно ограничиться рефератом или конспектом на заданную тему. Обычно хорошим студентам я иду навстречу.

– Скажите, мы начинаем занятие со скольки и до скольки? – спрашивает студент Петров, для него это важнее всего.

– По расписанию мы должны заниматься с половины девятого до часу. Затем у вас перерыв, а в два десять лекция.

– За час мы пообедать и переехать в другое здание, которое на другом конце города, не успеем, на лекцию опоздаем. Может быть, вы будете отпускать нас пораньше? – говорит Баскетболист. В его славах есть резон, хотя я не думаю, что после практического занятия он и Петров пойдут на лекцию.

– Главное для нас разобрать тему. Вы должны использовать практическое занятие с максимальной пользой для себя, – дипломатично говорю я, делаю паузу и продолжаю: – Тромбоэмболия сосудов легочной артерии практически значимая тема вне зависимости от того, будете вы терапевтом, хирургом или врачом другой специальности. Каждому из вас придется столкнуться, если вы останетесь в медицине, с ТЭЛА. Кроме того, это заболевание у нас представлено и в тестах, на которые вам придется отвечать перед госэкзаменами, и в билетах, и в ситуационных задачах на госэкзамене.

Студенты держат ручки, но еще не включились в работу. Кто-то из них посматривает на меня, кто-то уткнулся в тетрадку. Обычно толковый студент по тому, как и о чем, говорит преподаватель, определяет его интеллектуальный уровень, но в группе, сидящей передо мною, нет таковых. Хороший для них преподаватель тот, которому легко сдать зачет.

– Если же говорить о частоте возникновения ТЭЛА, – продолжаю я, – то вследствие особенностей нашего здравоохранения точные данные об этом отсутствуют. Следует также в этой связи сказать, что своевременно у нас тромбоэмболия мелких ветвей легочной артерии диагностируется всего лишь в четверти случаев. По статистике США там ежегодно от ТЭЛА погибает около ста тысяч человек. – Я делаю паузу и с ударением на каждом слове произношу: – Предрасполагающие факторы.

Студенты, понимая, что краткое вступление к теме закончено, начинают писать, только студент Петров и Баскетболист, сидя в дальнем углу, мешая мне вести занятие, прячась за спины сидящих впереди них студентов, о чем-то между собой переговариваются.

«Плесень по углам», – думаю я и, обращаясь к ним, спрашиваю:

– Вы почему не конспектируете, переговариваетесь?

– Обсуждаем, – тупо глядя перед собой, отвечает Баскетболист.

– Что обсуждаете?