Александр Литвиненко - Лубянская преступная группировка

— Перебежчик в Турции?! — Гарри в возбуждении забегал по комнате. — Я пошлю камеру к посольству! Он даст нам интервью перед тем, как пойдёт туда? Но это должен быть эксклюзив! О, какой класс! Он выдаст нашим всю русскую сеть?

— Погоди, погоди, Гарри, не так быстро. Никакой сети он не выдаст, он не шпион, он — мент. И камеры не надо. Я просто хотел предупредить тебя на всякий случай. Мало ли что может произойти. Вот если его выкрадут русские или турки станут его выдавать, вот тогда присылай камеру. А пока что никому об этом — ни слова.

— Хорошо, хорошо, обещаю. А ты не мог бы взять с собой портативную камеру и заснять его до того, как вы туда пойдёте — эксклюзив, о'кей? Не дай Бог, его ещё там подстрелят — вот будет история! Я шучу, шучу.

— Ну и шуточки у тебя. Я возьму камеру, только научи меня, как ею пользоваться.

Следующей задачей было объяснить мои планы дома. Моя жена Светлана была не в восторге от идеи ехать в Турцию, сдавать беглого русского подполковника в американское посольство.

— Ты сошёл с ума, — сказала она. — Тебя турки посадят в тюрьму — как я буду возить туда передачи?

— За что меня сажать в тюрьму?

— Ты даже не знаешь этого человека. Может, он бандит, или убийца, или его самого заслали убить Березовского. Потом ты окажешься виноватым.

— Светлана, ты слышала про презумпцию невиновности? Сомнения истолковываются в пользу потерпевшего. А вдруг он не бандит и не убийца — если его вернут в Россию, ему ведь открутят голову.

— Пусть Борис сам его вывозит. Ты читал «Большую пайку»? Там всё написано. Всех вокруг постреляли, а олигарх как бы ни при чём.

— «Большая пайка» — творческий вымысел, драматизация, чтоб книжку лучше покупали. Кстати, Борис ни о чём меня не просил. Это моя собственная идея — ехать в Турцию.

— Но объясни всё-таки, чего ради тебя туда несёт?

— Честно говоря, не знаю, просто не могу удержаться. Чувствую, если не поеду — потом буду жалеть. Нерастраченный авантюризм.

— Тогда я поеду с тобой. Если тебя там застрелят, то я хочу при этом присутствовать. К тому же я никогда не была в Турции.

Для непосвящённого, разместившиеся в небольшом приморском отеле Литвиненки выглядели типичными курортниками, каких в Анталии десятки тысяч. Подтянутый глава семейства, совершавший утренние пробежки по набережной, его миловидная жена, покрытая двухнедельным загаром, и озорной шестилетний ребёнок не вызывали никаких подозрений у местных жителей, для которых русский турист — источник благополучия и главный двигатель местной экономики. К нашему приезду они уже чувствовали себя старожилами, с удовольствием выступая в роли гидов и толкователей местных нравов.

— Ты знаешь, что он кричит? — стал объяснять Толик Литвиненко Светлане, когда раздался полуденный вопль муллы, разносимый усилителями с минарета. — Он кричит «Аллах акбар!», чтобы молились турецкому богу.

И всё же, приглядевшись, можно было заметить, что перегрузки последних месяцев сказались на беглецах. Это было видно по испытующим взглядам, которыми Саша окидывал каждого нового человека, попадавшего в поле зрения, по заплаканным глазам Марины и по непоседливости Толика, постоянно стремившегося привлечь к себе внимание взрослых.

— Как ты думаешь, возьмут нас американцы? — был первый вопрос Саши.

— Сначала нам надо до них добраться, — ответил я. — Покажи-ка мне ваши документы.

Турция является одной из немногих стран, куда граждане большинства государств, включая Россию, могут въехать без визы, вернее получить визу при въезде, заплатив 30 долларов. Марина и Толик въехали в Турцию с обычным российским заграничным паспортом из Испании, куда попали по турпутёвке. Сашин документ был фальшивым; его настоящий паспорт забрали при обыске. Он показал мне паспорт одной сопредельной с Россией страны (по просьбе Саши я её не называю), с его фотографией, но с другой фамилией.

— Где ты его взял? — удивился я.

— Ты что, забыл где я работал? Ребята сделали. Не имей сто рублей, а имей сто друзей.

— Добротно сделано. А из чего видно, что это ты?

— Вот, — он показал внутренний российский паспорт, водительские права и удостоверение ветерана ФСБ.

— Скажи, а в Москве твои кураторы уже обнаружили твоё отсутствие?

— Да, я звонил, уже неделю как они переполошились и меня ищут.

— Ты отсюда звонил, значит, они знают, что ты в Турции.

— Я звонил вот по этому, — он показал телефонную карточку английской компании. — Это идет через центральный компьютер, звонок нельзя отследить. Впрочем, я не знаю.

— Не надо было звонить.

— Слушай, я должен был сообщить своим старикам, что я в порядке. Я ведь никому не сказал, что уезжаю. И Марина звонила матери, сказала, что в Испании с Толиком. Пропади они пропадом, суки, гоняют нас, как зайцев!

Мы с Мариной и Светланой переглянулись. Это был первый эмоциональный срыв за несколько часов разговора, но видно было, каких усилий требуется Саше, чтобы сохранять спокойствие.

— В общем, нужно исходить из того, что они знают, что ты за границей. Скажи, если, допустим, ты банк ограбил или убил кого, как быстро можно объявить тебя в розыск? — спросил я.

— Достаточно быстро, но они не станут давать в Интерпол явную липу. Сначала нужно серьёзное дело склеить и под меня подогнать, чтобы правдоподобно выглядело.

— Значит, у нас есть ещё несколько дней.

В Анкару мы ехали на арендованном автомобиле, не решившись садиться на самолёт — там нужно предъявлять паспорта, и мы сочли, что будет лучше если фальшивая фамилия Саши не попадёт в компьютер авиакомпании. Была безоблачная ночь и полнолуние. Мы мчались по пустому шоссе через каменистую пустыню, и Саша рассказывал мне истории из жизни ментов, чтобы я не уснул за рулём.

В Анкаре, в отеле «Шератон» нас ждал Джо, маленький усатый нью-йоркский адвокат, специалист по правам беженцев, которого я уговорил заехать на день в Анкару из Европы, где у него были дела. Выслушав Сашу, Джо сказал:

— Просить политическое убежище в США можно только находясь на территории США. Посольство для этого не подходит. Находясь за границей, вы можете обратиться за беженской визой, если считаете, что на родине вас преследуют по религиозным, политическим или этническим мотивам. При этом существует ежегодная квота на беженцев, которая всегда перевыполнена. Поэтому ждать въезда приходится месяцы, а иногда и годы. А у вас, как я понимаю, нет времени.

— Он правильно понимает, — подтвердил Саша, выслушав перевод.

— В своё время советских диссидентов, да и не только диссидентов — простых невозвращенцев впускали в Америку с ходу, — сказал я.

— Ну, так то была холодная война, — возразил Джо. — В принципе существует такая форма въезда — вне очереди, которую мы называем «пароль», когда визу дают по причине «общественной значимости». Для этого нужно решение на верхах Госдепартамента или в Белом доме. У тебя есть знакомства? — спросил он меня.

— Знакомства-то есть, но сейчас выборы, им не до нас.

— В любом случае, я вам рекомендую формально обратиться за беженской визой, чтобы документы уже были в системе, а потом пусть они ждут здесь, а ты поезжай в Штаты и попытайся пробить им «пароль».

— Я не хочу оставаться в Турции, — сказала Марина.

— Да, из Турции депортируют без проблем, — сказал Джо. — В основном, люди просят политического убежища из Турции, а не в Турцию.

— Скажи ему, что до депортации не дойдёт. Как только наши узнают, что я здесь, то сами приедут и всех нас тут замочат прямо в баре, — сказал Саша.

— Джо, ведь всё-таки Саша офицер ГБ, а не какой-нибудь еврей-репатриант. Его действительно замочат.

— По этому поводу могу сообщить вам по секрету, — сказал Джо, — что у ЦРУ всегда есть запас чистых «грин-карт» — то есть, разрешений на постоянное жительство. Нужно только вписать фамилию. Если человек им нужен, то через несколько часов он оказывается в Вашингтоне в обход всех иммиграционных процедур. Но это — сделка. Вы им — товар, они вам укрытие. Ты должен решить: либо ты — жертва тирании, либо — торговец секретами. Совместить это трудно.

— Саша, у тебя есть секреты на продажу?

— Главный секрет, это кто сколько в Конторе берёт и по какой таксе. Какие у меня секреты, сам подумай? Могу ещё одну пресс-конференцию устроить. Про то, как ФСБ взорвало жилые дома, чтобы свалить это на чеченцев. Или рассказать, кто убил Листьева, если это им интересно.

— А кто такой Листьев? — спросил Джо.

— Один русский, которого застрелили, это не имеет отношения к делу, — сказал я.

— А у вас случайно нет американца, которого застрелили?

— Есть американец, Пол Тейтум, помнишь? Я знаю, кто его грохнул.

— Кто такой? — спросил Джо.